На ст. Алтайской, с только что прибывшего из Бийска последнего поезда, в Штаб явился К-р 52-го Сиб. Стр. полка полковник Поляков и доложил об оставлении ими Бийска и об обстоятельствах, предшествовавших этому событию.

Бийск, подобно Барнаулу, был окружен кольцом красных партизанских отрядов, не дававших никому возможности выйти из города.

Немногочисленные части гарнизона измотались и таяли ежедневно от дезертирства.

Порядок в городе поддерживался офицерскими ротами и добровольцами отряда кап. Сатунина, предполагавшего со дня на день покинуть Бийск, направляясь на Алтай. Ясно было, что с уходом последних надежных частей в городе оставаться было немыслимо. Местные большевики канатных и кожевенных заводов и табачной фабрики вели безудержную агитацию и готовы были начать резню пpи первом удобном случае.

Грустна и печальна была эта наша встреча с дорогим Василием Ивановичем полк. Поляковым, мягкосердечным и отзывчивым человеком и прекрасным боевым офицером. В прошлом нас связывала совместная служба в 44 Cиб. Стр. полку (в 1910 г.) и дружная плодотворная работа в Барнаульском гарнизоне тотчас же после освобождения его от большевиков в июне (11-14) 1918 г., когда полк. Поляков был назначен подполк. Пeпeляевым начальником гарнизона, а я его нач. штаба.

Долго мы с ним беседовали в ту зимнюю, морозную ночь в теплой, уютной квартире начальника станции, вспоминая далекое невозвратное прошлое и обсуждая тягостное положение настоящего.

К утру полк. Поляков уехал в Н.-Николаевск в Штаб Фронта для личного доклада о положении дел на нашем фронте, но добраться туда ему не удалось, и он, бросив поезд, походным порядком ушел в Кузнецкую тайгу, где встретил и присоединился к каким-то частям нашей армии.

10-го декабря красные вошли в Барнаул и принялись наводить свои порядки, о чем мы узнали от бежавших из города знакомых. Мы этот день посвятили укреплению позиций и разведке.

Бронепоезд наш неоднократно доходил до железнодорожного моста через реку Обь и оттуда посылал свои гостинцы в покинутый город и на ст. Барнаул.

Мост нами оставлен был в полной сохранности, т.к. для разрушения такого грандиозного сооружения у нас не имелось никаких технических средств.

Все, что мы были в состоянии сделать - это разобрать в нескольких местах рельсы на мосту и тем оградить себя от внезапного налета красного бронепоезда.

Попытка связаться с Н.-Николаевском снова не привела ни к чему: где-то в районе ст. Черепановой партизаны перерезали пути и провода.

К вечеру разведка и бронепоезд красных вели перестрелку с нашими частями. На следующий день (11 декабря) с утра большевики предприняли решительное наступление на ст. Алтайскую, отбитое нами без большого труда и потерь; после полудня наступление красных возобновилось, причем значительные силы они направили по тракту на ст. Повалиху, откуда и выбили наш Отряд Особого Назначения, создавая тем угрозу нашему тылу у ст. Повалихи.

Еще с утра отправленные в тыл на р. Озерки наши обозы и парки едва проскочили через д. Повалиху, когда туда вошли красные.

Полотно железной дороги было единственным шоссе для нашей артиллерии.

С наступлением вечера приказал отходить частям на разъезде Озерки и дальше на ст. Тальменку, откуда были получены тревожные сведения об угрозе станции со стороны обложивших красных.

Желая переговорить по телефону с Тальменкой, я с несколькими ординарцами по пути заехал на ст. Повалиха. Меня поразила тишина, мрак и пустота на станции. С трудом разыскал сторожа старика, от которого и узнал о печальном и жутком эпизоде, разыгравшемся за полчаса до нашего приезда.

