Борис Мартино
Боря Мартино родился 5 июня 1917 г. в Кронштадте в семье морского офицера, который в 1919 г. был послан в Королевство СХС (сербов, хорватов и словенцев) – Югославия, морским атташе при русском посольстве в Белграде, а после демобилизации стал преподавателем французского языка в сараевской шариатской (мусульманской) гимназии.
В Сараево был русский «Детский дом», при нем был детский сад, куда стал ходить Боря, и русская начальная школа, которую он и окончил в 1926 г. Боря поступил в местную государственную гимназию и в том же году записался в отряд югославянских скаутов. В звене он был и самым младшим и низкорослым: ему там не понравилось. В Белграде у Бори был троюродный брат Сергей Мартино, который состоял в русской скаутской организации. Боря решил записаться в русские скауты, написал письмо, но не получил ответа.
Когда один Борин приятель стал вожаком, он предложил Боре снова вступить в скауты на должность помощника вожака. Среди новичков Боря был самым старшим – ему было 13. Начальник отряда Луло Фркович, познакомившись с ним, предложил ему собрать свое звено и стать вожаком, хотя Боря еще не успел сдать III разряд. В свое будущее звено Боря привлек Славу (Святослава Владимировича 1916-46) Пелипца и меня. Слава был Бориным ровесником и не мог набирать новичков в своем классе, так как те должны были бы быть младше своего вожака, и он поручил это дело мне, за что и назначил меня помощником вожака. Звену был дан флажок какого-то старого звена, и мы стали звеном «Ласточка».
1 февраля 1931 г. Боря был назначен вожаком и провел первый сбор своего звена, 16 февраля сдал экзамен на III разряд. Сборы устраивались два раза в неделю. В ту, дотелевизионную эпоху, это было вполне возможно.
Все скауты должны были покупать ежемесячный журнал «Скаутски гласник» (Скаутский вестник), а Боря покупал еще и ротаторный журнал «Нови скаут», который издавался в Загребе, и был интереснее официального органа.
В апрельском номере «Нового скаута» было напечатано обращение скаутмастера Ивана Семеновича Светова (1902-82) к русским членам Союза скаутов Югославия с предложением войти в связь с Центральной штаб-квартирой русских одиночных скаутов в Европе. Мы решили откликнуться. По дороге из гимназии все вместе зашли к Боре, он написал письмо Светову, а Слава и я подписались. Это было 4 апреля 1931 г. и этот день считается датой основания одиночного «патруля» «Волк», (по нынешней терминологии – звена). 15 июля 1932 г. из кадет, приехавших на лето в Сараево, было сформировано второе звено – «Белый Медведь» и одновременно Сараевский ген. Корнилова отряд русских скаутов.
В 1931 г. Боря вместе со мной выпустил два номера рукописного журнала «Волк», а с 1932 г. мы стали выпускать рукописный журнал «Волчий вой». Всего под Бориной редакцией до 1937 г. вышло 28 номеров.
В 1934 г. Боря окончил VIII югославянский курс для руководителей на Плитвицких озерах, девизом которого было БКС – «Будем как солнце» (слова из стихотворения Бальмонта). Там он был замечен начальником курсов Максимом Владимировичем Агаповым-Таганским (1890 – 1973), который пригласил его читать лекции на следующем курсе. Это было единственным случаем в истории этих курсов. Следующий курс состоялся там же в 1935 г. и Боря читал там лекции по Звеновой системе (по-хорватски – Водни систем), – одному из главных предметов руководительских курсов. Готовясь к чтению лекций Боря написал «Водни систем», который позднее перевел на русский, назвав «Звеновая система» (1-е издание, Берлин 1942. Затем переиздавалось еще несколько раз).
Окончив гимназию в 1934 Боря поехал в Белград и записался на юридический факультет. Для этого достаточно было иметь свидетельство об окончании гимназии с оценкой по латинскому языку. Боря решил заниматься заочно, что формально не разрешалось, но негласно терпелось.
