Ю. Фельштинский
"ПЕРЕД ВОЙНОЙ 1941 - 1945 гг."
СОВЕТСКО-НАЦИСТСКИЙ СГОВОР О РАЗДЕЛЕ МИРАВ связи с 40-летием победы над Германией в СССР в этом году будут опубликованы сотни книг, посвященных войне 1941 - 1945 гг., - мемуары, монографии, сборники документов. И хотя, конечно, этот поток литературы ни по количеству, ни по качеству не может сравниться с западной - более многочисленной, более исчерпывающей и более объективной, он все-таки знаменателен, особенно сегодня, когда над Европой снова сгущаются тучи, когда над миром нависла угроза ядерно-коммунистическая. Можно с уверенностью сказать, что ключ к пониманию причин, приведших к войне и к гибели 20-30 миллионов людей, надо искать в советско-германских отношениях непосредственно перед нею. Надо думать, что именно по этой причине документы советско-германских отношений 1939 -1941 гг. так и не опубликованы советским правительством.
В этой статье, на основании составленного мною двухтомника документов ("СССР-Германия, 1939 - 1941", изд. "Телекс", США, 1983) я постараюсь дать краткий очерк событий, приведших нашу страну к 22 июня 1941 г. и к гибели миллионов, а Сталина и советское правительство - к господству в послевоенном мире.
Вторая мировая война, частью которой была война между СССР и гитлеровской Германией, началась не 1 сентября 1941 г., в день германского нападения на Польшу, а раньше, по крайней мере в 1938 г., во время так называемого Мюнхенского сговора и раздела Чехословакии. По сей день советская историческая наука использует это событие для того, чтобы подчеркнуть вину Запада, отказавшегося прийти на помощь Чехословакии. Но, обвиняя один лишь Запад, историк рискует впасть в ошибочную односторонность. Да, в отличие от Франции, советское правительство предложило Чехословакии "братскую помощь". Но что стояло за этим предложением?
Общей границы с Чехословакией СССР до войны не имел. Помощь предлагалась на условии прохода советских войск через Польшу. Но и польское правительство, и чехословацкое понимали, что, придя в их страны, советские войска не уйдут обратно. Тогдашний президент Чехословакии Бенеш говорил об этом вполне открыто. И именно по этой причине он отказался от советского предложения.
Потеряв для себя Чехословакию, советское правительство продолжало предпринимать дипломатические усилия для обеспечения за собой захвата Польши. Во время переговоров летом 1939 г. о заключении пакта о взаимопомощи между Францией, Англией и СССР, советское правительство снова потребовало для себя права ввода советских войск в Польшу в случае возникновения кризиса во франко-германских отношениях. Но это предложение было отвергнуто польским правительством: "С немцами мы потеряем нашу свободу; с русскими мы потеряем нашу душу", ответил главнокомандующий польской армией на предложение разрешить ввод советских войск.
Сталин понял, что Англия и Франция не могут заставить Польшу капитулировать перед Советским Союзом, как заставили они Чехословакию капитулировать перед Германией. Значит, в деле захвата Польши советскому правительству нужен был другой союзник. Этим союзником стала Германия.
Еще в марте 1939 г. в отчетном докладе на XVIII съезде партии Сталин сделал первый шаг к советско-германскому сближению. Он указал, что рассматривает "антикоминтерновский пакт" между Германией, Италией и Японией, как направленный4 против Англии, Франции и США, а не против СССР. Он сказал также, что "шум" о существующих якобы у Германии агрессивных планах в отношении Украины "поднят англо-французской и северо-американской прессой" с целью "поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований".
Эта речь явилась предложением Гитлеру начать советско-германские переговоры о нормализации отношений. В апреле советский полпред в Берлине Мерекалов в разговоре со статс-секретарем Германии Вейцзекером заговорил о германо-польских делах, а затем заявил, что с точки зрения советского правительства "нет причин, могущих помешать нормальным взаимоотношениям" СССР и Германией и что "идеологические расхождения… не должны стать камнем преткновения в отношении Германии".
Вскоре после этого, 3 мая, Литвинов, сторонник, как считалось на Западе, сближения с Англией и Францией, был снят с поста наркома иностранных дел и заменен Молотовым. А 5 мая советник посольства СССР в Германии Астахов в разговоре с сотрудником германского МИДа Шнурре попытался узнать, приведет ли это (Литвинов был евреем) к изменению германской позиции в отношении Советского Союза.
К этой теме Астахов снова вернулся через две недели, когда в другой беседе со Шнурре указал, что "в вопросах международной политики у Германии и Советской России нет противоречий и поэтому нет никаких причин для трений между двумя странами".