Во время разгара боя в д. Повалихе (2 версты на северо-запад), охранная рота взбунтовалась, убила командира роты, разгромила станцию, забрав телефон и телеграфные аппараты и начальника станции (моего старого знакомого Малецкого) - заложником - ушла к красным в дер. Зудиловку (3 версты на юг).

При свете принесенного сторожем фонаря помещение станции имело картину полного дикого разгрома.

Подождав подхода своих частей, я приказал бронепоезду разрушить железную дорогу в нескольких наиболее чувствительных пунктах, а затем, посадив на него один батальон 3-го Барн. Стр. Полка, выехал на выручку ст. Тальменки.

Часть двигалась двумя параллельными колоннами: обозы, парки, Отряд Особого Назначения и 15-й Прифронтовой Воткинский полк - по тракту Повалиха - Усть-Тальменское. По полотну железной дороги вся артиллерия, полк Голубых Улан и 3-й Барнаульский Сиб. Стр. Полк.

Утром 12 декабря, прибыв на ст. Тальменку и узнав об обстановке от Нач. Охраны поручика Носкова, я высадил б-н Барнаульцев и приказал им расположиться в соседнем большом селе Усть-Тальменском.

Едва квартирьеры вошли в улицу села, как с противоположной стороны въехал какой-то разъезд. Сойдясь вплотную, наши стрелки вдруг заметили, что всадники были без погон и со звездами на головных уборах.

Сомнений не было — красные.

Началась беспорядочная стрельба и рукопашная свалка.

Услышав выстрелы, к-р батальона тотчас же выслал роту на выручку.

Разъезд красных разбежался, но вслед за этим с северной стороны села из леса показалась большая цепь красных, держа направление на село. С места в карьер, развернув остальные роты б-на, я двинул их в бой. Защелкали винтовки, затрещали пулеметы и станция наполнилась свистом и завыванием пуль. Разыгрался жестокий встречный бой...

Для поддержки наступления Барнаульцев, приказал открыть огонь батарее французских орудий, которая стояла, погруженная на платформы поезда на запасных путях. Орудия снимать было некогда, повернули их только жерлами в сторону красных и открыли огонь.

Водонапорная башня сыграла роль хорошего наблюдательного пункта. Бой разгорался, огонь красных, особенно пулеметный, все усиливался. Положение было не из веселых. Подхода наших главных сил можно было ожидать не раньше, чем после полудня, да и трудно было рассчитывать на достаточную боеспособность людей, совершивших 45-верстный ночной марш в условиях суровой сибирской зимы.

Бронепоезд наш выдвинулся за станцию в сторону Н.-Николаевска до разрушенного места пути и фланговым огнем стал косить цепи красных. В это время к западной окраине длинного села подошел обоз 3-го Барнаульского Сиб. стр. полка. Нач-к хоз. части, капитан Бухалов, видя всю картину боя, собрал всех наличных вооруженных чинов обоза, рассыпал их в цепь и внезапно ударил красным во фланг. Обозники, как и 1-й батальон, показали себя молодцами.

Сомнений больше не было в том, что Ново-Николаевск оставлен нами, чем и объяснялось его упорное молчание. Если бы мы задержались в Барнауле на день - два дольше, единственным выходом, и то гадательным и чреватым неблагоприятными последствиями, было бы отступление на Алтай и Монголию.

С подходом всех наших частей к Усть-Тальменское — Наумово, на совещании начальников решили двигаться на восток в Кузнецкий уезд до установления связи с частями отходящей Армии.

Батареи с французскими орудиями, как неподвижные — бросить, приведя орудия в негодность. Бронепоезд разоружить и подорвать, пулеметы с него передать в строевые части. Меры были героические и трудно проводимые в жизнь, но от выполнения зависело сохранение жизни тысячам бойцов, не желавшим попадать в руки красных палачей.

