Александр Шубин Лучше, чем в кино о Латинской Америке

«…Человеческий контакт с войском»

Александр Шубин – профессор Российского государственного гуманитарного университета.

18 августа у нас проходил Федеральный совет Конфедерации анархо-синдикалистов. Я подготовил резолюцию о принятых накануне решениях Минобороны о расширении призыва молодёжи в армию. Поскольку у меня тогда была юношеская склонность к публицистическим преувеличениям, я начал текст со слов «Военный переворот уже начался», имея в виду обсуждавшиеся уже не первый месяц слухи о перевороте и опасность усиления военщины. Но Андрей Исаев и другие члены совета стали возражать, что это уж слишком, всё-таки переворота нет, и этот вводный абзац вычеркнули. На следующий день стало не до этой резолюции.

Рано утром мне позвонил дядя и сказал, что в стране переворот. Я включил телевизор и разбудил Игоря Подшивалова – другого члена ФС КАС, который у меня ночевал. В разговоре с ним я высказал мнение, что новый режим не продержится и неделю (я ошибся – он пал быстрее). Мотивировал я тем, что экономическая система уже слишком перестроена и открыта внешнему миру, чтобы можно было её быстро снова «закрыть». А такая система может существовать только в союзе с Западом. Вряд ли Запад одобрит ГКЧП. В общем, мы не очень боялись «колосса на глиняных ногах», лишь бы не попасть под шальную пулю, если падающий режим станет отстреливаться, как при падении Чаушеску.

Мы с Подшиваловым направились к Кремлю, где на Манежной уже собирался народ. Импозантно стояли танки, беспорядочно перемещались БТРы. Картинка переворота была лучше, чем в кино о Латинской Америке.

Мы агитировали за то, чтобы концентрировать массы у Кремля и осаждать его ненасильственным кольцом. Сторонники Демроссии считали, что нужно сплотиться вокруг Б. Ельцина и депутатского корпуса и, соответственно, сосредотачиваться вокруг Белого дома (вероятно, они получили на эту тему установку). Эта точка зрения возобладала, и колонна двинулась с Манежа к БД. Мы пошли с ней.

Когда мы подошли к БД, центральная лестница перед входом была уже завалена символическим баррикадным мусором, но вокруг здания баррикады не было. Мы с Подшиваловым решили, что это непорядок, и потащили какие-то лежавшие неподалеку трубы – строить баррикады вокруг всего здания. Идея понравилась пришедшим с Манежки, и через некоторое время кипела работа. Тогда мы с Подшиваловым решили, что наша миссия в защите государственного института на этом исчерпывается, и народ сам самоорганизуется. Дальше мы пошли по своим делам, я – в штаб Российской партии зелёных, в которой был сопредседателем. Там мы решили, что нужно налаживать человеческий контакт с войском. Наделали бутербродов с колбасой и отправились на ул. Горького кормить солдат и убеждать их не стрелять в народ. Поскольку в наших рядах были девушки (помню Машу Иванян), то беседа завязалась. Солдаты реагировали по-разному, от «Да что вы, какая стрельба» до «Если прикажут, будем стрелять, а как же».

Вечером я снова вернулся к Белому дому, который уже напоминал что-то среднее между военным лагерем и туристическим слётом…

Мы спокойно обсуждали политические расклады и шансы сторон – явно не в пользу ГКЧП. Настроение у нас было спокойное и несколько отстранённое. И в этот момент к Белому дому подъехали танки. На броне сидели солдаты и гражданские, а направление движения показывали депутаты Аксючиц и Юшенков. Обоих я знал, особенно хорошо Юшенкова, и радость окружающих от происходящего эмоционально захлестнула и меня. Это было что-то вроде крика «Наши танки» в фильме офицеры. Всё-таки, несмотря на то, что я себя убеждал, мол, «ситуация под контролем», всякое могло случиться. А тут «на сторону народа» начинает переходить армия. Народ в состоянии восторга стал чуть ли не под траки кидаться, желая как-то прикоснуться и поддержать. Мне тоже хотелось чем-то помочь, я пробился к Юшенкову и спросил: «Что нужно делать». «Народ с дороги убери».

Каким образом Юшенков надеялся, что я уберу народ с дороги? Впрочем, в 1989 г. я командовал анархистской охраной митингов и оттирал толпу от Ельцина. В общем, я бросился перед танком с каким-то криками вроде «р-р-разойдись», и кто-то даже разошёлся, а кто-то просто испугался, что махина наедет. И танк медленно продвинулся дальше. Я вышел из толпы, как-то сразу отрезвел и продолжил обсуждать политические расклады, в которых Ельцин был немногим менее опасен, чем этот дурацкий ГКЧП.

У меня тогда была командировка в Самару от ВГТРК, и я решил её не отменять, потому что там округом командовал отвязный генерал Макашов, и мало ли как он мог себя повести. Здесь-то вроде все ясно, армия на сторону народа переходит (так это виделось), а вдруг сорвавшийся с цепи Макашов наделает делов в Самаре, создаст фронт, расколет страну? Надо будет там организовывать сопротивление.

На перроне в Самаре 21 августа мне сообщили, что дело плохо, в Москве стрельба и бои (это так преломилось ночное столкновение у Нового Арбата). Так что нужно было действовать с утроенной энергией. Демократы собрали небольшой (по московским меркам того времени) митинг у обладминистрации. Меня там представили как посланника демократов Москвы. Я выступал от имени Партии зелёных и призвал к сопротивлению военщине, если Макашёв выведет войска на улицы. Но тут стало известно, что ГКЧП пал, и самарская администрация тут же оказалась на стороне демократии. Меня как посланника Москвы включили в группу, которая поехала опечатывать помещения партийных офисов. По ходу этого несложного дела я уже как радиожурналист брал интервью у самарских депутатов, которые демонстрировали демократизм и преданность демократии. До следующей осады Белого дома оставалось чуть более двух лет.

Оставить отзыв
Другие статьи
Заказать звонок