А.А. Каревский

ИЗ ИСТОРИИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ВРЕМЕННОГО СИБИРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА: 4-й ВОСТОЧНО-СИБИРСКИЙ АРМЕЙСКИЙ КОРПУС ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1918 г.

В историографии Гражданской войны на Востоке России последние годы наблюдается устойчивый интерес к проблемам военного строительства в Сибири в 1918 г. При этом, в рамках прочно установившейся “территориально-корпусной” схемы их рассмотрения, основное внимание исследователей сосредоточивается на вопросах создания и развития первых и наиболее значимых по численности и боеспособности соединений Сибирской армии, какими являлись 1-й Средне-Сибирский, 2-й Степной-Сибирский и 3-й Уральский корпуса. Такое положение вещей объясняется характером исходного материала. Само Временное Сибирское правительство и его военное командование, приступая к формированию вооруженных сил, сосредоточило свое внимание прежде всего на территориях Урала и Западной Сибири, недостаточно учитывая мобилизационные возможности Восточной Сибири и Забайкалья, полностью перешедших под его контроль в августе-сентябре 1918 г. Между тем, такие возможности имелись, о чем свидетельствует история 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса.

Первые военные антибольшевистские формирования в регионе появились уже зимой 1917-1918 г. Стараниями Временного правительства автономной Сибири и главы его Военного отдела подполковника А.А. Краковецкого в феврале 1918 г. они были объединены в структуре Восточно-Сибирского военного округа, включавшего в себя территории региона к востоку от реки Енисей. Квартировавший в Иркутске окружной штаб, возглавлявшийся сначала эсером прапорщиком Н.С. Калашниковым, которого затем сменил полковник А.В. Элерц (псевдоним – Усов), находился в непосредственном подчинении у располагавшихся в Новониколаевске Центрального военного штаба и штаба Западно-Сибирского военного округа (с правами Главного), руководство которыми объединялось в руках подполковника А.Н. Гришина (псевдоним – Алмазов)1. Среди имеющихся в наличии военных сил руководящую роль играла Иркутская военная организация, состоявшая из нескольких отдельных групп общей численностью около 1000 чел. Во главе ее стояли капитан Калашников и полковник А.В. Элерц-Усов. Помимо нее, имелась также Красноярская организация во главе с полковником В.П. Гулидовым, располагавшая по одним данным 800 чел. (более половины из них – офицеры-фронтовики), по другим – не более 480 чел., а также организации в Чите и Верхнеудинске (порядка 450 чел.), Канске, Усолье, Черемхове, и Нижнеудинский, Зиминский и Троицкосавский пункты (общей численностью около 400 чел.). Чисто эсеровская организация численностью в 60 чел. под руководством эсера Короткова находилась на станции Тайга. Здесь же оперировали партизанские отряды Данишевского и поручика Гордеева. Под Тарой находился отряд поручика Рубцова, под Акмолинском – офицера Кучковского, под Семипалатинском – есаула Сидорова2. Общая численность сил округа к маю 1918 г. составляла 2,2 тыс. чел3.

Как отмечал командированный из Добровольческой армии генерал Е.В. Флуг, с началом 25 мая 1918 г. вооруженного выступления Чехословацкого корпуса руководители штаба Восточно-Сибирского округа “выработали план действий, в который входили – и быстрый захват в нужный момент, при содействии преданных железнодорожников, кругобайкальских туннелей с целью предотвращения их взрыва, и овладение пароходами, плавающими по Байкалу и Ангаре; в качестве вспомогательных мер в том же плане намечалось: производство крушений поездов с эшелонами красных, направляемых на Забайкальский фронт, усиление разведки в тылу большевиков..., агитация среди железнодорожных служащих и рабочих с целью вызвать забастовку и т.п.”4. Несмотря на это, произошедшее в Иркутске в ночь с 13 на 14 июня 1918 г. антибольшевистское восстание оказалось жестоко подавленным, а большинство его участников погибло5. В итоге, основные территории Восточной Сибири перешли под контроль Временного Сибирского правительства лишь в середине лета 1918 г. благодаря успешным действиям Средне-Сибирского корпуса Сибирской армии (полковника А.Н. Пепеляева) и Восточного отряда Чехословацких войск (капитана, затем полковника Р. Гайды). С освобождением 17 июля 1918 г. Иркутска, для осуществления здесь военного управления был восстановлен Восточно-Сибирский военный округ под руководством Главного начальника полковника А.В. Элерц-Усова, при котором создавался Военно-окружной совет под председательством начальника штаба полковника М.П. Никитина. Приказом по Военному ведомству № 7 от 22 июля 1918 г. он переименовывался в Иркутский военный округ и утверждался в своих прежних территориальных пределах (Иркутская и Енисейская губернии, Забайкальская и Якутская области) с подчинением окружных управлений соответствующим управлениям созданного ранее Западно-Сибирского военного округа, пользовавшихся правами Главных6.

