Ленин возглавил Россию в 47 лет и, будучи безнадежно больным, очень быстро стал разрушаться. Болезнь, точившая его всю жизнь, дождалась своего часа. Вместе с ней торжествовали и соратники. Обессиленного человека заперли в запасниках власти, окружив почетным забвением. Потом наступила развязка. Он не дожил и до 55-ти.

Что это было? Что послужило импульсом для развития неизлечимого недуга? Исчерпывающих ответов нет. История болезни до сих пор недоступна. Дневники лечащих врачей, по недосмотру власти, опубликованные в конце 20-х годов, вскоре были уничтожены. Их изымали из частных собраний, не говоря уже о госхранилищах, и сжигали как «крамолу». Нам же остались отлакированная легенда, крохи достоверных сведений и бесчисленное множество различных гипотез и сплетен. И это касается не только болезни, но и всей жизни вождя мирового пролетариата.

И все же, что за человек был Владимир Ильич Ульянов?

О его детстве мы знали разве известные детские стихи. За ними, однако, скрывалась невероятная озлобленность Володи, и не только на строй и быт дореволюционной России.

Итак, будущий «вождь мирового пролетариата» родился в дружной многодетной семье, в жилах которой перемешалась кровь самых разных народов: немцев, шведов, евреев, русских, калмыков. Но не так все гладко было в доме Ульяновых. Младший сын Дмитрий имел ум достаточно посредственный. А с возрастом у него развилась идиотическая невменяемость.

В отличие от него, Володя был мальчиком одаренным. Никто не сомневался в его гениальности. И, прежде всего, он сам. Всеобщий любимчик, всегда в центре внимания, он уже тогда проявлял непомерное тщеславие и безграничную самоуверенность. Знакомые с удивлением отмечали в юном гимназисте нетерпимость к инакомыслию и грубость. И все это происходило на фоне вспышек необузданного, зачастую беспричинного гнева. Однажды, в припадке ярости, Володя сорвал с себя нательный крестик и, швырнув его на пол, долго топтал ногами.

В 1887 году семью Ульяновых потрясло несчастье: за подготовку покушения на царя казнен старший сын Александр. И Владимир выбирает свой единственный путь - революцию. Его цель – «свалить, добить и уничтожить тиранов крепостной, полицейской, помещичьей и царской России». Вслед за приписываемой ему фразой: «Мы пойдем другим путем», он делает первые шаги.

Голод в Поволжье в 90-х гг. прошлого века потряс Россию. Повсеместно создавались комитеты в помощь голодающим. Самара, где Владимир служил присяжным поверенным, не была исключением. Но молодой Ульянов «имел мужество открыто заявить, что последствия голода - нарождение промышленного пролетариата. Голод, разрушая крестьянское хозяйство, одновременно разбивает веру не только в царя, но и в бога. И, со временем, несомненно, толкнет крестьянина на путь революции». Владимиру был 21 год. На собраниях и сходках молодежи он, единственный из местной интеллигенции, вел решительную пропаганду против сторонников помощи голодающим. Комитеты помощи голодающим стали его врагами. Они пытались противодействовать распространению этого «прогрессивного явления» - массового голода. А единственный способ воздействия на врага: «Рукой за горло и коленкой на грудь».

Работа по «уничтожению тиранов» требовала огромного труда и резких мер. С началом первой русской революции в Россию из Женевы летят депеши:

Сентябрь 1905 года: «Бомба перестала быть оружием одиночки-«бомбиста». Она становится необходимой принадлежностью народного вооружения». Все средства были хороши. Их оправдывала цель. Но иногда они доходили до абсурда:

Октябрь 1905 года: «Военное обучение на немедленных операциях: пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых, осыпая войска камнями, обливая кипятком, используя кислоты для обливания полицейских».

Главное в том, что Ленин до 47 лет нигде не работал, не считая полутора лет, когда он служил помощником присяжного поверенного. Большая же часть его жизни прошла за границей в ритме свободного художника: хочу - пишу, хочу - путешествую. И все это сопровождалось борьбой за создание партии, склоками, прогулками по горам Швейцарии, встречами с единомышленниками и вновь склоками и борьбой. Это не было работой в обычном понимании. Зато сам Ленин придумал для этой деятельности название – «профессиональный революционер». Но в 1917 году очень резко меняется образ жизни. Он в одночасье - государственный человек, бюрократ, обязанный вести заседания, быть на собраниях и принимать людей. И это в течение всех суток.

Еще до революции Ленин жаловался на свои нервы. В 1900 году в Лейпциге он вынужден обратиться за помощью к местным невропатологам и психиатрам. И с тех пор недомогание не покидает его.

... Из записок Крупской: «Страдал страшными бессоницами. Утра у него всегда были плохими, поздно засыпал и плохо спал»... ... Из письма Валентинова: «У него был вид тяжко больного человека. Лицо его стало желтое, с каким-то бурым оттенком. Взгляд тяжелый, мертвый, веки набухли, как то бывает при долгой бессонице, на всей фигуре отпечаток крайней усталости»...

