В последних номерах "Посева" все чаще утверждается: мол, одна из причин наших проблем - в неудачно проведенной приватизации.

Неудивительно, когда такое доносится с экранов и страниц крупнейших российских СМИ. Все они нынче принадлежат разным властно-финансовым группам и любые материалы, публикуемые ими, отражают лишь взаимоотношения между этими кланами. Так, если критикуют государственного деятеля, то неважно, что он совершил (или не совершил). Просто какой-то из этих кланов пытается нарушить сложившееся кадровое равновесие в "верхах" в свою пользу. Если критикуется приватизация (с каких бы позиций эта критика не велась), следует ждать очередного тура борьбы за тот или иной "материальный объект". И если во всем мире схватки за подобные "лакомые куски" являются в основном соревнованием кошельков на толщину, то у нас, при нашей роли государства и при нашем еще незабытом социалистическом прошлом, апелляции к власти и аргументация от "законности" или "государственной целесообразности" неизбежны.

Когда этим занимаются левые всех мастей - тоже все понятно. Они пытаются выражать интересы тех, кому чужая свобода и неизбежно связанное с нею открытое чужое преуспевание - нож острый. Для таких приватизация - наиболее яркое проявление процесса разгосударствления, едва ли не полностью отменяющего саму возможность ограничения чужой свободы силами государства. Поэтому общественные деятели и политики, выступающие от лица этих людей, готовы подхватить любые, даже самые вздорные обвинения в адрес происходящих сегодня перемен. А приватизация с ее массой непростых проблем и действительно имевших место не вполне удачных решений властей для таких политиков - самый удобный объект.

Но когда за критику такого рода берется НТС, хочется ожидать чего-то более здравого, чем простое (хотя и осторожно-взвешенное) повторение чужих обвинений. Правда в опубликованных материалах сделана оговорка: мол, достаточно хорошо проведена была "малая" приватизация и разгосударствление квартир, а критика, в основном, направлена против приватизации "большой". И хотя тут действительно имелись примечательные факты явно коррупционного проведения приватизации тех или иных объектов (зачастую весьма крупных и важных для государства и общества), стоит все же задуматься - а могло ли вообще быть иначе? И надо ли всерьез относиться к нашему достаточно массовому недовольству приватизацией, не лучше ли задуматься: а приватизацией ли недовольны наши сограждане?

Да, едва ли не все в России единогласно утверждают, что приватизация, мол, обернулась "прихватизацией". Правда, то же самое "все" говорили и тогда, когда еще никакая приватизация не началась, но слово это уже было запущено в политический оборот. Одного этого уже достаточно, чтобы усомниться в справедливости выражения "глас народа - глас Божий" применительно к этому случаю. Но то, что наши сограждане недовольны не самой приватизацией, а чем-то другим, подтверждается тем, как они себя вели в ходе "ваучерной" приватизации 92-94 годов.

Напомню в двух словах суть тех процедур: каждый гражданин России бесплатно получил приватизационный чек – "ваучер" - документ, удостоверяющий его право на определенную долю казенного имущества. В конечном счете, после всяких политических "торгов и переторжков" о масштабах, сроках и порядке приватизации, на выданные ваучеры пришлось около 20% производственных мощностей страны - не так уж мало для бесплатной раздачи, особенно учитывая нужду России в "живых" деньгах!

Всего существовало три основных варианта использования ваучера:

- его можно было попросту продать;

- его можно было в ходе специальных процедур аукционного типа вложить в приобретение акций той или иной конкретной приватизируемой фирмы;

- его можно было вложить в акции "чековых фондов" - специальных организаций, учрежденных для того, чтобы граждане имели возможность передать им свое право использования ваучеров взамен на акции и будущие дивиденды этих компаний. Причем надо отметить - чековые фонды эти (ЧИФы) создавались на основе законодательства, заимствованного с самых лучших зарубежных образцов и включавшего в себя массу апробированных во всем мире страховочных ограничений.