Основная задача, стоявшая на тот момент перед командованием округа, заключалась в возможно скорейшем формировании новых частей для Сибирской армии, на Восточном фронте втянувшейся в серьезные бои у разъезда Салзан и станций Мурино и Танхой. Предполагалось заложить одну дивизию, получившую название 1-й Сибирской стрелковой: кадром для ее создания на первых порах должны были явиться имевшиеся под рукой подпольные организации. Уже 17 июля были сформированы Иркутский и Байкальский стрелковые полки, командирами которых назначались полковники Гривин и Пархомов. Приказом № 33 от 22 июля полки были сведены в Иркутскую стрелковую бригаду с назначением Гривина временно исполняющим должность командующего; приказом № 43 от 25 июля в состав дивизии включались Иркутский артиллерийский дивизион и Иркутская инженерная рота; приказом № 66 от 28 июля – Иркутский казачий дивизион7. На основании телеграммы Генерал-квартирмейстера штаба Сибирской армии от 21 июля 1918 г., формирующаяся 1-я Сибирская стрелковая дивизия приказом № 44 от 25 июля включалась в состав Средне-Сибирского корпуса. Т.к. последний с 20 июля состоял из 1-й Томской и 2-й Стрелковой дивизий, она при этом переименовывалась в 3-ю Иркутскую, а ее начальником 31 июля был временно назначен полковник Гривин8. После сформирования двух оставшихся полков – Нижнеудинского и Хамардабанского стрелковых, в начале августа 1918 г. дивизия была выведена на фронт. К концу месяца она насчитывала в своих рядах 1.410 чел.: 996 офицеров и 414 добровольцев, из них 1.197 вооруженных. Соответственно, по отдельным частям эти показатели были следующими: Иркутский полк – 505 чел. (330 офицеров, 175 добровольцев, из них 379 вооруженных бойцов); Байкальский полк – 223 чел. (193/30/177); Нижнеудинский полк – 431 чел. (288/143/393); Хамардабанский полк – 38 чел. (33/5/38); Инженерная рота – 313 чел. (152/61/210)9.

