ОБЩЕСТВО, ПОЛИТИКА, ВЛАСТЬ

Витольд Абанькин
“... вновь я посетил…”
ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ В ТЮРЬМУ КГБ

Мне было 16 лет, когда в Новочеркасске 2 июня 1962 г. расстреляли рабочих. Я сделал бомбу, чтобы бросить в обком КПСС, чтобы отомстить за кровь людей, но отец, бывший военно-морской офицер, заметил мои приготовления и бомбу отнял. “Пока весь народ не поймет, кто его притесняет, кто его враг, усилия одиночек бесполезны. Тебя посадят в психушку и будут делать опыты”. Я обозвал его трусом и ушел из дома. Ночевал в лодке на Дону. Потом остыл и, конечно, вернулся домой. Стал писать стихи. Шел 63 год. Уже готовились отмечать в 67-м 50 лет советской власти. Готовил и я свое стихотворение:

Автор в “своей” камере. Это фото обошло несколько немецких газет.

“Красные волки”
Пять десятилетий крови, слез и горя.
Пять десятилетий со всем миром в споре.
Волков красных стая души попирает.
Вот на мавзолее выстроились в один ряд
И оскал у них звериный,
И зверьем они глядят,
А по площади, по Красной,
Одураченный народ,
По крови, по трупам братьев,
С ликованием идет.
Стой, народ, куда идешь ты?
Вниз, под ноги посмотри,
Твои братья там в крови!
Это их, волков, работа.
Одурачили тебя,
Чтоб ты сам топтал себя.
Хватит спать, народ! Проснись!
Силы мощной наберись,
С мавзолея их стащи
И топчи! Топчи! Топчи!

Меня призвали в армию в 65 г. Уже сидели Синявский и Даниэль. Я попал в Германию в артиллерийский полк в Верзер-Хафеле под Потсдамом. Стал читать свои стихи товарищам, нашел единомышленников. Рассказывал им о расстреле в Новочеркасске. Слушали мои стихи и два офицера. Совершенно случайно тетрадь со стихами попала к командованию, меня предупредил один из офицеров, и я бежал из части в Западный Берлин. Шел на телебашню, которая возвышалась над лесом. Поймали меня на самой границе пограничники ГДР и передали КГБ. Вот так я попал в тюрьму на Ляйстиковштрассе № 1.

Более 3-х месяцев шло следствие, потом суд, и я получил 12 лет строгого режима. В январе 1967 г. в лагере № 11 в Мордовии я уже читал свои стихи Синявскому. Я был одним из самых беспокойных зека. Рыл подкоп и готовил побег, вешал флаг ООН на штабе лагеря, распространял листовки с призывом бороться за свои права, голодал, участвовал в забастовках и т. д. и т. п. Поэтому и бросали меня из лагеря в лагерь.

Отсидел я свой срок в 7 лагерях и 3 года во Владимирской тюрьме, где и познакомился с В. Буковским. А в лагере № 17а подружился с поэтом Юрием Галансковым, который был замучен и умер 4 ноября 1972 г.

После освобождения жил в родном Ростове, строил дом. Чекисты предложили мне квартиру за раскаяние, но я их послал подальше. В 91-м был на баррикадах у Белого дома, потом поехал за прахом Ю. Галанскова в Мордовию и перезахоронил его на Котляковском кладбище в столице. Искал убитых новочеркассцев, участвовал в перезахоронении, митингах, добивался их реабилитации. И, конечно, много писал. Есть четыре книги, но нет средств.

И вот по прошествии 34 лет после ареста я получил приглашение в тюрьму КГБ в Потсдаме. Серое невзрачное двухэтажное здание с подвалом. Оказалось, что до войны оно принадлежало Лютеранской церкви: в нем жил пастор, хранились церковные книги. После войны 13 августа 45 г. здание было конфисковано советской военной администрацией и передано чекистам. Такова уж была суть советской власти – устраивать в церквах военные склады, часто учились меткости, стреляя по ликам святых, изображенных на стенах, держали в церквах лошадей и даже устраивали нужники. В здании на Ляйстиковштрассе чекисты сделали тюрьму. На окна приварили решетки, опутали все колючей проволокой, установили нары, двери с кормушками, замки, засовы, сигнализацию и получился маленький филиал СССР в Германии. Все было в духе социалистического реализма, даже Дзержинский хмуро смотрел с портретов на всех входящих в кабинетах тюрьмы. Здание так обезобразили, что мимо него немцы боялись ходить. Оно внушало своей серой мрачностью страх.

В середине августа 94 г. Российская армия возвратила здание прежнему владельцу, и Благотворительное общество Лютеранской церкви решило использовать его “для службы гуманности и международного миролюбия” (так записано в программе). Немецкое общество содействия питерскому “Мемориалу” решило открыть в тюрьме выставку. Активисты общества и “Мемориала” провели огромную работу по сбору материалов для выставки: фотографии и воспоминания бывших узников как советских, так и немцев, их биографии. Экспозиция открылась 3 мая. Она интересна не только по содержанию, но по художественному оформлению: многие стенды, например, были укреплены на перевернутых нарах. Я рассказывал немцам о себе, показывал камеру, в которой сидел. Приходили в тюрьму и бывшие узники. Мы обнимались, вспоминали дни и месяцы, проведенные в тюрьме. Все они довольно хорошо говорили по-русски, т. к. прошли Воркуту, побывали в других лагерях ГУЛАГа.

