Старого Союзного руководства практически, во второй половине 1945 года, больше не существует. Ответственность за дальнейшее дело ложится на плечи В. Байдалакова и случайно уцелевших Г. Околовича, А. Артемова, Е. Романова, М. Ольгского… Связь с западными отделами, в частности с Парижем, еще не восстановлена.
Какая в таких условиях возможна работа?
Но не проходит и двух месяцев после окончания войны, как в Менхегофе кипит работа. Начинают выходить циркулярные письма – “Дорогой друг”. В них – руководящие указания. Первый номер датирован 25 июня 1945 года. В нем сказано:
“Регламентация положения русских невозвращенцев является срочной и совершенно необходимой. Ходатайство о ней перед союзными правительствами является нашей первоочередной задачей…”
Но одних циркулярных писем мало. Вскоре в Менхегофе делаются попытки воссоздать союзную периодическую печать. 11 ноября 1945 года – знаменательная дата: в этот день выходит первый, ротаторный номер еженедельника “Посев”. А с 14-го номера он выпускается уже типографским способом. Одновременно в других точках Западной Германии рождаются местные периодические листки. Как правило, не без участия членов Союза.
Писать приходится осторожно, т. к. западные союзники еще дорожат дружбой с “добрым дядей Джо”. Но, несмотря на это, “Посев” с 1-го ноября 1946 года запрещен управлением лагеря, от международной беженской организации ЮНРРА. Чтобы печатать, нужно письменное разрешение оккупационных властей – лицензия. “Посев” добьется этого разрешения и сможет снова выходить, лишь начиная с мая 1947 года…
Парадоксальная картина… Работа НТС будет непрерывно усиливаться, а главный союзный рупор в течение полутора лет будет молчать.
В западных демократических странах, на первых порах, тоже молчание. Никто не пишет о насильственных выдачах советских граждан. Никто не пишет о возобновившемся в России красном терроре. Повсеместное восхваление Сталина – “отца народов и миротворца”.
И вот в конце 1945 года в Париже образуется своего рода “священный союз” лиц, широко известных в Зарубежье. Они принадлежат к различным политическим группировкам, но связаны общей непримиримостью к красному тоталитаризму. Среди этих лиц – и парижские руководители НТС. Центральное лицо этой группы – историк С. П. Мельгунов.
Решено выпускать явочным порядком независимый русский печатный орган – ежемесячник “Свободный голос”. Два члена НТС входят в состав редакции и берут на себя организацию всей сети распространения во Франции и за ее пределами {В редакции: народные социалисты Мельгунов и Херасков, профессор Карташев, писательница Ариадна Тыркова, члены НТС И. Савич и А. Столыпин. Первоначально – и В. Лазаревский (впоследствии отделившийся с тем, чтобы основать “Русскую мысль”). Среди сотрудников – Водов (ставший впоследствии редактором “Русской Мысли” и Р. Гуль}. Выход первого номера – событие в жизни эмиграции. В жизни бывших советских граждан – тоже. В “Свободном голосе” говорится обо всем: о роли Сталина, о Ялтинском договоре, о расправах, чинимых энкаведистами… Рубрику, касающуюся насильственной репатриации, берет на себя член НТС (А. Столыпин). Эта рубрика быстро занимает видное место в журнале.
Коммунисты (имеющие своих представителей во французском правительстве) домогаются запрета “Свободного голоса”. Не добьются, но всякими путями тормозят выход каждого номера. А журнал необходим. В дверь стучится кровавый 1946 год. У редакции “Свободного голоса” будет много работы.
Содержание Ялтинского соглашения становится постепенно известным. Оно гласит, что репатриации подлежат все граждане СССР (в его довоенных границах). О том, что репатриация может, в случае надобности, принять самые варварские, насильственные формы, в тайном тексте, подписанном в Ялте, не говорится. Но руководители демократических стран добровольно идут в этом деле на все в угоду Сталину. И дело тут не в плохой интерпретации тайного договора какими-нибудь нижними чинами англо-американских войск. Ответственность за то, что совершается, лежит полностью и непосредственно на Вашингтоне и Лондоне. Для этого есть достаточно доказательств. Приведем в качестве примера два текста.