31 августа 1918 г. у реки Онон на станции Оловянная сибирские и чехословацкие войска Восточного фронта соединились с частями Особого Маньчжурского Отряда атамана Г.М. Семенова. Активные боевые действия в Восточной Сибири и Забайкалье практически завершились. В целях утверждения государственного порядка и укрепления своей военной мощи на востоке Временное Сибирское правительство приняло решение о создании здесь нового корпусного района. На основании приказа войскам Сибирской армии № 68 от 10 сентября 1918 г. Главному начальнику Иркутского военного округа полковнику А.В. Элерц-Усову предписывалось приступить к формированию 4-го Восточно-Сибирского корпуса двухдивизионного состава со штабом и управлением по штатам отдельного корпуса (приказ по корпусу № 1 от 17 сентября 1918 г.)10. В состав корпуса включалась 3-я Сибирская стрелковая дивизия (бывшая Иркутская дивизия 1-го Средне-Сибирского корпуса); к 5 сентября ее численность составляла 1.612 чел. при 17 пулеметах и 2 (затем – 4) легких орудиях: в 9-м Иркутском стрелковом полку – 505 чел. при 6 пулеметах; 10-м Байкальском – 223 чел. при 5 пулеметах, 11-м Нижнеудинском – 495 чел. при 5 пулеметах и в 12-м Верхнеудинском – 189 чел. при 1 пулемете11. Кроме нее, приказом по корпусу № 2 от 20 сентября предполагалось дополнительно развернуть формирование: штаба корпуса (полковник Тонких – Иркутск); штаба 8-й Читинской Сибирской стрелковой дивизии (начальник генерал-майор Афанасьев, командир 1-й бригады полковник Зевакин – Березовка) в составе 29-го Троицкосавского (полковник Несытов – Березовка), 30-го Нерчинского (подполковник Охлопков – Березовка), 31-го Читинского (полковник Писарев – Чита) и 32-го Сретенского (полковник Базилев – Сретенск) стрелковых полков; штаба 4-й Иркутской конной бригады (начальник генерал-майор Шильников – Иркутск) в составе Иркутского казачьего (есаул Могилев, затем полковник Войлошников) и Иркутского гусарского полков; 8-й Читинской стрелковой артиллерийской бригады (два трехбатарейных дивизиона – легкий полковника Васильева и гаубичный полковника Коцырева – Иркутск); 4-го Иркутского горного и 4-го Иркутского тяжелого артиллерийских дивизионов (Иркутск); Иркутского инженерного полка, Иркутской (капитан Берг – Иркутск) и Читинской (полковник Томиловский – Чита) отдельных инженерных рот; а также 3-й Иркутской кадровой стрелковой бригады (полковник Феофилов) в составе 9-го Иркутского (в Иркутске), 10-го Байкальского (в Канске), Нижнеудинского (в Нижнеудинске), Верхнеудинского (в Канске) кадровых стрелковых полков и 3-й Иркутской запасной артиллерийской бригады12. 18 сентября 1918 г. полковники А.В. Элерц-Усов и М.П. Никитин были произведены в генерал-майоры.

Проблемы с осуществлением формирований в корпусном районе 4-го Восточно-Сибирского корпуса начались уже в августе 1918 г. Указ Временного Сибирского правительства от 31 июля 1918 о призыве в ряды Сибирской армии с 25 августа новобранцев вызвал у командования Иркутского военного округа ряд серьезных возражений. Телеграммой на имя управляющего Военным министерством извещалось: “За неимением в округе обмундирования и невозможности в данный момент заготовки его за отсутствием материалов, неимением вооружения, недостаточностью снаряжения, малочисленности командного состава, который по долгу службы весь отправился на фронт…, а также докладу гражданских властей о полной ненадежности гражданской власти на местах и неподготовленности призывных участков… прошу отсрочить мобилизацию до 1 октября”13. В докладе на имя Командующего армией, представленном начальником штаба округа полковником Никитиным 13 августа 1918 г., указывались следующие недостатки в его организации. Во-первых, подчеркивалось, что призыв должен дать людей более подготовленных, сознательных и надежных, чем намеченные призывные возрасты. Крестьянство, как и рабочий класс, продолжает находиться под впечатлением революционных идей, утратив необходимый воинский и гражданский дух и потеряв представление о законности и дисциплине. Во-вторых, отмечалось, что мобилизовать в войска следует интеллигентную молодежь в возрасте 18-25 лет, имеющую по своему образовательному цензу права вольноопределяющихся, и создать из нее кадры будущей армии. Когда благодаря последним в частях укрепятся понятия о воинском и гражданском долге, можно будет начинать намеченный призыв, при этом, безусловно, воздерживаясь от призыва рабочих фабрик, мастерских и т.д. как наиболее ненадежного и нежелательного элемента. Наконец, в-третьих, указывалось, что комплектование инструкторского состава запасных частей офицерами указанных категорий ожидаемого эффекта не принесет в силу малочисленности и физического состояния последних. Ввиду этого предлагалось уменьшить расход офицеров в боевых частях в качестве рядовых, отозвать потребное число их с фронта и компенсировать это за счет предварительной мобилизации более зрелых и образованных лиц в возрасте 18 – 25 лет14. А.В. Элерц-Усов поддержал эту точку зрения и со своей стороны предложил использовать перспективы формирования национальных частей. 17 августа он направил телеграмму на имя Военного министра, где подчеркивал: “Бурятское население как весьма зажиточное, в массе чуждое большевизму, необходимо призвать в казачьи части… Не использование людского материала, способного оказать существенную поддержку правительству, считаю ошибкой”15. Несмотря на все приведенные доводы, телеграммой МВД руководству округа недвусмысленно было указано на то, что политические основания требуют срочного объявления призыва, поэтому первым днем явки новобранцев по соглашению с Военным министром остается 25 августа 1918 г16.

