ОПЫТ
И УРОКИ БЕЛОЙ РОССИИ В. ЦВЕТКОВ “ОСТРОВ КРЫМ” - НАЧАЛО БЕЛОЙ РОССИИ (К 80-ЛЕТИЮ ОКОНЧАНИЯ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ НА ЮГЕ РОССИИ) “Для Белого движения есть только один прямой путь и никакого другого, тот путь, который орошен кровью наших людей. За что они умирали, за то и мы должны быть готовы отдать нашу жизнь” (Из обращения Русского Совета в Константинополе ко всем чинам Русской Армии. 1921 год).
ДЕНЬ СКОРБИ И НЕПРИМИРИМОСТИ И “УРОКИ ИСТОРИИ”
Очередной юбилей в истории российского антибольшевицкого сопротивления отмечается нынешней осенью. Это – последняя годовщина Белого движения в ХХ веке. Последний раз в уходящем столетии мы будем отмечать “день скорби и непримиримости”, день большевицкого переворота. В этот же день, 80 лет назад, в ноябре 1920 г. закончилась Белая борьба на Юге. Белый Крым, последняя частичка Белой России - “остров Крым” погиб под натиском красного Интернационала. Тысячи русских людей были вынуждены покинуть родину, унося с собой не только боль потерь, но и веру в то, что начатая ими борьба с большевизмом не была напрасной, что рано или поздно она завершится не только победой над советской властью, но и становлением новой, Белой России. Эта Россия со временем превратилась в некий светлый образ, постепенно утратила свои реальные черты. Однако представлять ее, равно как и все Белое движение, только героическим символом неверно. Черты будущей Белой России реально воплотились в Крыму 1920 г. Пожалуй, точнее всего характеристика “крымского периода” была дана одним из лидеров российских консерваторов, редактором газеты “Великая Россия” Н.Н. Львовым: “Крым останется навсегда светлой страницей в истории Русской Армии, подобно севастопольской обороне. На том же клочке русской земли проявились та же твердость и то же мужество в тяжелых невзгодах, когда после отступления от самой Москвы до Черного моря Белые войска вновь обрели в себе силы встать бодро на ноги, бороться и побеждать…”. В официальной советской историографии гибель Белого Крыма всегда сопоставлялась с событиями победного для советской власти периода гражданской войны, разгромом “третьего похода Антанты”, “героическим” штурмом Перекопа и т.п. Никакой иной характеристики, кроме “восстановление старорежимных порядков, завуалированное лживыми обещаниями земельной и земской реформы”, “врангелевский режим”, под пером брежневско-сусловских “комиссаров от истории” не заслуживал. Однако восстановление исторической правды требует не только ломки сложившихся стереотипов. В последние годы появилось уже немало исследований, в которых изучаются различные стороны внутренней и внешней политики белых правительств, особенности военных действий. Но, по-прежнему, большинство историков ограничивают проблематику Белого движения довольно узкими рамками “того, что было и безвозвратно ушло”. Очень мало говорится о применимости программы Белого движения для современной, посткоммунистической России. Теперь для многих единственно верной стала формула “История для истории”. Между тем не стоит забывать и другой формулы об “уроках истории”, которые, к сожалению, никого не учат.
НОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА БЕЛОЙ ВЛАСТИ В начале 1920 г. положение Белого Юга представлялось обреченным, а вооруженная борьба безнадежно проигранной. Остатки Вооруженных сил Юга России, надломленные поражением “похода на Москву”, предательством союзников, страшной эпидемией тифа, бестолковой эвакуацией Новороссийска, на пристанях которого осталась большая часть вооружения, выгружались в крымских портах. “Усталость моральная и физическая”, - эти слова главкома ВСЮР, генерала Деникина, выражали настроения всей армии. В этой обстановке Военный Совет (21-22 марта 1920г.), проходивший в Севастополе, решил вопрос о назначении нового главнокомандующего. 22 марта 1920 г. Деникиным был издан последний приказ, передававший полномочия главкома генерал-лейтенанту Петру Николаевичу Врангелю. Теперь новому лидеру предстояло разрешить проблемы, оставшиеся в наследство от прошлого времени. Очень многие в Белом Крыму были угнетены сознанием бесплодности борьбы с советской властью. Если закончился поражением “поход на Москву”, можно ли надеяться на возможность успешной обороны маленького полуострова? Тем более что Англия, самый верный, как казалось, союзник, по существу отказалась от поддержки Белого Юга, ультимативно потребовав капитуляции перед большевиками. На Перекопе еще держал оборону корпус ген. Слащова, но прибывшие в Крым части Добровольческой армии, не говоря уже о донских и кубанских казаках, были деморализованы. От Врангеля требовалось ясное, определенное слово, что делать дальше. И “слово” это было произнесено 25 марта 1920 г. во время торжественного парада и молебна на Нахимовской площади в Севастополе. “Я верю, - говорил последний Главком Белого Юга, - что Господь не допустит гибели правого дела, что Он даст мне ум и силы вывести армию из тяжелого положения. Зная безмерную доблесть войск, я непоколебимо верю, что они помогут мне выполнить мой долг перед родиной и верю, что мы дождемся светлого дня воскресения России”. Врангель говорил, что только продолжение вооруженной борьбы с советской властью является единственно возможным для Белого движения. Но для этого требовалось восстановление Белого фронта и тыла, теперь уже на территории одного только “острова Крым”. Принцип единоличной военной диктатуры, утвердившийся на Белом Юге еще со времен первых кубанских походов, неукоснительно соблюдался Врангелем в 1920 г. Ни один сколько-нибудь существенный закон или приказ не мог быть введен в действие без его санкции. “Мы в осажденной крепости, - утверждал Врангель, - и лишь единая твердая власть может спасти положение. Надо побить врага, прежде всего, сейчас не место партийной борьбе …все партии должны объединиться в одну, делая внепартийную деловую работу. Значительно упрощенный аппарат управления мною строится не из людей какой-либо партии, а из людей дела. Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть лишь люди знания и труда”. Политикой должны заниматься люди, которые смогут объективно выразить в своей программе задачи, необходимые для страны. И не просто их выразить, но и разрешить без междоусобных интриг и мелких конфликтов. Таковой была установка для работы политической системы, актуальная и сегодня. Председателем правительства стал ближайший помощник П.А. Столыпина А.В. Кривошеин, в состав кабинета вошли бывшие представители среднего звена российской администрации: воронежский экс-губернатор С.Д. Тверской (начальник Гражданского управления), начальник переселенческого управления и сотрудник Кривошеина Г.В. Глинка (начальник Управления земледелия и землеустройства), бывший депутат Госдумы Н.В. Савич (государственный контролер), член Таврической земской управы В.С. Налбандов (начальник Управления торговли и промышленности). Врангель так определил основную задачу правительства Юга России: “…Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа”. Тем самым провозглашался отказ от заветной цели южнорусского Белого движения – занятия Москвы, декларировалось намерение создать из Крыма своего рода плацдарм, на котором можно было бы реализовать новую политическую программу, создать “модель Белой России”, альтернативную “России большевицкой”. Аналогичные соображения были высказаны Врангелем в беседе с В.В. Шульгиным: “Политику завоевания России надо оставить… Я добиваюсь, чтобы в Крыму, хотя на этом клочке, сделать жизнь возможной…, чтобы показать остальной России: вот там, у вас коммунизм, голод и чрезвычайка, а здесь идет земельная реформа, заводится порядок и возможная свобода… Тогда можно будет двигаться вперед, медленно, не так, как мы шли при Деникине, медленно, закрепляя за собой захваченное. Тогда отнятые у большевиков губернии будут источником нашей силы, а не слабости, как было раньше…”. Как часто сейчас многие политики горят желанием “спасти человечество”, занимаются новомодными “геополитическими проблемами”, громогласно объявляют о необходимости “возрождения Великой России” любой ценой, забывая, возможно намеренно, о том, что без наведения элементарного порядка в своем собственном городе, области, районе, доме бессмысленно надеяться на разрешение глобальных вопросов. В национальной политике, в отношениях с казачеством правительство Юга России определило свои действия как отказ от принципов “единой, неделимой России”. 22 июля в Севастополе с атаманами Дона, Кубани, Терека и Астрахани (генералами Богаевским, Вдовенко и Ляховым) было торжественно заключено соглашение, в соответствии с которым казачьим войскам гарантировалась “полная независимость в их внутреннем устройстве и управлении”. В сентябре – октябре предпринимались попытки заключения договора с представителями Союза горцев Северного Кавказа, велись переговоры с внуком имама Шамиля, Саид-беком, о признании горской федерации. Показательной была и попытка установления союза с Махно. И хотя сам “батько” демонстративно отказывался от любых контактов с “контрреволюционерами”, ряд более мелких повстанческих отрядов (атаманов Хмары, Чалого, Савченко) поддержали Врангеля, а атаман Володин даже формировал в Крыму “особый партизанский отряд”. Все подобные действия были продиктованы расчетом на создание общего фронта со всеми, кто в той или иной степени был недоволен советской властью. Так в государственной политике Белого Крыма воплощался провозглашенный Врангелем лозунг “с кем хочешь, – но за Россию”, то есть “против большевиков”. Поиск политических союзников, искусство компромиссов для достижения общей цели – вещь, безусловно, важная для всех, кто собирается стать профессиональными политиками.