В доказательство того, что сотрудничество возможно, Астахов сослался на дружеские отношения между Советским Союзом и фашистской Италией, у которых, по словам Муссолини, нет препятствий "для нормального развития политических и экономических отношений".
К июню 1939 г. Гитлер понял, что намерение советского правительства пойти на сближение с Германией вполне серьезно. Выгоды от такого сотрудничества для Германии были очевидны. Как писал 5 июня в Берлин германский посол в Москве Шуленбург, "германское государство может занять более твердую позицию по отношению к Франции, если Советский Союз будет держать на прицеле Польшу, уменьшая давление на нашу восточную границу".
Шуленбург, кстати, подчеркнул, что советское правительство заинтересовано прежде всего в политическом сближении, а не в экономическом сотрудничестве: "Молотов почти что призывал нас к политическому диалогу. Наше предложение о проведении только экономических переговоров не удовлетворило его... Мне кажется очевидным, … что путь для дальнейших переговоров открыт".
Но, быть может, именно потому, что Гитлер уже убедился в искреннем желании Сталина пойти на сближение с Германией, он дал германской дипломатии указание "не проявлять дальнейшей инициативы, а ждать инструкций". Только 27 июля Шнурре на вы-сказанное Астаховым пожелание "о тесном сотрудничестве" ответил, что "во всем районе от Балтийского моря до Черного моря и Дальнего Востока нет… неразрешимых политических проблем между нашими странами. В дополнение к этому, … есть один общий элемент в идеологии Германии, Италии и Советского Союза: противостояние капиталистическим демократиям"… "Астахов назвал путь сближения с Германией соответствующим интересам обеих стран".
Тогда же Астахов намекнул на заинтересованность Советского Союза в Прибалтике и в Польше. И 29 июля в инструкции германскому послу в Москве Вейцзекер сообщил, что "При любом развитии польского вопроса, мирным ли путем… или любым другим путем, т.е. с применением нами силы, мы будем готовы гарантировать все советские интересы и достигнуть понимания с московским правительством… Наша позиция в отношении Прибалтики будет откорректирована таким образом, чтобы принять во внимание жизненные интересы Советов на Балтике". 3 августа Вейцзекер добавил: "Мы готовы к более конкретным обсуждениям, если советское правительство также желает этого".
Можно с уверенностью сказать, что 3 августа стало переломным днем в советско-германских отношениях. В этот день имперский министр иностранных дел Риббентроп сообщил советскому поверенному в делах Астахову, что на Балтике "нам двоим хватит места" и "русские интересы там ни в коем случае не придут в столкновение с нашими". Риббентроп, кроме того, "сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши". В Москве поняли, что это - приглашение принять участие в войне против Польши и… промолчали. Когда 14 августа Шнурре спросил Астахова, "каким по очереди Советский Союз считает польский вопрос, Астахов ответил, что не получил никаких особых инструкций, но что главный упор в его инструкциях сделан на слове "постепенно".
Но Германия уже не могла ждать. Война против Польши, которая станет началом II мировой войны, должна была начаться со дня на день. 14 августа Риббентроп послал Шуленбургу пространную телеграмму, в которой, в частности, говорилось:
"Я прошу Вас лично связаться с господином Молотовым и передать ему следующее: …События последнего периода, кажется, показали, что разница в мировоззрениях не препятствует деловым отношениям двух государств и установлению нового и дружественного сотрудничества. Период противостояния во внешней политике может закончиться раз и навсегда; дорога в новое будущее открыта обеим странам. … Интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются. … В столкновениях нет естественной потребности… У Германии нет агрессивных намерений в отношении СССР. … Между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к полному удовлетворению обоих государств. Среди этих вопросов есть и такие, которые связаны с Балтийским морем, Прибалтикой, Польшей, юго-восточным районом и т. д. В подобных вопросах политическое сотрудничество между двумя странами может иметь только положительный результат. То же самое относится к германской и советской экономике, сотрудничество которых может расширяться в любом направлении... Имперское правительство и советское правительство должны на основании всего своего опыта считаться с тем фактом, что капиталистические демократии Запада являются неумолимыми врага-ми как национал-социалистической Германии, так и Советского Союза… Кризис в германо-польских отношениях… делает желательным скорейшее выяснение германо-русских отношений. В противном случае… оба правительства лишатся возможности... совместно разрешить территориальные вопросы, связанные с Восточной Европой… Насколько нам известно, советское правительств также желает внести ясность в германо-советские отношения. … Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить взгляды фюрера господину Сталину. …Условием моего визита являются широкие переговоры со Сталиным."