5 мая в 18 часов состоялась презентация книги “От Потсдама до Воркуты”. Было более 100 человек и большинство из них прошедшие эту тюрьму узники. Нам подарили живые прекрасные цветы. В перерывах мы рассказывали о себе.

Здесь в тюрьме встретились после длительной разлуки и два ее бывших узника-немца, которые были арестованы в 47 г. в Потсдаме. Увидели они друг друга в другой тюрьме Баутцен (Восточная Германия). Вольфганг Беккер сидел в ней до 56-го, а Герхард Пенцель прошел Воркуту. Люди идут на выставку с интересом и страхом: “шреклих” (“страшно”) слышалось постоянно.

Я сказал немецким друзьям, что надо бы организовать сюда экскурсии школьников и студентов, но они ответили, что в этом не очень заинтересованы власти. Меня это удивило, но объяснение последовало тут же: “В немецкие концлагеря постоянно возят молодежь, ей хотят показать, как страшен был национал-социализм Гитлера и у нас боятся, что молодые люди подумают, что КГБ и тоталитарный режим в СССР были гораздо страшнее. Не хотелось бы, чтобы они стали умалять вину национал-социализма в истории”. Такое отношение к своему злу меня просто поразило. У нас же все наоборот, особенно сегодня, когда стали часто говорить о патриотизме и совсем замолчали о кровавой истории 75 лет тоталитарного режима. Как бы не стоил нам такой “патриотизм” новых лагерей и психушек.

9 мая я был в Шверине в здании, где располагался после войны военный трибунал. В фойе здания на Demmlerplatz 1-2 открылась выставка, посвященная жертвам трибунала. Мало кто остался в живых из тех, кто попадал в это здание. Большинство приговаривали к расстрелу. На стендах фотографии, рисунки, письма, копии приговоров, вещи зека, фотографии членов трибунала. Почти все, кто был на открытии этой выставки, а всего пришло и приехало около 150 человек, прошли лагеря Воркуты и довольно хорошо говорили по-русски. Одних посадили за то, что читали Достоевского, когда они были студентами, кто-то распространял листовки против советских войск (в большинстве случаев не содержавшие ничего серьезного), но сроки давали по 10-25 лет или “вышку”. Сидели некоторые немцы и в Мордовии в лагере № 11, куда попал и я в 67-м. Правда, сидели они там до 56-го.

Организаторы выставки в тюрьме в Потсдаме не знали, чем меня накормить, куда посадить. Это молодые люди учатся в университетах Германии и все свободное время отдают… тюрьме КГБ. Они тесно связаны с Санкт-Петербургским Мемориалом и можно смело сказать, что это одна организация.

Ута Герлан и Андреас Декер получше следователей гоняли меня по моей биографии, задавали десятки вопросов и все записывали на диктофон, фотографировали, снимали на видео. Надо сказать, что огромным материалом они владеют свободно. Побывали мы с Андреасом и у памятника советским солдатам и офицерам в Западном Берлине. Наши ребята 17 июля 53-го, когда немецкие рабочие в ГДР поднялись против тоталитарного режима, отказались стрелять в них и не дали этого сделать другим. Их расстреляли по приказу Берии 28 июня. Сам же он же по возвращению в Москву был расстрелян 25 июня. И никому в голову не пришло отменить приказ мертвого палача.

Познакомился я и с фрау Крамм. Язык не поворачивается назвать эту даму пожилой. Энергичная, очень подвижная, по утрам бегает и носится по Берлину на велосипеде, машина же пылится в гараже. У нее огромный дом и большой сад, в котором поработал и я. Она старается всем помочь. Мне кажется, что ее мучает совесть за все зло, которое творится в мире, будто она виновата в этом. Она водила меня по Берлину и показывала достопримечательности. Она помогает санкт-петербургской столовой для бедных. С нею и Андреасом мы прошли весь путь, который прошел я в 66 г., когда бежал в Западный Берлин. Правда, мы ехали на велосипедах.

За эту прекрасную поездку и за интересные встречи я благодарен руководителю Научно-исследовательского центра питерского “Мемориала”, бывшему политзека, Вениамину Викторовичу Иофе, и всем моим новым немецким друзьям.

Во время встреч в Германии все мы испытывали друг к другу самые добрые чувства. Наши народы связали кровью и колючей проволокой Гитлер и Сталин, и мы лучше других знаем, чего могут стоить нарушения прав человека. И нам надо сделать все необходимое, чтобы наши дети и внуки не повторили страшных страниц нашей истории.

 

"ПОСЕВ" № 9 2000
posevru@online.ru
ссылка на "ПОСЕВ" обязательна