ЗЕМЕЛЬНАЯ И ЗЕМСКАЯ РЕФОРМЫ Главной частью внутренней жизни Белого Крыма 1920 г. стала земельная реформа, рассчитанная на создание новой социальной базы Белого движения, зажиточного и среднего крестьянства, способного снабжать армию и тыл, поддержать Белую власть. “Опора на крестьян” обеспечила бы, по мнению Врангеля, “победу над большевизмом”. 25 мая 1920 г., накануне наступления Белой армии в Северной Таврии, был обнародован “Приказ о земле”. “Армия должна нести землю на штыках” – таков был главный смысл аграрной политики Белого Крыма. Вся земля, в том числе и “захваченная” у помещиков в ходе “черного передела” 1917 – 1918 гг., оставалась у крестьян. Но, в отличие от демагогии большевистских “декретов”, “Приказ о земле” закреплял землю за крестьянами в собственность, хотя и за небольшой выкуп, гарантировал им свободу местного самоуправления (создание волостных и уездных земельных советов – здесь Врангель не побоялся использовать даже “революционный” термин – советы), а бывшие помещики не имели права возвращаться в свои имения. Эффективность реформы, даже в условиях неустойчивости Белой власти и постоянных колебаний фронта, была довольно высока. Уже к октябрю 1920 г. в Таврии в большинстве волостей прошли выборы земельных советов, началось разверстание земельных участков, раздел бывших частновладельческих имений, были подготовлены “бумаги с орлом” – документы, фиксировавшие право собственности на землю. Еще один урок для сегодняшних аграрных “реформаторов”, убеждающих всех, что введение частной собственности на землю нужно проводить поэтапно, дождавшись пресловутой “экономической и финансовой стабильности”. В 1920 г. этой стабильности не было и в помине, однако правительство Врангеля – Кривошеина не опасалось незамедлительно начинать реформы, не ожидало, в отличие от Деникина, “освобождения Первопрестольной”. Было ясное понимание, что без определения того, кто будет “ХОЗЯИНОМ ЗЕМЛИ”, невозможно получить доверие населения, невозможны ни экономическая, ни политическая стабильность. С земельной реформой была тесно связана реформа местного самоуправления. “Кому земля, тому и распоряжение земским делом, на том и ответ за это дело и за порядок его ведения”, – так в приказе № 94 от 28 июля 1920 г. определялись Врангелем задачи нового волостного земства. Подчеркивая, что местное самоуправление является фундаментом российской государственности, Н. Львов в своей статье в газете “Великая Россия” отмечал необходимость восстановления разрушенной власти именно снизу, а не сверху, путем административных распоряжений и приказов. Волостное земство, структура необычная для российской истории (в предреволюционной России земство существовало только на уровне уезда и губернии), должно было состоять почти исключительно из крестьян-землевладельцев, хозяев, заинтересованных не только в государственной стабильности, но и в том, чтобы эту стабильность охранять собственными силами. Вопросы развития и финансирования местного хозяйства, строительства школ, больниц, распоряжения землей – все это входило в компетенцию новообразованных волостных земств. Для сегодняшней России опыт земского самоуправления не менее актуален, чем введение частной собственности на землю. Все споры вокруг отсутствия “гражданского общества” в нашей стране, слабости “гражданского сознания” останутся пустыми разговорами, если верховная власть не будет развивать местное самоуправление, если все вопросы повседневной жизни, от включения электричества до своевременной выплаты пенсий, решаются либо в кремлевских кабинетах, либо в кабинетах “региональных баронов”. А народ по-прежнему безмолвствует. Уместно, безусловно, вспомнить и о проектах введения в Крыму системы всеобщего начального и среднего образования и о попытках восстановления кооперативного производства (правда, многие кооперативные союзы оказались настолько втянутыми в политику, что предпочли сотрудничество с большевицким подпольем поддержке Белой власти).