Практически в первые же месяцы после начала "ваучеризации" России для рядового "ваучеровладельца" стало возможным определить и ориентировочную эффективность каждого из этих трех вариантов. Так, наиболее рискованным явно был вариант вложения одного единственного ваучера в какое бы-то ни было конкретное предприятие. Даже зная о нем очень многое, нельзя было предсказать, какой в итоге приватизации сложится "расклад сил" среди его новообретенных хозяев, каковы вообще окажутся его перспективы в стремительно менявшейся тогда экономической среде страны. Впрочем, подавляющее большинство россиян этот риск если и не поняли, то почувствовали - в процедурах по первому варианту приняли участие едва ли считанные проценты из нас.

Но чем было вызвано это решение - страхом риска или просто нежеланием вообще задаваться вопросами оценки его величины? Ответ на это можно получить, рассмотрев соотношение между россиянами, выбравшими II и III варианты.

На первый взгляд положение дел тут выглядит не особенно интересным - примерно треть из нас свой ваучер продала, а две трети - вложили в те или иные ЧИФы. Может показаться, что мы, в общем-то, делаем осознанный выбор в пользу более-менее надежного будущего перед возможностью быстро протратить вырученное за ваучер сегодня. Но, анализируя состав "ваучеропродавцев" стоит заметить - как минимум половину из них (если не две трети) составляли российские пропойцы, которым на собственное будущее глубоко наплевать. Кроме того, надо учесть: в любой большой массе людей в каждый данный момент есть примерно 10% тех, кому по всевозможным личным обстоятельствам деньги нужны немедленно - причем деньги любые, даже самые малые. Так что на долю "сознательно" продавших свои ваучеры приходилось никак не больше 10-15% россиян. По сравнению с 60-70% вложивших их в ЧИФы это мизерная величина.

Между тем вложение ваучера в ЧИФы при самом поверхностном анализе уже тогда представлялось не менее рискованным, чем вариант личного инвестирования его в конкретную фирму. Прежде всего, ЧИФы - структуры в России доселе невиданные. Как всякое новообразование, они должны были первые месяцы и годы своей жизни страдать множеством "детских болезней". (О таких болезнях российские СМИ регулярно сообщали все годы "ваучерной" приватизации.) Уже одно это должно было сделать выбор между продажей и инвестированием в ЧИФ как минимум равновероятным - а на деле проявилось совсем иное!

Во-вторых, "страховочные" пункты законоположений о ЧИФах, заимствованные из мирового опыта, строились так, чтобы фонды этого рода не могли рисковать, "складывая все яйца в одну корзину". В частности, именно для этого ЧИФам было запрещено владеть более чем 10% акций любого приватизируемого предприятия - дабы сразу пресечь возможность проигрыша за счет ошибки в перспективах того или иного инвестиционного проекта.

Но в российских специфических условиях начала 90-х успех могла принести только стратегия рисковых вложений, а всякий иной подход давал заведомый проигрыш! "Постсоветские" предприятия в стремительно менявшихся тогда условиях нуждались в радикальной реорганизации и реконструкции, и сделать это могли только полноценные и полноправные хозяева. ЧИФам просто необходимо было идти на риск приобретения контрольного пакета акций предприятий. А они из-за вышеотмеченных ограничений не могли делать это и были обречены на роли "бедных родственников", что никак не сулило высоких дивидендов владельцам их акций даже в отдаленном будущем. Все это стало очевидно в самые первые месяцы существования ЧИФов, и еще больше должно было настроить россиян не спешить с "чифовложением ваучера", но не настроило!

К тому же первые месяцы начала приватизации принесли с собой массу громких публичных скандалов между новоявленными акционерами свежеиспеченных АО. Не приходилось ждать, что в наших специфических условиях с ЧИФами, заведомо не могущими иметь контрольного пакета, будут считаться - но подавляющее большинство россиян и это не остановило!