Но обращать внимание на эти мелочи было некогда. Борьба забирала все силы. После октябрьского переворота в частном разговоре Ленин воскликнул: «Я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией! И против контрреволюционеров, кто бы они ни были, у меня имеется товарищ Урицкий! Вы, вероятно, его знаете! Не советую вам познакомиться с ним!» И глаза его озарились фанатически злобным огоньком…

Вспышки гнева, имевшие уже катастрофические последствия, грубость, самоуверенность в первые годы советской власти принимали зачастую маниакальный характер. На заседании политбюро Ленин мог воскликнуть: «Эту сволочь пора расстрелять!», а спустя час прилюдно восхищаться талантами и выдающимися организаторскими качествами этого человека.

На страну сыпались директивы:

... июнь 1918 года: «Насчет иностранцев советую не спешить с высылкой. Лучше в концлагерь, чтобы потом обменять»...

... август 18-го: «Повесить, непременно повесить, дабы народ видел, не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков»...

... октябрь 19-го: «Покончить с Юденичем нам дьявольски важно. Если наступление начато, необходимо мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича»...

... август 1920 года: «Постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом, например «на плечах» Булаховича перейти где-либо границу на одну версту и повесить там 100-1000 их чиновников и богачей»…

Поистине, вселенский размах. Поражает количество нулей при пересчете приговоренных к смерти. Дальше - больше: «Тайно подготовить террор: необходимо и срочно. Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов и помещиков. Премия - 100.000 рублей за повешенного».

Из воспоминаний Богданова: «Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я, как врач, пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности».

Перепады настроения, циклотимия, хроническое поражение головного мозга - с таким набором болезней человек, позже провозглашенный «вождем мирового пролетариата», «непревзойденным мыслителем» и «борцом за счастье всего человечества», приходит к власти в России в результате государственного переворота. Мог ли он отчетливо осознавать свое положение? Трезво мыслить, принимать взвешенные решения? Ведь то заболевание, которое привело его к скорой кончине - атеросклероз, поразило его очень давно. По оценкам медиков, она начала у него развиваться с 14-летнего возраста и, скорее всего, носила наследственный характер.

Болезнь Ленина развивалась медленно, постепенно, и не всегда была заметна окружающим. Вплоть до 1920 года никто и не предполагал о серьезности положения, хотя наблюдались странные симптомы. Несколько раз он приходил в состояние невменяемости - неудержимый, многочасовой хохот после разгона Учредительного собрания и расстрела демонстрации в его поддержку; такая же реакция на подавление восстания левых эсеров.

30 августа 1918 года. Прозвучали роковые выстрелы на заводе Михельсона. До сих пор достоверно не известны роли подслеповатой Фанни Каплан и Лидии Коноплевой, агента ЧК в партии эсеров, завербованной еще Дзержинским. Но ясно одно - никакой отравленной пули не было. Правда, одна из пуль пробила шею насквозь, не задев ни одной жизненно важной артерии, что бывает только один раз на тысячу случаев. Ленин на короткий срок потерял сознание, но ничего особенного с ним не произошло. После оказания необходимой медицинской помощи Владимир Ильич успокоился.

Покушение потрясло его организм, ускорило ход болезни. Ленина преследуют не проходящие головные боли, которые, в свою очередь, порождают изнурительные бессонницы. Избавиться от них невозможно. Не помогают никакие лекарства. Но в стране об этом никто ничего не знает. Только в высших партийных кругах начинают бродить какие-то слухи. А в марте 22-го в Москву прибывает делегация немецких специалистов по нервным болезням, якобы для осмотра крупных политработников. Ленин, узнав об этом, сразу же составляет перечень потенциальных пациентов: «В список этот, очевидно, должны войти товарищи Чичерин, Троцкий, Каменев, Сталин и, несомненно, целый ряд других...» Но вся эта команда мировых светил предназначалась для одного больного – его самого. Но вплоть до 22-го года самодержавие Ленина оставалось абсолютным. Даже заседания совнаркома напоминали школьный урок.

Из воспоминаний первого советского торгпреда в Италии Нагловского: «У стены, смежной с кабинетом Ленина, стоял простой канцелярский стол, за которым сидел Ленин. На скамейках, стоящих перед столом Ленина, как ученики за партами, сидели народные комиссары и видные партийцы. В общем, это был класс с учителем довольно-таки нетерпимым и подчас свирепым, осаживавшим учеников невероятными по грубости окриками. Ни по одному серьезному вопросу никто никогда не осмеливался выступить против Ильича. Прений никогда не слушал. Во время прений ходил. Уходил. Приходил. Подсаживался к кому-нибудь, не стесняясь, громко разговаривал. И только к концу прений занимал свое обычное место и коротко говорил: «Стало быть, товарищи, я полагаю, что этот вопрос надо решить так!» Далее следовало, часто совершенно не связанное с прениями, ленинское решение вопроса. Оно всегда тут же без возражений и принималось».

6 декабря 21 года. «Уезжаю сегодня. Бессоница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде Советов». Подпись - Ленин. Некоторые слова выведены с трудом. Почерк искажен.