Кажется, самое трудное человеку расстаться с накопленным богатством и состоянием, поэтому к-ры частей, как заботливые хозяева - скопидомы, очень неохотно соглашались на мои предложения. Бедный полк. С-ко, запасливый хозяин, пришел в ужас от мысли, что ему придется бросить около 1000 пуд. овса, вывезенного им из богатого и хлебного Барнаула.

Bсе выездные городские шикарные экипажи и сани тоже должны были попасть в руки новых владельцев в лице мужичков Тальменки и Наумовой, т. к. лишние лошади необходимы были для орудий, снарядов и проч.

На выполнение вcеx этих мероприятий оставалось очень немного времени, т. к. согласно приказа по войскам, на утро предстоял поход вверх по р. Чумышу на юго-восток от ст. Тальменки. Оторвавшись от регулярных красных частей, мы сделали в этом направлении два - три перехода, встречая только мелкие банды партизан, а затем, двумя колоннами (для сокращения длинны колонны) повернули круто на северо-восток на большое село Маслянино, расположенное в предгорьях Салаирского хребта с его "черневой" тайгою.

Левая колонна под командой к-ра 15-го Прифронт. Воткинского полка в районе деревни Пеньково имела перестрелку с какими-то неизвестными частями, впоследствии оказавшимися 25 Екатеринбургским полком нашей 7-й Уральской дивизии. Это было первое наше соприкосновение со своей армией.

Обычно с ночлега выступали около 5-6 часов утра, с малым привалом в полдень в попадавшихся довольно часто деревнях, на ночлег прибывали около 7-8 час. вечера.

Питались хорошо, настроение у людей было бодрое. Богатый хлебом и фуражом, неразоренный еще гражданской войной, Чумышский район обеспечивал нам все необходимое.

Меры походного охранения соблюдались неукоснительно, т. к. край кишел партизанами и бандитами. Как курьез, помню следующий случаи в д. Маслянино.

Авангард Голубых Улан, не доходя до села, известил местный совдеп, что идет своя красная армия — встречайте.

Легко поддавшиеся на этот трюк совдепщики, действительно, устроили им триумфальную встречу с красными флагами, плакатами и торжественными речами, при большом стечении деревенской любопытной толпы народа. У полковника Андрушкевича хватило духу разыграть роль красного к-ра до конца и узнать о имеющихся запасах фуража, продовольствия и численности местных партизан.

Можете себе представить, как" вытянулись и побледнели рожи у совдепщиков, как онемели и прилипли языки их к гортани, и как стайка вспугнутых воробьев, в мгновение ока толпа рассыпалась по деревне, когда скинутая с плеч бурка обнажила блестящие, золотые погоны полк. Андрушкевича.

Более тесное соприкосновение и связь с частями нашей армии произошла в большом горнозаводском селе Егорьевском, на ночлеге в котором мы встретили штаб и части Ижевской дивизии c генералом Молчановым во главе.

От последнего мы узнали горькую истину об оставлении нами Н.-Николаевска и о беспорядочном отходе по всему фронту частей Apмии ген. Каппеля.

Я лично навестил ген. Молчанова в его штабе и был встречен радушно и любезно, как им, так и его молодым и приветливым нач. штаба.

Мы без больших затруднений, со взаимной предупредительностью, разрешили все спорные вопросы по расквартированию частей на ночлег и наметили маршрут дальнейшего движения на восток. Особенное внимание было обращено на возможную обеспеченность людей кровом на ночлегах, ибо район предстоящих 2-3 переходов был горный, таежный и малонаселенный.

За чашкой чая во время краткого досуга, вспоминали мы с ген. Молчановым старое, невозвратное, боевое прошлое наших славных частей — 50-го Сиб. стр. полка и 6-го Сиб. саперного б-на зимой 1915 г. в Польше. Картины кровавых боев с немцами у знаменитой Воли Шидловской и в Болимовском лесу в конце января 1915 г. и дальнейшее до апреля месяца позиционное сидение наше, на удержанных этих позициях, рисовались нам яркими и живыми.