В 1935 г. Боря был назначен начальником Сараевского отряда1 [1Приказ Но.132 от 6.11.35 по Югославянскому отделу пар.3.] и, кажется, тогда же был произведен в помощники скаутмастера. Летом 1936 г. мы решили провести недалеко от Сараева у подножья горы Белашница, отрядный лагерь. В лагерь поехало 6 человек и длился он всего 6 дней. Проведя успешно свой первый лагерь, Боря решил в 1937 г. провести месячный совместный лагерь Сараевского и Загребского отрядов в Шуметлице около г. Нова Градишка. В этом лагере был проведен I КДВ – Курс для вожаков. Это был первый русский курс, проведенный по программе югославянских руководительских БКС курсов, созданных русскими руководителями Агаповым-Таганским, Гарднером и Ивашинцевым.
Осенью 1937 г. Мартино-старший был переведен с повышением в Ужице. Родители решили, что будет лучше, если Боря поедет в Белград, где он без труда устроился в студенческий дом короля Александра. С ним поехал и наш четвертый сараевец, боснийский мусульманин Малик Мулич, а Слава Пелипец уже с 1934 г. учился на аграномическом факультете Белградского университета в предместье Белграда – Земуне.
И так в 1937 г. в Белграде оказалось три сараевца из четырех. Живя в Земуне, Пелипец принимал активное участие в работе местного общества «Русский Сокол» и НТСНП – Национального-Трудового Союза Нового Поколения (ныне НТС), Боря и Малик решили работать в Белградской дружине русских скаутов и вместе со Славой посещали собрания НТСНП в Белграде. Боре было предложено руководить II БОРС – II Белградским отрядом русских скаутов. По началу Малик помогал Боре, но вскоре, в том же 1937 г., основал III БОРС. Боря II Борс назвал Суворовским, а Малик III БОРС – Ермака Тимофеевича. Слава решил вернуться к разведческой работе и 9 апреля 1938 г. основал IV БОРС ген. Дроздовского.
Белградец Саша (Александр Михайлович р.1920) Глянцев так вспоминает появление сараевцев в Белграде: «Очень-очень жаль, что между белградцами и сараевцами получились и отчасти амбициозные нелады <…> но вы пришли и принесли НОВОЕ, ЖИВОЕ, ИНТЕРЕСНЕЙШЕЕ!»2 [2А.М. Глянцев: письмо от 25.05.94 г. в архиве автора.]
Мы, сараевцы, решили выпускать в Белграде разведческий журнал и назвали его – «Мы». Первый номер журнала вышел в январе 1938 г. Начиная с № .3-4 в журнале появилась страница юмора, которую делал Сева Селивановский. В 1945 г. в Зальцбурге он возобновил журнал, который в 1997 г. вернулся в Россию и в Петербурге вышло 3 номера (30 – 32).
Школьный год 1937-38 прошел в подготовке к большому месячному лагерю в Шуметлице, на этот раз всего Югославянского отдела. В лагере были одновременно проведены и II КДВ и I КДР – Курс для руководителей, тоже по программам югославянских БКС курсов.
Если лагерь в Шуметлице в 1937 г. был назван лагерем Перуна, то лагерь в 1938 г., по случаю отмечавшегося всем Зарубежьем 950-летия крещения Руси, – лагерем Св. Владимира. Получилась символическая последовательность. Эти два случая положили начало традиции давать лагерям свои названия, которые затем ложились в основу идейной работы, проводимой в лагере. Большинство лагерных традиций в российском разведчестве ведут свое начало от курсов БКС и лагерей в Шуметлице в 1937-38 годах.
Сдав последние экзамены, Мартино в июне 1938 г. отправился в гости к тете по материнской линии в Финляндию. Борис посетил Литву, Латвию и Эстонию. Побывал на искони русской Печерской земле, посетил Валаам и подходил вплотную к колючей проволоке, отделявшей родину от свободного мира. Везде встречался с русскими скаутами и вынес неизгладимые впечатления от этой поездки к границе СССР.3 [3Р.В. Полчанинов: Поездка Б.Б. Мартино в Финляндию в 1938 г. // Страницы истории разведчества-скаутизма, 2000, Но.12 (69).]
Председатель НТСНП Виктор Михайлович Байдалаков (1900-67) попросил Бориса узнать о судьбе арестованных в Эстонии местных союзных руководителей: Б. Агеева, В. Булдакова, А. Тенсона, Р. Чернявского и С. Ходоровского. По счастливой случайности скаутский руководитель в Нарве Константин Луга (Luuga) был членом Союза и мог сообщить все подробности случившегося.4 [4То же.]
