Так назывался лагерь для политзаключенных-"рецидивистов". Тех, кто, и выйдя на волю после первого срока, продолжал заниматься "антисоветской деятельностью". То есть, продолжал говорить ненавистную коммунистам правду о тоталитарном режиме. Когда начал рушиться коммунистический режим, лагеря опустели, и власти решили замести следы, окончательно разрушив их. Местные жители споро растаскивали доски, бревна, рамы, двери. То, что осталось, зарастало травой, гнило, покрывалось пылью и грязью...

Четыре года назад люди из пермского "Мемориала" решили восстановить спецлагерь, превратив его... в музей тоталитаризма. Законодательное собрание области поддержало целевую программу "Мемориала". Помогали администрация области и лично губернатор. Партнерами в создании музея стали: Российское министерство культуры, международное общество "Мемориал", Фонд Форда, ЮНЕСКО и многие другие организаций. Сегодня лагерь № 36 восстановлен полностью (не хватает лишь нескольких сот метров колючей проволоки).

Здесь уже бывают экскурсии. 1 сентября пришел автобус со школьниками и учителями из Горнозаводска. Выходили ребята из автобуса с шутками, веселые, озорные, возвращались притихшими и испуганными. Их учительница призналась: "Я читала Шаламова, Солженицына и знала, что ГУЛАГ это страшно. Но не могла предположить, что настолько. Мне стыдно за нашу страну".

...Я рассказывал школьникам об украинце Левко Лукьяненко, который провел в заключении 25 лет. После освобождения был назначен послом Украины в Канаде, потом избран депутатом Верховного совета. О литовце Балисе Гаяускасе. Он отбыл в лагерях 37 лет. После освобождения стал депутатом литовского сейма. Они, вместе с Левко сидевшие "на спецу", вспоминали те годы. Тогда в этом жутком лагере покончил с собой (согласно официальной версии) украинский поэт Василь Стус, умерли Юрий Литвин и Олекса Тихий. (Их перезахоронили в 1989 году).

Украинский писатель Евген Сверстюк, который отбыл "на 36-м" 7 лет, а потом еще 5 - в ссылке, рассказывал школьникам об Украине, о самоопределении народов, о своих книгах.

Был с нами и Сергей Ковалев. О нем тогда снимало фильм финское телевидение.

Балис Гаяускас приехал в лагерь-музей вместе с женой Ирэн. Долгие годы она ездила к мужу-политзэку на свидания. Ирэн сносила унижения личных обысков, чтобы только повидать любимого человека и заодно вывезти оттуда информацию о царившем в лагере произволе.

Людей одевали в полосатую робу, стригли наголо, круглосуточно держали в камерах. Там же заставляли работать. Сидевшие "на спецу", многие годы проводили в камерах. Кормили скудно - чтобы только "ноги таскали"; прогулка - час в день в квадратном дворике - четыре шага по диагонали. Небо - в колючей проволоке, откуда сверху заглядывает надзиратель. Чтобы с соседями не переговаривались или записку не перебросили.

Сажали политзеков и в карцеры, где горячую пищу давали через день, а в голодный день полагалась лишь пайка хлеба в 400 граммов, соль и кружка кипятка. Карцер - это такой бетонный мешок с маленьким зарешеченным окном. Летом там было очень жарко, а зимой в морозы стены промерзали. Днем, когда мороз слабел и лед подтаивал, выдавали ведро и тряпку, чтобы собирать с бетонного пола воду... От частого сидения в карцерах начинался авитаминоз и, как следствие, другие болезни, лечить которые в лагере не собирались. Да и нечем было бы. Начальник санчасти доктор Петров как-то сказал мне: "Я, Абанькин, прежде всего - чекист. А потом уже врач. И мне далеко не безразлично, кому оказывать медицинскую помощь. Вот вы - против советской власти, а пришли ко мне. На что вы рассчитываете?"

В таких условиях люди томились десятки лет...