К ВОПРОСУ О “ВОЕНЩИНЕ” ВО ГЛАВЕ ГОСУДАРСТВА Актуальными для России начала ХХ1 века остаются и вопросы политического лидерства. Полезно вспомнить в этой связи опыт лидеров Белого движения.
Последние месяцы гражданской войны на юге России стали в жизни генерала Врангеля временем наивысшего напряжения сил в борьбе за удержание Белого Крыма. Очевидцы отмечали в Главкоме постоянное состояние огромного внутреннего возбуждения. Шульгин вспоминал, что “в этом человеке чувствовался ток высокого напряжения. Его психическая энергия насыщала окружающую среду… вера в свое дело и легкость, с какой он нес на себе тяжесть власти, власти, которая не придавливала его, а наоборот, окрыляла, - они-то и сделали это дело удержания Тавриды, дело, граничащее с чудесным”. Добросовестно пытаясь вникнуть во все обстоятельства разбираемых вопросов, Врангель не считал себя вправе оставить без рассмотрения какое-либо дело или прошение. Его жена в Крыму продолжала заниматься благотворительной деятельностью. На ее средства был организован госпиталь в Севастополе, неоднократно проводились благотворительные вечера, концерты, средства от которых шли на помощь раненым воинам и гражданским беженцам. Сейчас многих смущает вопрос о пресловутой “военщине”, которая, оказавшись во главе государства, сможет только командовать и наводить порядок по принципу “тащить и не пущать”. Но очевидно, что “советский генералитет” времен Устинова – Ахромеева не может идти ни в какое сравнение с Деникиным, Врангелем или Колчаком. Очевидно и то, что политический лидер, имеющий достаточно воли для проведения необходимых в стране реформ, лидер, вместе с которым работает команда опытных профессионалов, будет гораздо более полезным для государства, чем коалиционное правительство из “деятелей” с “горящими глазами”, озабоченных собственным политическим образом и объемом привилегий. В обращении, изданном накануне выхода Русской армии на просторы Таврии, Врангель кратко и четко определил цели Белой борьбы: “За поруганную веру и оскорбленные святыни. За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, в конец разоривших Святую Русь. За прекращение междоусобной брани. За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность землю, занялся бы мирным трудом”. По высказыванию того же Н. Львова, “эти слова стоят выше всех деклараций вместе взятых с их расчетом на привлечение народных масс. Эти слова не соблазн; они искренни. В этом вся их сила. За это люди готовы были идти в бой. За эту белую мечту люди положили свою жизнь…”. Для прагматичного поколения конца ХХ века многое в этом обращении покажется, возможно, абсурдным и бессмысленным. Но по-другому быть не могло. Ведь без борьбы, даже безнадежной, с антинародным режимом сотен и тысяч героев от генерала Корнилова до академика Сахарова была бы невозможной и победа над большевизмом. Без жертвенного служения НАЦИОНАЛЬНОЙ РОССИИ невозможна будет и победа подлинной демократии в нашей стране.