Приступая к формированию корпуса, командование столкнулось с новыми затруднениями. По предварительным подсчетам, потребное для вновь образованных частей число новобранцев составило 47.113 чел.: для штаба корпуса – 162; штаба 8-й Читинской дивизии – 120; 29-го, 30-го, 31-го и 32-го стрелковых полков – по 4.000; штаба 4-й Иркутской конной бригады – 200, Иркутского казачьего полка – 711, Иркутского гусарского полка – 1.000, 8-й Читинской стрелковой артиллерийской бригады – 1.800; 4-го Иркутского тяжелого артиллерийского дивизиона – 800; 4-го Иркутского горного артиллерийского дивизиона – 6.000; Иркутского инженерного полка – 2.000; Иркутской и Читинской инженерных рот – по 260; 9-го, 10-го, 11-го и 12-го запасных полков – по 4.000; 3-й Иркутской запасной артиллерийской бригады – 1.80017. При выполнении указанных нарядов недостатки в организации призыва сказались с новой силой. Уже 9 августа 1918 г. по требованию командующего Восточным фронтом приказом по округу было объявлено о дополнительной мобилизации с 10 августа всех граждан в возрасте 18-25 лет, имеющих высшее и среднее образование и получивших права вольноопределяющихся 2-го разряда18. Испытывая острую потребность в унтер-офицерских кадрах, приказом по корпусу № 9 от 29 сентября командование объявило о приеме на соответствующие должности, несмотря на их низкий уровень подготовки и политической устойчивости, унтер-офицеров из числа добровольцев на следующих условиях: отбытие ими ранее полного срока службы в постоянных войсках, непричастность к большевизму и Красной армии, обязательность срока службы не менее 6 месяцев, обязательность прохождения курса специальных занятий при частях войск19. Наконец, при общем недостатке специалистов в технических войсках, приказанием по корпусу № 34 от 7 ноября предписывалось всех офицеров, ранее служивших в инженерных войсках и в настоящее время служащих не по своей специальности, откомандировать из частей и направить в распоряжение Корпусного инженера20. Комплектование частей происходило крайне медленно и давало контингент весьма невысокого уровня. Недостаточно высоким был также уровень значительной части имеющегося в распоряжении командования офицерского инструкторского состава. Во время одной из инспекционных проверок А.В. Элерц-Усов имел возможность наблюдать безотрадную картину, сложившуюся в кадровых частях. В приказе № 17 от 2 октября он с гневом подчеркивал: “…Многие стрелки запуганы, в разговорах со мной терялись. Считаю это недопустимым. Система устрашения и запугивания должна отойти в область предания. Запуганный стрелок не может быть хорошим солдатом, отдающим себе отчет в своих поступках… Требую строгого, но безусловно справедливого отношения со стороны начальников к своим подчиненным”21. На общем фоне серьезнейшей проблемой, с которой пришлось столкнуться при проведении призыва, явилось все усиливающееся дезертирство. Соответственно, для борьбы с этим явлением были приняты самые серьезные меры. Приказом № 4 от 4 октября для провинившихся, помимо предания суду, вводилась особая черная нарукавная повязка с надписью “дезертир”, снимавшаяся лишь по представлению командира части после полного искупления проступка22. Мера надлежащего воздействия не возымела, и к проблеме пришлось снова вернуться уже 11 октября. Последовал новый, более резкий приказ № 47, предписывавший “всем городским и сельским властям немедленно отправить всех дезертиров под конвоем в свои части. За неисполнение этого приказа предавать суду по законам военного времени. Приведенных дезертиров тоже предавать суду…”23.