Окончив университет, Борис, как полагалось в Югославии, был призван в армию. Как новобранец с высшим образованием, Борис отбывал воинскую повинность в школе пехотных офицеров запаса, которую он окончил в 1939 г.
Найти работу по специальности было не так просто, а тут в апреле 1941 г. на Югославию напала Германия со своими союзниками и разгромила ее в считанные дни так, что даже не успели призвать на военную службу запасных. Босния и Герцеговина были присоединены к Хорватии. Для православных, названных «греко-восточниками», был введен особо строгий полицейский час. Шли массовые аресты и расстрелы православных сербов. Лишь после нападения Германии и ее союзников на СССР отношение к русским улучшилось. В связи с этим начался их призыв в хорватскую армию.
Слава Пелипец, отбывавший во время войны воинскую повинность в югославянской армии был послан на фронт и взят немцами в плен. Слава бежал из плена и при помощи НТС вскоре оказался в Смоленске. Борис, Жорж Богатырев, Клавдий Цыганов, Игорь Москаленко и я решили последовать примеру Пелипца и поехали на работы в Германию, в надежде оттуда продвигаться дальше в Россию.
Мы покинули Хорватию 26 января 1942 г. и с рабочим транспортом прибыли в Берлин. Борису удалось бежать и НТС его, дней через десять, отправил в Варшаву. Для этого Мартино надо было около Ченстохова нелегально перейти границу, а это было не так просто. Борис шел по пояс в снегу через лес и сильно простудился.
Из Варшавы он должен был двигаться дальше, но не сразу. На несколько месяцев Борис получил работу в Варшаве в Доме молодежи. Тот находился в ведении Русского комитета и помещался на улице Маршалковской д. 68, в помещении, где до войны был русский студенческий клуб. В Доме молодежи несколько раз русскими скаутскими руководителями начиналась разведческая работа, но каждый раз, когда становился заметен ее характер, она пресекалась.
Борис умел увлекательно говорить, хорошо рисовать и писать стихи. В 14 лет он написал на мотив «Алла верды» песню сараевског звена «Волк»: «Когда патруль наш основался….», а через год «Марш Сараевского отряда». Приехав в Варшаву, он написал в начале 1942 г. «Костер разведчика» («Давно, еще в Павловском Парке….»). Эта песня вскоре стала как бы вторым гимном организации. Тогда же он написал и утраченное стихотворение «Забытые Гумилевым», в котором упрекнул поэта, что в стихотворении «Капитаны» не упомянул ни одного русского героя. У меня случайно сохранились лишь две первых строфы.
Председатель Русского комитета в Генерал-губернаторстве (часть Польши, оккупированная немцами) Сергей Львович Войцеховский (1900-84) писал впоследствии что «Б.Б. Мартино, обладавший необыкновенной способностью привлечь сердца молодежи <…> занялся в Варшаве русским Домом Молодежи и преобразил его талантливым руководством».5 [5Войцеховский, С.Л: Эпизоды, изд. «Заря», Лондон, Канада, 1978, с. 91.]
В день Св. Георгия 1942 г. предполагалось, что Борис попрощается с Дружиной молодежи (официальное название), чтобы двинуться дальше «на Восток», но у него неожиданно пошла кровь горлом и врачи нашли у него туберкулез. Сильная простуда, полученная при нелегальном переходе через границу, и плохое питание (русские были приравнены к полякам, а поляки получали очень скудные продовольственные карточки), сделали свое. О продвижении «на Восток» не могло быть и речи. Борис остался в Варшаве на своей должности, а меня назначили его помощником. Дел было много. Надо было готовить лагерь. В прошлые лагеря принимались только дети из Варшавы, но я предложил принимать и иногородних, на что С.Л. Войцеховский охотно согласился. В своих воспоминаниях он упомянул детей из Радома и Ченстохова,6 [6Там же с. 58-59.] но я помню, что были и из Кракова и из Люблина.