Распрощавшись с любезными хозяевами, я вернулся в свой штаб и отдал приказ частям Барнаульской группы о дальнейшем движении через Салагирский хребет в бассейн р. Томи в Щегловский уезд, с общим направлением на г. Щеглов.

Кузнецкая тайга (по местному "чернь"), составляла издавна владения Кабинета Его Величества, управлялась местным отделом Алтайского Горного Округа, когда-то разрабатывавшим также многочисленные богатейшие рудники, как, например, Сузунский, Змеиногорский, Локтевский, Риддеровский, Зыряновский и др.

Лесные богатства этого края, главным образом, лиственных пород - неисчислимы.

Малонаезженные местные дороги, позволявшие упряжку лошадей только "гусем" (уносом), доставляли немало огорчений и хлопот нашим походным колоннам, особенно артиллерии морских стрелков.

Кони и люди выбивались из сил, поминутно вытаскивая из сугробов ту или иную подводу с орудием или со снарядами.

Достаточно было неосторожно ступить на шаг от дороги в сторону, как лошадь по брюхо проваливалась в рыхлый снег, беспомощно барахтаясь в нем, не находя твердой точки опоры для ног.

Поразительное безмолвие лесной пустыни - тайги в, такую погоду нарушалось обозным скрипом, людским говором и криком солдат, подбадривавших провалившихся в снеге лошадей.

Измученные и усталые приходили мы на ночлег, где в тесных избах лесников и засыпали тяжелым мертвым сном.

От д. Вагановой, на восточном склоне Салаирскаго нагорья, мы вздохнули свободнее, т. к. вступили в равнинную полосу Щегловского уезда, богато населенную и обильную продовольствием и фуражом. Кузнецкий и Щегловский уезды Томской губ. всегда славились своими отличными сибирскими ломовыми лошадьми, — обстоятельство, имевшее для нас не маловажное значение, т. к. благодаря малочисленности казенного обоза, мы широко пользовались обывательскими подводами из попутных деревень.

На остановке в д. Вагановой произошли важных события, определившие характер дальнейшего похода 3-го Барнаульского Сиб. Стр. Полка.

Дело в том, что в этом районе мы влились в общий фронт отходящей армии ген. Каппеля, связались с соседними частями 7-ой Уральской дивизии (вр. командующий полк. Бондарев) и кажется 7-ой Кавалерийской дивизией. Так как дальнейшее движение самостоятельной группы войск Барнаульского и Бийского районов, возникшей совершенно случайно, являлось крайне затруднительным ввиду забитости дорог частями других более значительных групп, а также и невозможностью установления связи с ген. Каппелем и получения новых заданий и маршрута для вверенной мне группы, я решил последнюю расформировать, откомандировав 15-й Прифронтовой Воткинский п. в 7 Уральск. Дивизию, полк Голубых Улан в 7-й кавал. дивизию и артиллерию в Бригаду Mорских Cтрелков, т. е. попросту отправив части по своим коренным высшим соединениям, я остался со своим 3-м Барнаульским Сиб. Cтр. полком и отрядом особого назначения. Последний, впрочем, тоже скоро покинул нас, неожиданно, тайком, уйдя куда-то в сторону Сибирской ж. дороги.

Такое "самоопределение" отряда Особого Назначения меня не удивило и не огорчило нисколько, ибо за время похода он зарекомендовал себя с самой отрицательной стороны.

Привыкший к своевольству и к грабежам, имевший весьма слабое представление о воинской дисциплине, при слабовольном нач-ке Отряда полк. Де-Липпе-Липском, отряд этот не блистал боевыми подвигами.

Итак, я снова принял, свой 3 Барнаульский Сибир. стр. полк, который хорошо знал и в который верил.

Счастлив подтвердить, что эта вера меня не обманула в продолжение дальнейшего в несколько тысяч верст похода, при самых тяжелых климатических условиях, при обстановке полной безнадежности боев, хаоса, развала власти и армии.