При том, что значительную часть потребностей в новобранцах можно было компенсировать за счет поступлений из районов формирования других корпусов, где имелся устойчивый переизбыток призываемых, это сделано не было. В то время как там дело доходило до отчаянных требований с мест о присылке дополнительных нарядов и увеличения штатов запасных полков с 4 до 7 тыс. чел., “Боевой состав Сибирской армии по состоянию на 2 октября 1918 г.” в состав 4-го Восточно-Сибирского корпуса по-прежнему включал лишь 3-ю Сибирскую стрелковую дивизию24. Хотя к 16 октября в составе корпуса числились уже обе дивизии, 3-я Сибирская стрелковая дивизия насчитывала лишь 1.959 штыков при 4 легких орудиях и 16 пулеметах, 8-я Сибирская (Читинская) – 464 штыка, Иркутская конная бригада – 544 сабли, части округа, не входящие в состав корпуса – 985 чел25. Согласно квартирному расписанию корпуса на 25 сентября, первая целиком находилась на Екатеринбургском фронте (и в силу этого приказом по армии № 77 от 3 октября и приказом по корпусу № 35 от 5 октября была временно включена в состав действовавшего в этом районе 2-го Степного-Сибирского корпуса с подчинением в оперативных и хозяйственных отношениях его командиру)26. Вторая располагалась в Березовке; остальные части корпуса – 8-я Восточно-Сибирская артиллерийская бригада (3 дивизиона), 4-й Иркутский тяжелый и 4-й Иркутский горный артиллерийские дивизионы, Конная бригада (Иркутские казачий и Гусарский полки), Иркутская и Читинская инженерные роты – сосредоточивались в самом Иркутске27. Приказом № 75 от 18 октября была приведена к общей нумерации корпусная артиллерия: 8-я Восточно-Сибирская артиллерийская бригада расформировывалась; дивизионы бригады получали статус отдельных и следующие наименования: 1-й легкий – 2-й Восточно-Сибирский легкий, 2-й легкий – 3-й Восточно-Сибирский легкий, 3-й тяжелый – 2-й Восточно-Сибирский тяжелый; 1-й Восточно-Сибирский легкий переименовывался из 2-го дивизиона 3-й Иркутской запасной артиллерийской бригады. В составе последней с 18 октября началось формирование 1-го и 2-го Восточно-Сибирских легких, 1-го Восточно-Сибирского тяжелого дивизионов и 1-й Восточно-Сибирской отдельной тяжелой батареи28. К началу ноября структура войсковых частей корпуса была окончательно упорядочена. Согласно приказу войскам армии № 86 от 6 ноября приказом по корпусу № 165 от 6 ноября вводились новые наименования для инженерных частей: Иркутская инженерная рота была переименована в Инженерную роту 3-й Сибирской стрелковой дивизии, Читинская – 8-й29.

Наконец, приказом по корпусу № 79 от 19 октября 1918 г. было объявлено о переименовании штаба Иркутского военного округа в штаб корпуса по новым штатам. Все военно-окружные управления включались в состав соответствующих корпусных управлений отдельными отделами. В окончательном виде в структуру штаба вошли: Управление генерал-квартирмейстера (отделения общее, оперативное, разведывательное и военного контроля), Управление дежурного штаб-офицера (отделения общее, инспекторское и мобилизационное), Управления начальника артиллерии и начальника снабжения30. Едва только процесс создания корпуса вошел в нормальное русло и приказом по Сибирской армии ему была поставлена задача продолжать энергичное формирование и составлять резерв Командующего армией31, как произошли новые изменения. 30 октября 1918 г. последовала телеграмма начальника штаба армии, предписывавшая переименовать 8-ю Читинскую стрелковую дивизию в 9-ю с передачей ее в состав войск Дальневосточного округа, а взамен нее сформировать другую. Приказом по корпусу № 196 от 12 ноября было объявлено о формировании новой 8-й Сибирской стрелковой дивизии со штабом в Красноярске, в составе 29-го Ачинского, 30-го Чернореченского, 31-го Красноярского и 32-го Канского стрелковых полков. При этом, первые два предполагалось получить путем развертывания полка Особого назначения (в Ачинске), третий – переименованием 4-го Енисейского запасного полка (в Красноярске), четвертый – развертыванием батальона 10-го Байкальского полка32. При общем низком уровне организации, возникшая из-за этого сумятица на время практически привела к прекращению существования 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса как боевой единицы.