После лагеря разведческая работа в Доме молодежи была прекращена. Войцеховский вспоминал: «В Свидере, к сожалению, он (Борис – прим. РВП) проявил крайнюю несдержанность в споре с молодой участницей лагеря и ударил ее <…> В 1943 году лагерь был переведен из Свидера в соседний дачный поселок Михалин и из скаутского стал детским».7 [7Там же.] Руководство им было поручено Г.М. Шульгину.
Мне кажется, что в действительности была другая причина: любая скаутская деятельность нацистами запрещалась. В Свидере на лагерных воротах красовалась лилия и кое-кто носил разведческие галстуки. Как-то нагрянула немецкая комиссия, которая не могла не заметить всего этого. Думаю, что это было настоящей причиной того, что в следующем году лагерь «из скаутского стал детским». Наверное, все бы было иначе, если бы Войцеховский предупредил Бориса, чтобы он не пользовался скаутской символикой. Дом молодежи закрыли, а Мартино и меня уволили, предупредив, чтобы мы не вздумали нелегально вести разведческую работу.
Переждав, Мартино все же начал осторожно встречаться с разведчиками и разведчицами и устраивать поездки небольшими группами в окрестности Варшавы.
О разведческих лагерях в Польше не могло быть и речи. Но в 1943 г. Борис получил из Берлина из Центрального штаба НОРМ* [*Национальная организация русской молодежи – единственная разрешенная нацистами в Германии русская молодежная организация.] официальный вызов в лагерь. На основании этого он получил пропуск через границу и смог в июле, в лагере «Русь» ок. местечка Пельцкуль, провести VI КДР.** [** КДР – Курсы для руководителей.] Это был самый многолюдный слет подпольного Германского отдела.
В марте 1943 г. при помощи НТС я устроился в Псковскую православную миссию преподавателем Закона Божия, а в Варшаву, вскоре после моего отъезда, приехал, тоже при помощи НТС, Малик Мулич. Он пробыл в Варшаве недолго, готовясь ехать дальше. В глазах немцев он был говорящим по-русски хорватом и потому, без всякого труда, получил работу переводчика в одной немецкой фирме в Крыму. Малик, будучи в Варшаве, помогал Борису, принимая активное участие в подпольной разведческой работе.
Когда летом 1944 г. Красная армия приблизилась к Варшаве, Борис уехал в Гратц, где в то время пребывал начальник НОРМ и подпольного Германского отдела разведчиков Георгий Львович Лукин. Было решено, несмотря на исключительные трудности, устроить лагерь и VII КДР. Найти место для лагеря взялся Олег Минаев, которому удалось его устроить в августе в Альпах в Цойчахе (Zeutschach), якобы для подготовки русской молодежи к вспомогательной службе в противовоздушной обороне (Flakhelfer). Кандидаты на КДР, которые не могли на работе получить отпуск, так как в середине 1944 г. уже никому отпусков не давали, получали на бланках НОРМ, вызов явиться на курс «флакхелферов». Благодаря этому, на КДР собралось ок. 20 человек. Подготовка «флакхелферов» входила в планы немцев и потому все прошло благополучно. От немцев даже были получены палатки.
В сентябре 1944 г. Борис, приглашенный быть крестным отцом моей дочки Людмилы, приехал ко мне в Берг, в рабочий лагерь, который находился на немецкой стороне Дуная недалеко от Братиславы. Встреча Бориса и приехавшего с ним Г.Л. Лукина, с Евгением Евгениевичем Поздеевым (1916-94) и мною была использована для обсуждения дел подпольной организации скаутов-разведчиков.
Пражский манифест 14 ноября 1944 г. открыл новую страницу в биографии .Мартино. 17 декабря состоялось заседание КОНР – Комитета Освобождения Народов России, на котором ген. Г. Н. Жиленков сделал доклад о положении русской молодежи в Германии.8 [8Кромиади К.Г.: За землю за волю…, Глобус, Сан-Франциско, 1980, с. 2 02.] Ген. А.А. Власов проявил особый интерес к работе с молодежью и в январе 1945 г. был создан СМНР – Союз молодежи народов России, который подчинялся Гражданскому управлению КОНР. Начальником СМНР был назначен член НТС лейтенант Ю.В. Дьячков, а Борис стал членом Совета СМНР.9 [9С. Зауер: письмо от 7.05.2002 в архиве автора.] В феврале КОНР и его Гражданское управление были эвакуированы в Карлсбад (Карлови Вари). Конец войны застал .Мартино, Пелипца, Лукина и Маргариту Николаевну Сагайдаковскую в баварском городе Меммингене, в 30 км. от Фюссена и 100 км. от Мюнхена.