Неожиданно освободившись от трудного управления большой колонной из случайно составленных частей, и тем сняв с себя бремя тяжелой ответственности, я почувствовал небывалое облегчение и все силы свои отдал заботам о вверенном мне полке.

Задачей полку я поставил установление связи со Штабом 1-й Сиб. Дивизии и присоединение к частям 1-ой Армии ген. Пепеляева. Из этого задания естественно вытекало и направление нашего движения на северо-восток к Сиб. ж. д. через д. д. Журавлиха, Тарасово, Окунево, Салтыково, Летуново и г. Щеглов.

Движение небольшой колонны в один полк имело много тактических преимуществ и легко обеспечивало нам транспортные средства, продовольствие, фураж и кров на ночлегах.

Помню, как уговаривал меня Нач. 7-ой Уральской дивизии войти в состав его колонны и двигаться южной частью Щегловскаго уезда на перерез Мариинской Тайги по старым приисковым дорогам и далее на восток через Maриинский уезд.

Маршрут этот был ему указан Штабом Армии. Имея уже небольшое представление о состоянии таежных дорог и не доверяя этому направлению, я отказался от предложения. Предчувствиe меня не обмануло: 7-я Уральская дивизия из Мариинской тайги выйти не смогла, была настигнута красными и сложила оружие.

Впоследствии полк. Бондарев командовал какой-то красной бригадой при наступлении их на Читу в мае 1920 года.

Столкновений с красными партизанами, на своем пути к г. Щеглову, не имели.

Правда, один раз мы вспугнули банду их, хозяйничавших в каком-то селе недалеко от Щеглова и сжегших там церковь.

Другой раз, только что войдя в какую-то богатую деревню и расходясь по квартирам, роты были обстреляны ружейным огнем со стороны соседней деревни.

Оказалось, что какая-то конная часть нашей же Армии решила попугать нас и выжить из этой богатой деревни, дабы самой использовать ее для ночлега и сбора подвод.

Расчет их не удался: "нашла коса на камень" — сами же они потеряли несколько человек ранеными.

Не доходя с запада нескольких верст до г. Щеглова, ночью мы втянулись в д. Летуново, сплошь забитую обозами и войсками и озаряемую ярким пламенем многочисленных костров.

Найдя квартиру Штаба, я представился нач-ку Уральской группы 3-й армии генералу Соколову, у которого шло совещание с командирами частей; между последними я запомнил ген. Круглевского, совсем еще юного, но уже с Георгием на груди, увенчанного боевой славой (начдив 11-ой Уральск. див.) и Начдива 13-й Сиб. ген. Зощенко (служившего когда-то в 10-м Омском рез. полку).

Получив исчерпывающую информацию о положении дел, и видя, что в районе Щелгов - ст. Тайга, мне не найти частей 1-ой Сиб. армии, я решил двигаться на восток с частями 3-й армии, поэтому просил ген. Соколова включить мой полк в его группу и колонну.

На мою просьбу отвести моему полку для ночлега хоть несколько халуп, ген. Соколов заявил, что д. Летуново совершенно забита обозами, но в полутора верстах от Щеглова есть свободная деревня, которую можно занять, но предупредил, что нет пока никаких сведений, в чьих руках. находится г. Щеглов, ибо бой предыдущего дня с красными партизанами, занявшими Щеглов, окончился в ничью.

На следующее утро, заняв указанное приказом по колонне место, мы двинулись в тяжелый крестный путь через г. Щеглов в Мариинскую Тайгу.

Дорога от г. Щеглова до с. Красный Яр (Mapиинский уезд) пролегает горной, таежной местностью, с очень редкими и бедными поселками новоселов, протяжением до 80 - 90 верст. Кругом стеной непроходимая, особенно зимой, тайга с глубоким снежным покровом и разъезженным, избитым до невероятности, единственным переселенческим трактом.