15 августа в 8 часов вечера Шуленбург встретился с Молотовым и передал содержание телеграммы Риббентропа. Молотов, по словам Шуленбурга, "довольно неожиданно... оказался угодлив и откровенен" и высказал пожелание о заключении пакта о ненападении. И все-таки советское правительство, которое все еще надеялось выторговать Польшу в переговорах с англичанами и французами, предпочитало не торопиться, что никак не устраивало Германию. 18 августа Риббентроп послал Шуленбургу новую телеграмму:
"Немедленно передайте Молотову, что германо-польские отношения изо дня в день становятся все более острыми, … что в любой день могут произойти столкновения, которые сделают неизбежным начало военных действий. …Мы полностью согласны с идеей о заключении пакта о ненападении… "Теперь, однако, советское правительство требовало еще и одновременного подписания "специального (т.е. секретного - Ю.Ф.) протокола по внешнеполитическим вопросам".
20 августа Гитлер дал на это согласие, оговорив, что Риббентроп должен прибыть в Москву не позднее 23 августа. 21 августа эту дату, со своей стороны, утвердил Сталин.
Во время первой 3-часовой встречи с Риббентропом Сталин потребовал "признать порты Либава (Лиепая) и Виндава (Вентс-пилс) входящими в их сферу влияния". Тогда же был в целом обсужден и вопрос о подписании "секретного протокола о взаимном разграничении сфер влияния во всей восточной зоне" Европы. В результате этих переговоров в тот же день был заключен известный пакт о ненападении и секретный протокол. В протоколе указывалось:
"…Нижеподписавшиеся представители обеих Сторон обсудили в строго конфиденциальных беседах вопрос о разграничении сфер влияния в Восточной Европе. Эти беседы привели к соглашению в следующем:
В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР…
В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих Польскому государству, сферы влияния Германии и СССР будут разграничены приблизительно по линии рек Нарев, Висла, Сан.
Вопрос о том, желательно ли в интересах обеих Сторон сохранение независимости Польского государства, и о границах такого государства будет окончательно решен лишь ходом будущих политических событий.
…Советская сторона указала на свою заинтересованность в Бессарабии…"
Таким образом, секретный протокол предопределил судьбу Прибалтики, Польши, Бессарабии и Финляндии. Раздел Восточной Европы между Гитлером и Сталиным произошел. На следующий день во время торжества, посвященного успешному подписанию соглашений, Сталин предложил тост за Гитлера:
"Я знаю, как германская нация любит своего Вождя, - сказал он, - и поэтому мне хочется выпить за его здоровье".
А Молотов, в свою очередь, предложил тосты за здоровье Риббентропа, Шуленбурга и Сталина. И уже при прощании (Риббентроп торопился в Берлин) Сталин сказал имперскому министру иностранных дел, что
"Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера".
Так закончился первый период советско-германских отношений: от сближения до заключения пакта. 31 августа пакт был официально ратифицирован советским правительством. На следующий день Германия напала на Польшу. А 3 сентября Германия обратилась к советскому правительству с просьбой напасть на Польшу с востока. Риббентроп писал Шуленбургу:
"Пожалуйста, обсудите это с Молотовым немедленно… не посчитает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию. … Это не только помогло бы нам, но также… было бы и в советских интересах".
Молотов ответил: "Мы согласны с вами, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило."
Если в деятельности советского правительства и был период, приближенный к искреннему, то именно сейчас. После нападения Гитлера на Польшу Молотов звонил Шуленбергу, поздравлял его: "Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской Империи."
В ответ Германия вновь попросила Молотова о скорейшей военной интервенции в Польшу. 9 сентября Молотов сообщил, что "советские военные действия начнутся в течение ближайших нескольких дней… Будут также призваны многочисленные резервисты".
На следующий день Молотов согласовал с немцами официальное объяснение причин советского вторжения, которые будут объявлены всему миру: "Польша развалилась на куски и… вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым "угрожает" Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором."
Молотов просил также, чтобы Германия ни в коем случае не объявляла об окончании военных действий в Польше до начала советского вторжения, которое "было бы крайне важно не начинать... до того, как падет … Варшава". Молотов поэтому просил, чтобы ему "как можно более точно сообщили, когда можно рассчитывать на захват Варшавы".
15 сентября Германия ответила, что рассчитывает занять Варшаву "в течение ближайших нескольких дней".