В Меммингене нашлись русские дети и Борис устроил летом 1945 г. разведческий лагерь. Но детей в Меммингене было мало, и Борис поехал в ближайший ди-пи лагерь в Кемптен и в более отдаленный Мюнхен, ставший к тому времени одним из центров русской общественной жизни, налаживать там разведческую работу.
В Мюнхене трудами о. Александра Киселева (1909-2001), в прошлом скаутского руководителя в Эстонии, был создан православный дом «Милосердного Самарянина». Русским в Германии, Австрии и Италии, чтобы избежать насильственной выдачи коммунистам, нельзя было называться русскими. Американцы считали «национальность» подданством, и тех, кто в графе «национальность» писали – «русский», считали советскими подданными, подлежащими насильственной выдаче. В зависимости от обстановки, в графе «национальность», писали или «бесподданный» или что-то другое.
В доме «Милосердного Самарянина» о. Александр создал гимназию и помог созданию отряда скаутов-разведчиков. В гостеприимном доме 4-6 ноября был проведен первый за всю историю русских скаутов-разведчиков за границей «Съезд руководителей юных разведчиков». На нем присутствовали, с правом голоса или без оного, русские скауты-разведчики из разных стран, оказавшиеся случайно в то время в Мюнхене или в ближайших лагерях. Борис сделал доклад о работе ИЧ – Инструкторской части в году войны (1941-45) и был избран заместителем по Европе старшего русского скаута Олега Ивановича Пантюхова (1882 – 1973), проживавшего в США, связь с которым в годы войны была прервана. НОРС-Р – Национальная Организация Русских Скаутов-Разведчиков, переименованная на Дальнем Востоке в ОР – Организацию разведчиков (в Европе НОРР), приняла новое название ОРЮР – Организация Российских Юных Разведчиков, а ИЧ была на том же съезде переименована в ГК – Главную квартиру. Как бы завершением съезда в Мюнхене была конференция 18-20 февраля 1946 г. в ди-пи лагере Менхегоф около Касселя.
В конце 1945 г. у Бориса был неприятный разговор с представителем Пантюхова Владимиром Аполлоновичем Темномеровым (1900? – 1989). В результате Борис в приказе № .7 от 21.12.46 объявил: «в виду изменившегося внешнего положения организа ции и в результате обсуждения его с личным представителем О.И. Пантюхова, заменяю наименование должности «Заместитель Старшего Скаута на Европу» наименованием Старший Скаутмастер ОРЮР».
Работать Мартино устроился в немецкое агентство новостей: записывал радиодиктовку ТАСС и переводил на немецкий. Помню, как он, отправляясь в разведческий лагерь, брал с собой для этой цели портативный радиоприемник. Подрабатывал он еще и передачами по «Голосу Америки».
Борис трудился не щадя себя, и в ноябре 1946 г. из-за приступа камней в почках, слег в городскую больницу в Розенгейме, в которой работала сестрой милосердия мать Юры (Георгия Михайловича) Солдатова (р.1932). Г. Солдатов вспоминает: «Несмотря на болезнь Борис каждый день занимался корреспонденцией, читал и старался в разговорах с живущими в городе эмигрантами узнать адреса русских ребят в соседних городах и лагерях. <…> Бывало, когда в палату заходила моя мать, я оставался и слушал их разговоры о России и разведчиках. Моя мать считала Бориса большим патриотом и слушала о том, что по его мнению, необходимо было бы сделать для России и для молодежи в эмиграции».10 [10Г.М. Солдатов: письмо от 8.03.02 в архиве автора.]
Несмотря на необходимость лечиться, Борис летом, без разрешения врачей, при помощи старших разведчиков, несколько раз совершал побеги из больницы через окно, чтобы участвовать в летних разведческих лагерях, проводить руководительские курсы и организовать II съезд руководителей ОРЮР в сентябре 1947 г. в лагере в Легау.11 [11Там же.]