25 августа 1945 года командующий 7-ой американской армией генерал Петч запрашивает Вашингтон об условиях, в которых должна происходить репатриация. Четыре месяца молчания. Наконец, в самом конце декабря из Вашингтона приходит Петчу следующее разъяснение: “Все советские граждане, находившиеся 1 сентября 1939 года на территории Советского Союза, должны быть репатриированы без принятия во внимание их личных желаний и, если потребуется, силой”. Если потребуется, силой… Ясно?
Несколько позднее, 11 июня 1947 года, в ответ на запрос одного депутата английский министр иностранных дел Бевин заявляет в Палате общин: “Были случаи, когда люди кончали с собой, предпочитая смерть возвращению на родину. Но, принимая во внимание соглашение в Ялте, мой долг был совершенно ясен”. Запоздалое “оправдание” выдачи казаков у Лиенца на Драве (Австрия) и других кровавых расправ.
У многих осталась в памяти выдача бывших советских граждан в лагере перемещенных лиц в Дахау… Январь 1946 года. Предназначенные для насильственной выдачи баррикадируются от американской военной полиции в одном из помещений. Далее, по словам одного свидетеля (подтвержденных в американской военной газете “Старс энд Страйпс” от 22 января 1946 года), происходит следующее:
“Сваленные газом на пол, несчастные стали перерезать себе горло, помогая друг другу. Полицейские избивали палками обливающихся кровью людей и тащили их к вагонам. Одного раненого несли на носилках. Он сорвал с себя бинты и начал кричать американцам, что они не правы. Те забили его палками”.
“Кровавое воскресенье” в Дахау. Такие же события в Кемптене и в ряде других лагерей.
И это не все. Пора добить то, что осталось от Освободительной армии. В Платлинге под охраной находятся остатки военной школы и второй власовской дивизии. Предчувствуя непоправимое, НТС организует бегство многих офицеров и солдат. Но на месте остается еще примерно полторы тысячи человек. Во главе их – член НТС генерал М. Меандров и его помощники. Они отказываются бежать. {См. 1-е приложение к этой главе.}
Насильственная выдача происходит 24 февраля 1946 года. В жутких условиях. Много самоубийств, даже у самых подступов к вагонам.
Примерно такая же картина в лагерях Италии, находящихся под опекой западных союзников. Там тоже некоторым удается спастись бегством. Полномочное представительство в Париже принимают первые меры для оказания им помощи.
Не остается без внимания репатриационных миссий и главный оплот НТС – лагерь Менхегоф. Он был базой для многих акций по спасению людей от насильственной репатриации, начиная с поездок по всей Западной Германии на брошенном немцами военно-санитарном автомобиле с надписью “Тифус” (тиф) и кончая созданием “мастерской” по изготовлению бумаг, необходимых новым эмигрантам для документации их староэмигрантского происхождения.
Но и “дипломатическая” работа велась в лагере. Здесь были подготовлены на разных языках меморандумы, переправлявшиеся за границу для вручения как отдельным лицам (Папе римскому, президенту США Трумэну, Элеоноре Рузвельт и др.), так и организациям (Красному Кресту, английскому парламенту, американскому сенату и др.). Непосредственного влияния на насильственную репатриацию эти меморандумы не оказали. Но долг есть долг, который надо выполнять даже в безнадежных ситуациях. Кроме того, кое-какие семена все же были посеяны и позже дали всходы.
Этим и объясняются постоянные наскоки репатриационных миссий на Менхегоф с угрозами насильственной репатриации, временный арест члена НТС К. В. Болдырева, – начальника менхегофской сети лагерей, – американскими оккупационными властями и, в конце концов, разгром лагеря, проведенный зимой 1946/47 года “прогрессивными” американцами, захватившими отдельные группы разветвленной организации ЮНРРА.
Несмотря на тяжелую обстановку, НТС начинает снова жить как организация. В работу, почти без связи и четкого сговора, впрягаются Менхегоф, Париж, Брюссель и другие союзные точки. Менхегоф вбирает в свою орбиту западные зоны Германии и Австрию, где оказалось много активных членов Союза. Париж налаживает контакт с полуугасшими союзными очагами в Англии и Америке.
Менхегоф… Основной толчок к восстановлению идет оттуда. В “Дорогом друге” от 31 августа 1945 года даны первые послевоенные политические установки Союза {См. 2-е приложение к этой главе}. В менхегофском лагере сформирована Идеологическая комиссия. Результат ее работы – три документа. Это: Программа НТС (вместо первоначальной “Схемы” военного времени), новый Устав организации, а также “Основы дела” (документ психологический, эмоциональный, соответствовавший требованиям того времени).