ПОСЛЕДНИЕ НАДЕЖДЫ Продолжение вооруженной борьбы в Белой Таврии в 1920 г. требовало создания хорошо организованной, дисциплинированной армии. В течение апреля – мая было ликвидировано около 50 различных штабов и управлений, “полков”, “дивизий” и “отрядов”, весь состав которых не превышал нескольких десятков бойцов. Вооруженные силы Юга России были переименованы в Русскую армию, подчеркивая тем самым преемственность от регулярной армии России до 1917 г. Была возрождена наградная система. Теперь за боевые отличия награждали орденом Св. Николая Чудотворца, статус которого был близок к статусу ордена Св. Георгия. К началу наступления в Северную Таврию Русская армия была вполне подготовлена, части пополнили свои ряды, получили новое обмундирование и вооружение. Бои, развернувшиеся на просторах таврических степей, отличались большим упорством и ожесточенностью. В июне, в результате подготовленной штабом Врангеля операции, был разгромлен один из лучших красных конных корпусов Жлобы. Июль и август прошли в беспрерывных боях, в ходе которых состав армии уменьшился более чем наполовину, а пополнения из мобилизованных тавричан по своим боевым качествам были ниже испытанных в сражениях первых добровольческих кадров. В строй Белых полков ставились даже военнопленные красноармейцы, отличавшиеся большой стойкостью. Белая армия приобрела подлинно “народный” характер. В сентябре, в ходе наступления на Донбасс, Русская армия добилась своих наибольших успехов. Казаки Донского корпуса с налета захватили один из центров Донбасса – Юзовку, а из Екатеринослава спешно эвакуировались советские учреждения. Но здесь Врангеля ожидала та же неудача, которая годом раньше свела на нет все успехи армий Деникина. Фронт снова растянулся, а немногочисленные полки Русской армии оказались не в состоянии его удерживать. Начавшееся в середине октября контрнаступление красных было настолько сильным и стремительным, что ослабленные части Русской армии не смогли удержать фронт. Корпус Буденного прорвался к Перекопу, угрожая отрезать пути отхода в Крым. Лишь стойкость и мужество полков 1 корпуса генерала Кутепова и донских казаков спасли положение Белой армии, и большая ее часть ушла в Крым. Во всех официальных заявлениях говорилось о возможности “зимовки” в Крыму, о том, что уже к весне 1921 г. советская власть будет подорвана недовольством крестьян и рабочих, и новый “выход из Крыма” станет более успешным, чем в 1920 г. Но советское командование не собиралось ждать весны. В третью годовщину Октября 1917 г. начался штурм перекопских укреплений. Предпринятые по инициативе Врангеля перегруппировки войск не были закончены к моменту штурма и белым полкам приходилось идти в контратаки без необходимой подготовки и отдыха. Уже к вечеру 28 октября, на третий день штурма, генерал Кутепов телеграфировал в Ставку, что перекопские укрепления прорваны. Падение Перекопа потребовало от Врангеля принятия незамедлительных решений для спасения армии и тыла. В сложившейся обстановке Врангель смог оперативно реализовать разработанный план эвакуации. 29 октября правитель Юга России и главнокомандующий Русской армией издал приказ об оставлении Крыма. По воспоминаниям очевидцев, все решившие выехать из Крыма могли это сделать беспрепятственно. Во всех портах, за исключением Феодосии, погрузка проходила организованно и спокойно. Войска оторвались от преследования красных и погрузились на суда. Врангель покинул пристань Севастополя одним из последних 1 ноября 1920 г. Последний период “Белой борьбы” на Юге России завершился.
МИФЫ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРАВДА Один из “классиков” новомодного теперь национал-большевизма Н. Устрялов, расстрелянный позднее своими кумирами – большевиками, считал Врангеля “политическим романтиком” – авантюристом. Бывший министр пропаганды правительства А.В. Колчака уже в 1921 г. благословил “подвиг сознательной жертвенной работы с советской властью” генерала Брусилова, заявившего о “патриотическом” значении советско-польской войны и призывавшего, по существу, к рукопожатию белого офицера и красного комиссара. Действительно, чего проще – договориться с большевиками о прекращении братоубийственной войны и сдаться на милость победителю, глядишь наши чисторукие интернационалисты Землячка и Бела Кун, с горячим сердцем и холодной головой, расстреляли бы поменьше русских людей. Чем не “согласие и примирение”? К слову сказать – последний перл национал-большевизма – мелодия гимна СССР с “новыми” словами (очевидно, того же С. Михалкова) как гимн новой России. Лучшего подарка к 80-летию окончания Белой борьбы не придумать… Будем помнить о героях Белой борьбы. Нужно продолжать изучение Белого движения, углублять исследования по этой тематике. Ведь Белая идея была не просто антиподом коммунистической идеологии, но идеей будущей “Национальной России”. Это – сильное, свободное государство, основанное на принципах частной собственности, развитого местного самоуправления, и, самое главное, общественной солидарности, единства интересов всех классов и сословий российского общества. Белое дело, имевшее глубокие политические основы, не смогло развить свою социальную базу только по причине отсутствия достаточного времени в период гражданской войны. Будем надеется, что Белая Россия рано или поздно возродится.
"ПОСЕВ" № 11 2000 |