С тех пор ОРЮР устраивала каждые 10 лет слеты, с меньшим количеством участников, но зато уже из всех стран, где велась разведческая работа.
Вскоре после слета и до весны 1950 г. Борис жил в Мюнхене в бараках для беженцев на Белградерштрассе №.152, где делил комнату с молодым руководителем Вовой (Владимиром Гаевичем) Тремлем.12 [12В.Г. Тремль: письма от 12.07.01, 21.08.01 и 3.05.02 в архиве автора.]
С декабря 1951 г. по май 1952 г. Мартино – снова в госпитале, где ему было сделано две операции. Из госпиталя Борис уехал в Бад-Гомбург (предместье Франкфурта) на работу в «Посев», НТС-овский Институт изучения СССР и в НТС-овское Русское информационное агентство. По службе приходилось часто ездить в командировки.
Туберкулез костей ног сделал Мартино инвалидом. На лечение не хватало денег и руководители ОРЮР стали регулярно собирать между собой средства на его лечение. В письме членам Совета от 10.03.54 Борис писал: «О себе, к сожалению, не могу сообщить ничего отрадного. Все те же боли в ногах. Курс уколов не дал результатов. 16 февраля мою правую ногу заключили в гипс, в надежде этим укрепить сустав. 4 марта гипс разрезали, так что я теперь могу принимать ванны и получать массаж <…>, однако без гипса ходить запрещено. Сколько времени придется носить гипс неизвестно. <…> Ходить с тяжелым гипсом, конечно, очень трудно, без костылей невозможно. <…> Правая нога неподвижна в колене, а левая в бедре и к тому же левая на 5 см. короче правой.
Во Франкфурте заботу о Борисе взяла на себя семья Поздеевых. 30 января 1955 г. из НТС были исключены В.М. Байдалаков, Е.Е. Поздеев и еще ряд лиц. Мартино не был исключен, но ему пришлось бросить службу в НТС и вместе с Поздеевыми уехать в Мюнхен. Летом 1955 г. Борис принимал самое деятельное участие в разведческих лагерях. Про него (лесное имя «Волк») пели: «Град и дождь бьет день за днем / «Волку» это нипочем».13 [13Опыт, Мюнхен, №.24 за март 1957 г., с.2.] Но из-за подобной жизни, Борис снова оказался в санатории в Гаутинге.14 [14Опыт, Мюнхен, № 27 за декабрь 1957 г., с.32.] Летом 1957 г.15 [15Мои письма от 2 и 22 июня 1958 г., посланные в санаторий в Гаутинге.] и 1958 г. ему пришлось лечиться все там же.16 [16Г.Г. Кобро: письмо от 8.05.02.]
В июле 1956 г. Борис стал редактором журнала для руководителей «Опыт», который редактировал до конца жизни.
1 октября 1957 г. вступил в силу новый устав ОРЮР. Если раньше номинальным главой организации признавался Пантюхов, то теперь единственным главой организации был утвержден Мартино. Давно назревавший разрыв произошел: ОРЮР и НОРС-Р стали отдельными организациями.
Осенью 1958 г., выйдя из санатория, Борис устроился на «Радио Освобождение» в отдел новостей. Борис писал мне в письме от 29.11.58: «Я служу в Освобождении. После санатория очень трудно. Зверски устаю, а свободное время трачу на поиски комнаты, что крайне сложно (лестницы ведь для меня неприемлемы). Живу пока в пансионе». Летом 1959 г. Мартино прилетел в Калифорнию, чтобы принять участие в юбилейном слете ОРЮР по случаю 50-летия организации. Это было оформлено как служебная командировка: он делал записи для передач. На «Освобождении» (с мая 1959 г. – «Свобода») Борис пробыл до самой смерти 22 июля 1962 г.
У Мартино не было семьи, и все свое свободное время он отдавал ОРЮР.
Бориса похоронили на городском кладбище Мюнхена Perlacher Forst. В ста метрах за оградой – православный собор. За его могилой ухаживает Мюнхенская дружина ОРЮР.17 [17Там же.]
Впервые опубликовано в «Страницы истории разведчества – скаутизма № 19 (76), июль 2002 г.