"Из сообщения, сделанного Вам Молотовым 14 сентября, - продолжал в своей телеграмме Шуленбургу Риббентроп, - мы заключили, что в военном отношении советское правительство подготовлено и что оно намерено начать свои операции уже сейчас. Мы приветствуем это. Советское правительство, таким образом, освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы".
16 сентября Молотов официально сообщил, что советская военная интервенция в Польшу произойдет 17-го числа. Он указал, что официальный советский предлог для вторжения "содержал в себе ноту, обидную для чувств немцев, но просил, принимая во внимание сложную для советского правительства ситуацию" не придавать этой формальности никакого значения. "Советское правительство, к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, поскольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше и должен был так или иначе оправдать за границей свое теперешнее вмешательство", - закончил Молотов.
17 сентября, как и обещал Молотов немцам, Красная армия перешла границу с Польшей "на всем ее протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска". Четвертый раздел Польши стал фактом. Он был официально оформлен договором "О дружбе и границе", подписанным СССР и Германией 28 сентября. Но уже за несколько дней до этого, 25 сентября, Сталин сообщил Шуленбургу, что желает немедленно взяться "за решение проблемы прибалтийских государств, в соответствии с Протоколом от 23 августа, и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства. Сталин подчеркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию".
Германия не возражала. Но Сталин начал именно с Финляндии.
1 декабря 1939 г. СССР напал на Финляндию. К этому времени в Москве, из находившихся в СССР финских коммунистов, было сформировано так называемое "народное правительство Финляндии" под председательством члена ЦК ВКП(б), финна по происхождению, Отто Куусинена. Однако, вопреки ожиданиям советского правительства, финский народ оказал мужественное сопротивление. Война затянулась, закончилась лишь в марте 1940 г. Советский Союз захватил часть финской территории, но свою независимость Финляндия смогла отстоять. Все это время Германия поддерживала советское правительство. Еще в самом начале советско-финской войны, 2 декабря 1939 г., Вейцзекер сообщал в циркулярной телеграмме всем германским дипломатическим миссиям:
"В ваших беседах, касающихся финско-русского конфликта, пожалуйста, избегайте антирусского тона. В зависимости от того, с кем вы беседуете, вами могут быть использованы следующие аргументы. Неизбежное развитие событий в пользу пересмотра договоров, заключенных после (Первой) мировой войны. Естественная потребность России в укреплении безопасности Ленинграда и входа в Финский залив. … Финляндия избегала сближения с Германией … Враждебность к Германии… Широкие слои населения Финляндии придерживаются экономической и идеологической ориентации в сторону демократической Англии". А 6 декабря в отдельной телеграмме Шуленбургу Вейцзекер добавил: "В ваших беседах должна высказываться симпатия относительно точки зрения русских. Пожалуйста, воздерживайтесь от выражения какой-либо симпатии в отношении позиции финнов".
Между тем за нападение на Финляндию Советский Союз был исключен из Лиги Наций (и даже в этом присоединился к Германии, вышедшей из Лиги Наций в 1933 г.). Торговые отношения с Германией развивались: СССР снабжал ее стратегическим сырьем, необходимым для ведения войны с Англией и Францией. Кроме того, в виде компенсации за поддержку Германией советского правительства во время войны с Финляндией, СССР не возражал теперь против оккупации Германией Дании и Норвегии. Когда 9 апреля 1940 г. Шуленбург сообщил Молотову о начале военных действий против этих двух стран, Молотов ответил: "Советское правительство понимает, что Германия была вынуждена прибегнуть к таким мерам… Мы желаем Германии полной победы в ее оборонительных мероприятиях".
И в рамках уже привычных дружеских советско-германских отношений германскому военно-морскому флоту было разрешено использовать в качестве базы порт Мурманск.
Молотов отнесся с симпатией и к решению Германии начать активные наступательные действия против Франции. Как сообщал в Берлин Шуленбург, сообщение об этом Молотов оценил по достоинству и сказал, что Советский Союз понимает, что Германия должна была защитить себя от англо-французского нападения. "У него нет никаких сомнений в нашем успехе". Но за это советское правительство требовало от Германии согласия на новые советские аннексии. Это согласие Германией было дано. 17 июня 1940 года Вейцзекер в циркулярной телеграмме всем германским дипломатическим миссиям сообщил следующее:
"Беспрепятственное укрепление русских войск в Литве, Латвии и Эстонии и реорганизация правительств, производимая советским правительством… касается только России и прибалтийских государств. Поэтому, ввиду наших неизменно дружеских отношений с Советским Союзом, у нас нет никаких причин для волнения..."