В чем же причина такого странного поведения сограждан? Складывается впечатление, что они сознательно убегали от выданных им ваучеров! На самом деле так оно и было - большинство из нас откровенно боялись самой процедуры безвозвратного выбора. Ведь I и II варианты использования ваучеров были решениями, требовавшими от человека совершения некоего поступка. Причем, тут вся ответственность полностью ложилась на совершившего этот поступок - ни продавать, ни инвестировать ваучеры никто никого не заставлял. А вот третий вариант как бы позволял переложить ответственность за судьбу своих прав на некоего посредника - и десятки миллионов россиян тут же поспешили это сделать!

Теперь, когда ЧИФы, как и было очевидно изначально, влачат жалкое существование, многие из нас клянут приватизацию на чем свет стоит. Но "неча на зеркало пенять..." - судьбу своих прав на участие в приватизации производственных мощностей страны каждый решал сам! Ведь в считанные месяцы после начала "ваучеризации" страны стало очевидно: для рядового россиянина единственный приемлемый вариант употребления своего приватизационного чека - продажа. Непосредственное участие в процессе "ваучерной продажи" акций приватизируемых предприятий явно было под силу только аккумулировавшим (скупившим или собравшим) крупные пакеты ваучеров. Немногие явно перспективные или известные фирмы становились объектом такой "битвы гигантов с титанами", что маленькому человеку с его одиноким приватизационным чеком тут вовсе нечего было делать. Да еще надо учесть, как сложно и сегодня в России найти полную и достоверную информацию о той или иной фирме - куда труднее это было в начале 90-х! Так что продать ваучер, дождавшись приемлемой цены, было единственно разумным решением.

Но лишь немногие выбрали рациональную линию поведения, большинство предпочло переложить ответственность даже за такую малость, как личный ваучер, на других. Неужели при таком общественном настроении можно было надеяться, что приватизация пройдет как-то по-иному - без господства немногих и наглого попрания даже тех достаточно либеральных установлений, что были приняты в те годы? Чтобы ничего подобного не происходило, необходима массовая и постоянная общественная активность. У нас же вместо этого было массовое стремление к безответственности. Да тут хоть как проводи приватизацию, можно даже и вовсе не проводить ее и вообще ничего не делать - все равно дела пойдут примерно так, как они и шли!

То, что сограждане в подавляющем большинстве стремятся уклониться от любой ответственности за собственные действия, подтверждает не только история с "ваучеризацией". О том же говорит и итог процессов, проходивших на приватизируемых предприятиях. По существовавшему законодательству решающее слово оставалось за трудовым коллективом. Именно он на общих собраниях или конференциях представителей решал: приватизировать ли предприятие. И если да, то по какой схеме. Основных схем этих было две. По одной предприятие можно было превратить в "промышленный колхоз", контрольный пакет акций которого - у трудового коллектива. По другой - предприятие становилось обыкновенным акционерным обществом, контрольный пакет акций которого приватизировался на всевозможных (в том числе и "ваучерных") аукционах, но львиная доля оставалась у его работников.

И произошло нечто весьма примечательное. Хотя приватизация вроде бы осуществлялась по воле президента на базе его известного указа № 721 от 01.06.1992 г., на деле все решалось на местах. Практически на каждом предприятии стихийно возникли инициативные группы, пытавшиеся подтолкнуть процесс приватизации и произошедшее в 92-94 г.г. было массовым движением снизу.

Но любопытно - в двух третях случаев предприятия приватизировались по схеме "промышленный колхоз"! И это притом, что всем было известно - коллективное управление предприятием может дать лишь отрицательный результат.