5–9 июля 1946 года в Менхегофе собирается первый послевоенный съезд Совета. Мало кто налицо из прежнего состава военного времени: Байдалаков, Околович, Поремский, Редлих, Рутченко. Другие? Погибли Бранд, Вергун, Вюрглер, Трухин… В концлагере в СССР (или, быть может, уже погиб) Георгиевский. В подполье в России – Брунст (потом захвачен). Исчез Завжалов. Новые имена: Артемов, Мамуков, Ольгский, Поздеев, Романов, Столыпин, Шиц, Трушнович.
Избраны руководящие органы: Исполнительное бюро (Байдалаков, Артемов, Околович, Поремский), Высший Суд Совести и Чести. Председатель Союза – В. М. Байдалаков.
Принятые три выработанные Идеологической комиссией документа. Совет выпускает также декларацию “О русском освободительном движении” {См. 3-е приложение к этой главе}. В ноябре того же года Исполнительное бюро публикует свой первый меморандум “Большевизм и русский народ” в 10.000 экземпляров.
Постепенно становится известно и о судьбе затерявшихся в буре событий кадров НТС на Дальнем Востоке. В силу военных действий прервалась ранее ведомая основная линия работы. Это была подготовка для подпольной деятельности в Сибири, куда перебрасывались люди… Когда в конце 1945 года в Харбин вступили советские войска, возглавитель харбинского отделения НТС – Константин Алексеев – был убит агентами НКВД. С ним и несколько других активных членов Союза…
Но союзная жизнь продолжается некоторое время в еще не захваченном коммунистами Китае: в Шанхае и Тяньцзине. Члены организации в этих городах уцелеют и дадут о себе знать {В 1949 году члены НТС попадут из Китая на Филиппинские острова, а оттуда – в Калифорнию. Союзная работа на Дальнем Востоке замрет… потом возобновится снова на Корее и на Тайване}.
1947 год – начало “холодной войны”. Фактический разрыв между союзниками военного времени. Россию от Запада отделяет “железный занавес”. Развитие деятельности коминтерна, подготовка ждановщины, в Югославии – зарождение титоизма… В Западной Европе картина тоже меняется. Срыв коммунистического плана захват власти в Италии и во Франции, и в обеих этих странах коммунистические министры вынуждены покинуть свои посты. Опасения прямой военной агрессии Советского Союза против государств Западной Европы постепенно рассеиваются.
Сталинщина в Европе отступает. Чувствуется, что начался сдвиг. Исполнительное бюро НТС выпускает в январе 1947 года свой второй меморандум (по-английски и по-французски). Он озаглавлен: “Оружие мирного контрнаступления”.
Но, отступая, сталинщина наносит ряд ударов. Непосредственно и путем косвенных давлений. В Западной Германии оккупационные власти как бы спешат оказать советской стороне ряд последних услуг. Идет волна проверок в лагерях невозвращенцев. Для чего?.. В целях отсеивания уцелевших антикоммунистов?..
Лагерь Менхегоф – послевоенный оплот Союза – разгромлен. Союзное руководство и часть кадров принуждены скитаться для нахождения новых опорных точек. Они будут найдены в Лимбурге на Лане и в его окрестностях. Там с мая 1947 года снова начинает выходить “Посев” (на этот раз прочно, надолго). А. Трушнович организует в нескольких деревянных бараках, построенных на лесной опушке, своего рода союзный поселок (его именуют “Солидарск”) у Бад-Гомбурга, близ Франкфурта.
Постепенно начинает утихать психоз непонимания русских проблем и полицейских придирок. Несмотря на домогательства советской стороны, насильственные выдачи прекратились.
После изгнания коммунистов из французского правительства Париж приобретает еще большую роль. Прибывший из Германии К. В. Болдырев организует отправку крупных групп, в основном новых эмигрантов, из Германии в Марокко (тогда еще французский протекторат). Полномочное представительство НТС всячески этой переброске содействует. Оно берет на себя также дело переезда во Францию членов Союза, оказавшихся в трудном положении в Италии (некоторые из них следуют далее за океан, другие остаются и принимают во Франции в работе НТС; таков, например, В. И. Брандт (Кривошапка) – новый эмигрант из военной среды, по псевдониму, взятому во время репатриации, как бы однофамилец погибшего).