На следующий день Молотов посетил Шуленбурга, выразил ему "самые теплые поздравления советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооруженных сил" во Франций и официально информировал его о состоявшейся оккупации Прибалтики. А уже 23 июня советское правительство уведомило Германию, что намерено в ближайшее время оккупировать Бессарабию и Буковину, "в которой проживает украинское население".
"Советское правительство ожидает, - указал в беседе с Шуленбургом Молотов, - что Германия не будет препятствовать проведению советской акции, а поддержит ее. Советское правительство, со своей стороны, сделает все возможное для охраны германских интересов в Румынии."
Кроме того, 26 июня в беседе с послом фашистской Италии в СССР Россо Молотов намекнул на заинтересованность СССР в захвате Турции. Молотов указал Россо, что "в Средиземноморье советское правительство признает гегемонию Италии при условии, что Италия признает гегемонию Советского Союза на Черном море". Россо ответил, "что он считает это заявление весьма разумным и рекомендует действовать как можно скорее".
На решение СССР захватить Бессарабию Германия ответила согласием. Вечером того же дня советские требования были сообщены Румынии в виде ультиматума, срок которого истекал на следующий день. И поскольку еще утром 27 июня Германия сообщила румынскому правительству о том, что поддерживает советские планы оккупации, и посоветовало Румынии отступить, последняя приняла советский ультиматум.
Аппетиты советского правительства росли быстро. Уже 11 июля Шуленбург сообщал в Берлин:
"Советский Союз… еще выступит против ряда государств... Политические интересы Москвы сфокусированы сейчас целиком на событиях в прибалтийских государствах и на отношениях с Турцией и Ираном. Большинство западных дипломатов считают, что все три прибалтийских государства будут преобразованы в организмы, полностью зависящие от Москвы, т.е. будут включены в состав Советского Союза… Это без сомнения, также относится к Турции и Ирану."
В том же месяце Советский Союз официально аннексировал Прибалтику, включив все три республики в состав СССР. 1 августа в докладе о внешней политике на заседании Верховного Совета СССР Молотов, однако, дал понять, что советское правительство не может довольствоваться достигнутым. "Мы добьемся новых и еще более славных успехов", - сказал Молотов. В этой связи он указал на Финляндию, которую советское правительство все еще собиралось аннексировать, подобно Прибалтике. Но для этого необходим был новый раунд советско-германских переговоров. И 13 октября 1940 г. Риббентроп пригласил Молотова прибыть с официальным визитом в Берлин. В ответном письме Риббентропу Сталин указал, что дальнейшее улучшение отношений между нашими странами возможно лишь на прочной основе разграничения долгосрочных взаимных интересов. Господин Молотов... принимает Ваше предложение. … Наиболее удобное время с 10 по 12 ноября. … Преданный Вам (Сталин) ".
Из Берлина Молотов вернулся с проектом нового соглашения, заключаемого между СССР, Германией, Италией и Японией. Согласно этому проекту, Советский Союз заявлял, "что его основные территориальные интересы лежат к югу от территории Советского Союза в направлении Индийского океана". Сталину, однако, этого показалось мало. 25 ноября Молотов в присутствии своего заместителя Деканозова заявил Шуленбургу следующее:
"Советское правительство готово принять проект пакта Четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи… на следующих условиях:
1. Предусматривается, что германские войска немедленно покинут Финляндию, которая по договору 1939 г. входит в советскую зону влияния…
2. Предусматривается, что в течение ближайших месяцев безопасность Советского Союза со стороны Проливов гарантируется заключением пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией, которая географически находится внутри зоны безопасности черноморских границ Советского Союза, а также строительством базы для сухопутных и военно-морских сил СССР в районе Босфора и Дарданелл на условиях долгосрочной аренды.
3. Предусматривается, что зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива признается центром территориальных устремлений Советского Союза.
4. Предусматривается, что Япония откажется от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.
… В протоколе должно быть указано, что в случае, если Турция откажется присоединиться к пакту Четырех Держав, Италия и СССР совместно выработают и практически применят военные и дипломатические санкции".
На это не могла пойти даже Германия. Ответом на советское предложение было подписание Гитлером 18 декабря 1940 г. директивы № 21 - плана "Барбаросса". Ни о каких уступках Сталину Гитлер не хотел теперь слышать. Советско-германские отношения ухудшались с каждым днем. И, хотя Сталин до самой последней минуты поставлял сырье Германии согласно условиям заключенных ранее договоров, Гитлер не изменил своего решения. 22 июня 1941 г. он отдал приказ о начале наступления на СССР."Посев", 1985, № 5.