Дело в том, что формально институты "производственной демократии" в СССР существовали всегда как в виде "участия" профсоюзов в процедурах управления, так и в виде всевозможных "партхозактивных" процедур. На "низовом" уровне это, так или иначе, превращалось именно в "прямую производственную демократию" с тем или иным всеобщим "участием" в ней. До перестройки одной из важнейших забот КПСС на предприятиях было направление проявлявшуюся при этом "низовой" активности масс "в песок", что достигалось множеством способов. В конце же 80-х, когда начались политические перемены, способы эти работать перестали, а декоративные механизмы неожиданно стали наполняться жизнью.

Напомню, что нечто похожее произошло в те же годы с декоративными советами всех уровней - к началу 90-х это были уже обыкновенные органы представительной власти. Вся "антисоветская" риторика президентской команды в 92-1993 гг. была лукавой - на деле тогда речь шла не о политико-юридической форме "советская власть", а о человеческом содержании ее. Но, не поставив вопрос о декоммунизации власти, ограничившись "подбором и расстановкой кадров", "ельцинисты" в итоге получили старое содержание в якобы новых формах, по сути дела мало отличавшихся от прежних.

И тут сразу же выяснилось - либо все эти институты так и остаются мертвой формой, и предприятие живет, либо, если они действительно "оживают", то последнее начинает гибнуть. Процесс менеджмента требует оперативности и единоначалия, а "производственная демократия" дает как раз медлительность многочисленных обсуждений и практическое безначалие! Трудовой коллектив погрязает в бесконечных конфликтах "верхов", выносимых на суд "общественности", и всякая работа прекращается. В 88-92 гг. это "проходили" едва ли не все предприятия России и чудовищные результаты были известны всем. Но, тем не менее, в ходе выбора варианта приватизации в двух третях случаев был избран "колхозный путь"!

Но может быть, это произошло потому, что россияне - убежденные сторонники общинных методов хозяйствования? Почему же сразу после оформления факта владения акциями большинство трудящихся тут же кинулись эти акции продавать. А на судьбу "родного завода" им было глубоко плевать, так что о коллективизме говорить не приходится.

На самом деле выбор "колхозного" пути был обусловлен простым соображением: появление реального владельца контрольного пакета акций предприятия - настоящего хозяина - лишало его работников приятного и безответственного положения, сложившегося на советских предприятиях. (Причем, начало этого процесса относится еще к рубежу 60-х 70-х гг., рубеж 80-х - 90-х был лишь итогом долгого пути, но это - отдельная история.) А вот "колхозный путь" помогал продлить это состояние и далеко не случайно большинство "трудящихся" выбирали именно его!

И значит приватизация в России прошла не слишком удачно не потому, что организаторы совершили какую-то крупную ошибку. (Что касается ошибок мелких и даже средних, то одно перечисление их может составить солидную книгу. Но не ошибается лишь тот, кто ничего не делает и не стоит вникать в этот бесконечно длинный перечень второстепенных проблем.) Страна осуществила приватизацию, как могла - в полном соответствии с "менталитетом" ее жителей. Именно поэтому более-менее успешно прошла приватизация малая - индивидуальное или семейное владение собственностью нам куда более привычно, чем какая-либо иная, более сложная форма. Все прочее мы сегодня воспринимаем, прежде всего, как способ переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи - плечи "совладельцев", относясь к ним так же, как мы за семь десятилетий привыкли относиться к социалистическому государству.

Именно из-за этого не возник с такой надеждой ожидавшийся слой "эффективных собственников" приватизированных предприятий, именно из-за этого происходило такое множество скандалов и столь часты были злоупотребления. Теперь наши сограждане возмущаются приватизацией - ну не себя же им ругать, этого никто не любит. Хотя на самом-то деле люди недовольны именно собой - но в этом признаваться никто не хочет. Так что не стоит с уважением относится к этому недовольству, каким бы массовым оно ни было, и уж тем более не стоит строить на этом политику. Потакание дурным инстинктам человека - достаточно бесперспективное занятие, а ХХ век показал: никому такое даром не проходит!