Таким образом, при создании Сибирской армии основное внимание Временного Сибирского правительства и его военного командования было прочно приковано к наиболее перспективному с их точки зрения региону Урала и Западной Сибири и формированию соответственно 1-го Средне-Сибирского, 2-го Степного-Сибирского и 3-го Уральского армейских корпусов. При этом, значительные возможности, представившиеся с установлением в июле-сентябре 1918 г. контроля над территориями Восточной Сибири и Забайкалья, в полном объеме реализованы не были. Недостаточное использование местных людских и материальных ресурсов, неподготовленность, без учета местных условий, мобилизационных мероприятий, и хаотическое – в условиях нехватки войск на фронте – использование формирующихся частей привели к бесперспективности 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса в боевом отношении и невозможности его применения как полноценного войскового соединения в будущем.

 

 

Примечания:
1 Симонов Д.Г. К истории вооруженных сил Временного Сибирского правительства. // Сибирь в период Гражданской войны. Кемерово, 1995. С.68-69.
2 Вегман В.Д. Сибирские контрреволюционные организации в 1918 г. // Сибирские огни. Новосибирск, 1928. № 1. С.140-141; Якушев И.А. Очерки Областнического движения в Сибири // Вольная Сибирь. Прага, 1928. Т.4. С.103-104; Познанский В.С. Очерки истории вооруженной борьбы советов Сибири с контрреволюцией в 1917-1918 гг. Новосибирск, 1973. С.85-86.
3 РГВА Ф.40240. Оп.1. Д.1. Л.3.
4 Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь. // Архив Русской революции. Берлин, 1923. Т.9. С.265.
5 Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 1999. С.188.
6 РГВА Ф.39597. Оп.1. Д.12. Л.21; Путеводитель по фондам Белой армии. // Российский Государственный Военный Архив. Сост. Н.Д. Егоров, Н.В. Пульченко, Л.М. Чижова. М., 1998. С.78-79.
7 РГВА Ф.39515. Оп.1. Д.2. Лл.18об., 24, 32.
8 Там же. Лл.24, 31.
9 РГВА Ф.39617. Оп.1. Д.164. Лл.21-24.
10 РГВА Ф.39513. Оп.1. Д.17. Л.1.; Ф.39617. Оп.1. Д.256. Лл.35-35об.
11 Там же. Д.164. Л.36.
12 РГВА Ф.39513. Оп.1. Д.17. Лл.1-3об.
13 РГВА Ф.39515. Оп.1. Д.79. Л.99.
14 Там же. Лл.45-47.
15 Там же. Л.74.
16 Там же. Л.76.
17 Там же. Д.79. Л.188об.
18 Там же. Д.76. Л.64.
19 РГВА Ф.39513. Оп.1. Д.17. Л.10об.
20 Там же. Д.22. Л.27.
21 Там же. Д.17. Л.18об.
22 Там же. Л.28-29.
23 Там же. Л.36.
24 РГВА Ф.39617. Оп.1. Д.161. Лл.149-157.
25 Там же. Д.164. Л.120.
26 РГВА Ф.39513. Оп.1. Д.19. Л.48.
27 РГВА Ф.39498. Оп.1. Д.22. Л.73.
28 РГВА Ф.39513. Оп.1. Д.17. Лл.46об., 47.
29 Там же. Л.82об.
30 Там же. Л.49; Путеводитель по фондам Белой армии… С.78-79, 128.
31 РГВА Ф.39515. Оп.1. Д.309. Лл.301-302.
32 Там же. Л.100об.; Путеводитель по фондам Белой армии… С.129.