С марта 22-го года появились частые припадки с кратковременной потерей сознания и онемением правой стороны тела. Периодически он теряет способность свободно выражать свои мысли. Но страна впервые с удивлением узнает о каком-то неблагополучии лишь в мае 22 года, когда у него случился первый инсульт. Газеты сообщили об обострении гастроэнтерита, то есть желудочном расстройстве. Но скоро объявили о поправке. Больше здоровье вождя публично не обсуждается.

Это был первый серьезный звонок. Ленин частично потерял речь. Но характерно, что в течение весны - лета 1922 года Ленин все равно принимал какие-то крупные решения: о разгроме церквей в августе 22; о высылке интеллигенции, цвета русской нации, блестящих умов - писателей, поэтов, философов, которые были вышвырнуты за околицу отечества.

Он продолжает писать статьи, издавать указы. На запреты врачей заниматься государственной деятельностью Ленин реагирует весьма болезненно: «Только дураки могут тут валить на политические разговоры. Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и компетентных разговоров. Надеюсь, вы поймете это, и дурака немецкого профессора и «Компани» отошлете».

В октябре 22-го года Ленин возвратился в Кремль. На очередном заседании политбюро он критиковал один из пунктов законопроекта. Не заметив, что перевернулась страница, вторично прочитал уже другой текст, и продолжил критиковать, не заметив подмены. Окружение поняло: это начало конца. Внезапный паралич ноги настигает Ленина в коридоре Кремля. Он падает плашмя и полторы минуты барахтается на полу. Вскоре приступы паралича учащаются. Ленин не в состоянии писать что-либо разборчиво, работа становится невозможной, а в ночь на 23 декабря у него частично парализованы правая рука и нога.

После осмотра Ленина врачи были у Сталина, Каменева и Бухарина. Было решено: 1) Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5-10 минут, но это не должно носить характер переписки, и на эти записки Владимир Ильич не должен ожидать ответа: 2) Свидания запрещены: 3) Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений.

6 марта 23 года. Крупская имеет неосторожность рассказать ему о своей стычке со Сталиным. Ленин диктует гневное письмо и, в ту же ночь разыгрывается чудовищный припадок с обширным инсультом. Сталин пишет холодное извинение и навсегда затаивает ненависть к его жене. Удар окончательно добивает «вождя». У него полный паралич правой стороны тела и резкое поражение речи. Власть в одночасье выбита из рук. Ленин становится пленником в своей Кремлевской квартире.

15 мая 23 года его перевозят в Горки. И здесь, за высоким зеленым забором без единой щелочки, в окружении агентов ВЧК, «гений мировой революции» проводит следующие полгода. Он уже никому не нужен. Временами, когда на короткий миг наступает просветление, Ленин пытается что-то объяснить. Но никто не понимает ни слова. Он приходит в чрезмерное возбуждение и как сомнамбула пытается встать с постели. Его усаживают на кровать - он стремится дальше. Ему предлагают стул - он рвется еще куда-то. Его пересаживают в кресло - он злится на окружающих, гонит врачей, плюется красной икрой, которой его кормят чуть ли не насильно. Наконец, он обессиливает, и его вновь укладывают в постель.

В пик болезни Ленина пользовали около 26 врачей – немцы, шведы, наши самые блестящие умы - Кожевников, Осипов. В середине лета кажется, что к нему возвращается какое-то сознание. Жестами он просит читать газеты, мучительно учится гулять по парку. Но к всеобщему удивлению, даже ту скудную информацию, которая к нему поступает, он воспринимает абсолютно равнодушно. Ничто его не волнует. И убийство Воровского, и начавшаяся борьба в политбюро. Его мозг угасает.

А пока в стране разворачивается привычная показушная кампания окружения Ленина почетом, верный признак того, что о выздоровлении уже никто серьезно не думает. Его выбирают Почетным Сапожником, и Почетным Воздухоплавателем, и Другом Детей, и даже Членом Дискуссионного Клуба Партии. Только что Почетным Генсеком не догадались избрать.

21 января 1924 года судороги в один миг скрутили «вождя», конечности невозможно согнуть, температура 42,3 градуса - ртуть поднялась настолько, что дальше в термометре не было места. Ленин умер, не дождавшись прихода своих некогда преданных соратников. Один Бухарин прибежал в самый последний момент из соседнего дома отдыха.

Ленин умер, и власть словно ждала этого момента. Все роли были уже распределены. Все венки, ленты и многочисленные лозунги написаны заранее, дабы обеспечить самые пышные похороны.

Вопреки официальной версии, страна не застыла в те дни в трауре. Среди всех слоев населения были равнодушные и просто довольные случившимся. К тому же, рабочих не устраивало, что с них удержали 3-дневный заработок на похороны.

В январе 24-го тщательно спланированная массовка прощалась с вождем. Лозунги, которые несли тысячи людей на Красной площади в день похорон, были символичны: «Могила Ленина - колыбель человечества»; «Могила Ленина - колыбель свободы всего человечества»; «Могила Ленина - колыбель рабочей мировой революции».