28 октября 1947 года в Париже дается сталинщине бой: так называемая “Ваграмская битва”. Это – первое после войны открытое собрание представителей порабощенных коммунизмом народов: поляки, венгры, румыны, болгары, югославы… От имени России выступает А. Столыпин. Инициатор этого дела – французский сенатор Готеро (бывший еще до войны одним из активных деятелей французского Общего друзей Национальной России). Общая платформа представителей порабощенных народов – это совместное выявление лица политической антикоммунистической эмиграции, каковую до того нарочито игнорировали на Западе. Это и призыв к совместной борьбе… Коммунисты стягивают к месту собрания из красных пригородов свои ударные отряды. Правительство сосредотачивает крупные полицейские силы и воинские части. Во всем квартале стычки. Силы свободы торжествуют впервые: многолюдное собрание проходит с большим подъемом.
1947 год несет с собой и другое, на вид парадоксальное явление. Как раз в то время, когда круто улучшается положение в Европе, начинается массовая тяга за моря и океаны русских эмигрантских масс, скопившихся в Германии и в прилегающих странах. После бессмысленных притеснений и потворства зверствам США широко открывают двери для невозвращенцев. Примеру Америки следуют другие заокеанские и заморские страны. А невозвращенцам хочется как можно подальше от СМЕРШа…
Два результата. С одной стороны, ослабление основных союзных кадров в Европе. Но, с другой стороны (благодаря отъездам), – оживление или начало деятельности НТС в различных точках мира: не только в США, но и в Австралии, в странах Южной Америки…
Процесс повальных отъездов продлится примерно три года (1947–1950). Потом начнется частичная обратная волна. Обратная волна – новый период жизни и деятельности НТС.
Письмо генерала М. Меандрова, 5 января 1946 года, из лагеря Платлинга:
“Наше политическое движение стремилось дать нашему народу ту социальную справедливость, ту правду народную, к которой извечно стремился наш многострадальный народ…
Из-под стражи бегут люди, осужденные ии боящиеся правосудия. За нами же нет вины, и мы готовы выступить перед правосудием доподлинно демократических стран. И мы будем оправданы…
Наше движение постигла неудача. Мы обязаны выйти из борьбы с честью. Это наш святой долг. Выход должен быть честный, правдивый, какими были и наши идеи.
Я жду с твердой надеждой, что наша судьба разрешится, в конце концов, благополучно для нас. Но если эти надежды не оправдаются, я предпочту достойно умереть за нашу идею, которая будет жить в нашем народе и, глубоко верю, – победит”.
“Дорогой друг”, 31 августа 1945 года:
“Разбуженный войной национальный подъем, после ликвидаци внешней опасности, теоретически говоря, должен обратиться на проблему внутреннего освобождения. Потому можно смело утверждать, что общее положение на родине несравненно более благоприятно, чем это было в довоенное время.
Однако нет еще никаких данных предполагать, что освободительный акт может созреть и произойти сам по себе внутри, без помощи извне. А это помощь может быть оказана только организующим и руководящим революционным центром из заграницы, технически использующим все благоприятные факторы международной жизни. Такой революционный центр должно дать российское зарубежье (новая и старая эмиграция), каковая задача остается и далее на нашем движении…
С момента окончания войны все отчетливее выявляется принципиальное противоречие между миром свободы западных демократий и тоталитарной коммунистической диктатурой, захлестнувшей уже весь восток Европы. Было бы, однако, большой ошибкой ожидать в недалеком будущем открытого военного столкновения… Скорее всего, нужно предполагать, что мир вступает в период местных гражданских столкновений и войн, поддержанных с двух сторон великими соперниками”.
Декларация Совета НТС, от июля 1946 года, о Русском Освободительном Движении (РОД):
“Русское Освободительное Движение было выражением протеста всего русского народа против тоталитарной и антинародной большевистской диктатуры. Этот протест, иллюстрируемый на территории СССР наличием многомиллионных концлагерей, выразился за рубежами Советского Союза, в период войны, в ряде явлений национального пассивизма – от непротивления своему использованию врагом (“восточные рабочие”) до безусловного сотрудничества с ним (русский в рядах германской армии).
Русское Освободительное Движение, обособив себя от этих явлений и от врага и поставив себе чисто русские цели и задачи, оформило и организовало в единственно тогда возможных формах широкое, массовое антибольшевистское движение на территории Германии и оккупированных областей. В этом историческое оправдание его”.