Мы долго говорили с ребятами. Рассказывали о себе, о товарищах, сидевших с нами. О надзирателях и чекистах. О бесчеловечной системе, 75 лет державшей в страхе народы СССР. Общаться было легко: в глазах помимо любопытства, мы видели сострадание и печаль.

...Мы побывали на кладбище, где покоились украинцы. Увидели крест там, где они похоронены. А совсем недалеко - могилу Долматова, офицера МВД, который не раз грозил "всех нас загнать в гробы". Ушел из жизни и он. Ушел очень рано. Видно, много знал, а от свидетелей принято было избавляться. Покончил с собой майор Журавков - замполит на 36-ом "строгом", дослужившийся в свое время и до начальника. По официальным данным - он умер от рака. Правда, "умер" сразу после смерти В. Стуса...

Когда все ушли за зону в молодежный городок, я еще ходил по мрачным коридорам "спеца". Там, на берегу Чусовой девчонки и ребята готовились к обеду: расставляли столы и скамьи, носили посуду. А я стоял перед дверью камеры, в которой Василь Стус покончил с собой. Решетки, двери, обитые железом, глазки, кормушки, двери решетчатые, нары, тумбочки, полосатая роба, кружки, миски. Все, как будто отсюда несколько минут назад вышли "политические".

"Бывает, я остаюсь один, - рассказывал мне начальник смены "Строй-Сервис" Женя, - и, кажется, тени ЗК появляются в коридоре, даже стоны какие-то слышал... Страшно тут..."

Теперь пермский "Мемориал" начинает восстанавливать часть лагеря № 36, где сидели Сергей Ковалев, Юрий Орлов, другие известные политзэки. Правда, от лагеря мало что осталось: кирпичные стены штаба, полусгнивший барак, санчасть, баня. Один из бараков исчез совсем, как исчезла библиотека. (Оттуда я со своими товарищами в 1972 году рыл подкоп, готовясь к побегу. Мы намеревались тогда бежать в леса. Потом просачиваться в города, распространять там листовки с призывом к народу - подниматься против тоталитарного режима. Но нас предали. Подкоп был раскрыт. Правда, удалось перехитрить КГБ и избежать нового срока). Нет столовой, где находился ларек. Хорошо сохранилось только ПКТ, (помещение камерного типа). Туда переводили нас на тюремный режим при лагере. Здесь же держали в карцерах.

Сейчас ребята восстанавливают забор запретной зоны. А на на берегу Чусовой своими руками построили городок. Есть там даже баня с парной.

Желающих попасть в этот стройотряд много. Существует даже конкурс. И пройти его не легко. Все свое время ребята посвящают восстановлению лагеря. Почему?

Я не стал задавать этого вопроса. Может быть, им, как и учительнице из Горнозаводска, стыдно за нашу страну? И они таким путем решили искупить грех отцов и дедов... Сами они в один голос говорили, если забыть это страшное прошлое, оно может вернуться снова...

...Ни на шаг не отходила от нас Яна Зыкова, из пермского "Мемориала", все, о чем мы говорили, записывая на диктофон. Когда я спросил: "Яна, все это время ты постоянно с нами. И целыми днями в Мемориале или в музее, а личная жизнь: дискотеки, песни, спорт?" - "Моя жизнь здесь, - был ответ, - У меня тут друзья. Такие же, как я. У нас общее дело. Нам здесь интересно". – "Спасибо Яна, тебе и твоим друзьям от всех бывших политзэков, живых и мертвых", - только и мог я сказать. А сам подумал: "Пока в России есть такие девчонки и ребята, страна наша жива и будет жить, и урок, который преподал нам всем тоталитарный режим не пройдет даром".

Спасибо всем, кто восстанавливает политлагеря в поселке Кучино. А потом превращает их в музейный комплекс.

Чтобы никогда не вернулось прошлое.

 ссылка на "ПОСЕВ" обязательна