Первый переход (около 20-25 верст) прошли сносно, ночевали на половину в домах, на половину у костров.

По мере дальнейшего продвижения трудности все возрастали, количество обозов увеличивалось, ехали уже в 2-3, а иногда в 4-5 рядов; малейшая задержка в голове колонны отражалась часовыми и больше простоями под открытым небом при 20 - 25 градусном морозе. Обмороженных из-за легкой одежды и плохой обуви становилось все больше и больше. Единственным спасением были костры, едкий дым которых устилал наш путь. Tолько в нашем положении можно было оценить что значит "греться у своего костра". Нe только отсутствие горячей пищи, но у многих и запасы хлеба подходили к концу. Лошади падали от бескормицы и отсутствия водопоя.

Управление отсутствовало совершенно, а, между тем, штабов и высшего начальства было хоть отбавляй.

Положение становилось трагическим и могло кончиться более печально, если бы в арьергарде не было столь стойкой и доблестной Ижевской дивизии ген. Молчанова. В районе ст. Тайга Сиб. ж. д. красные вели упорные бои с эшелонами 5 Польской дивизии.

После полудня второго дня пути, видя, что дальнейшая задержка в дороге гибельно отзывается на личном составе полка, я решил бросить излишний обоз и посадив части людей верхом, приказал остальным двигаться вперед пешком обочинами дороги и между рядами повозок.

По мере приближения нашего к дер. Кузьминой, что в расстоянии двух третей пути от Щеглова, дорога оказывалась все более забитой брошенными повозками, трупами павших лошадей, грудами упряжи и амуниции; валялись на дороге и в стороне от нее в снегу орудия, снаряды и даже пулеметы и патроны.

Было несколько несчастных случаев взрыва, брошенных на дороге ручных гранат; эти взрывы вносили еще большую сумятицу и панику.

Дер. Кузьмина, расположенная в глубокой котловине при речке, была буквально забита войсками и обозами, спешившими в ней подкормить и напоить лошадей, да и самим подкрепиться чем Бог послал. К востоку от Кузьминой тракт был относительно свободен и части во время проскочившие пробку в Кузьминой, на рысях подкатывали к Красному Яру.

Очевидно было, что корнем всех бед и напастей, была пробка в этой злополучной деревне, что явилось результатом абсолютного отсутствия управления со стороны высших штабов.

Оставив в нужных местах на дороге маяки, я лесной тропой обошел д. Кузьмино справа и выйдя южнее ее к мельнице, остановил полк на ночлег.

В течение ночи подобрались и остальные. В колонне под Кузьминой мы оставили только несколько подвод с самым необходимым грузом, причем нач. хоз. части кап. Бухалов лично остался с ними, обещая дотянуть их до Красного Яра во что бы то ни стало. Свою задачу он выполнил блестяще, благодаря своей находчивости сибиряка и настойчивости.

На утро мы бодро выступили в поход и без особых задержек, но усталые и разбитые, к вечеру вошли в большое и богатое село Красный Яр.

У ворот поскотины этого села можно было наблюдать забавную картину, напоминавшую базар или ярмарку.

Множество людей толпилось у костров и выкрикивало названия своих частей, собирая таким образом своих отсталых из подходящей колонны.

Дневка а Красном Яру дала нам возможность собраться, обогреться и привести в порядок расстроенные ряды и хозяйственную часть.

Потеряли мы много подвод и материальной части из запасов вооружения и снаряжения. Впереди в боях мы могли рассчитывать только на то, что вынесли на себе: винтовки, некоторый запас патронов и несколько пулеметов.

О продовольствии и транспортных средствах беспокоиться особенно не было смысла, т. к. мы знали о богатстве сел и деревень Мариинского уезда, а денежный сундук с миллионами сибирок нач. Хоз. капитан Бухалов спас и вывез в сохранности.