О “ДЕЛЕ” ГРИГОРИЯ ПАСЬКО

КАСАЕТСЯ КАЖДОГО ИЗ НАС

Спецслужбы существуют во всех странах мира. И будут существовать, пока существуют сами эти государства. Тривиально? Да, но иногда сии примитивные рассуждения выдаются за оправдание действий, на самом деле с национальной безопасностью имеющих мало общего. Если задача спецслужб - ловить шпионов, а ловятся они с трудом, то не проще ли такового шпиона придумать и потом уже порассуждать о необходимости и нужности своего ведомства? Тем паче, что секретность в этой работе - “архиважное” условие!

Поэтому все спецслужбы пытаются играть в “секреты”. В цивилизованных странах, если дело доходит до прессы или до суда, потуги шпионских лавочек на цензуру и дозирование информации обычно заканчиваются публичной поркой незадачливых “рыцарей плаща и кинжала”. Нынешняя Россия не дошла, к сожалению, пока до контроля общества за деятельностью спецслужб как обычной части государственного аппарата.

Наши “органы”, гордящиеся своей наследственностью от преступных организаций, производных от не менее преступной КПСС (от ВЧК до КГБ), пользуясь пассивностью общества, опять пытаются стать удельным княжеством, государством в государстве. Для этого в СМИ разворачивается кампания, фатально напоминающая шпиономанию советских времен. Проявляются подобные стремления не только во включении в состав наследников КГБ следственных органов, но даже в самоназвании. По логике сотрудники спецслужб демократической России должны были бы называть себя разведчиками и контрразведчиками, а никак не “чекистами”. Ведь сотрудники БНД и “Ферфассунгшутцдинст” в ФРГ не называют себя “абверовцами” и “гестаповцами”!

Надо сказать, что “органы” всегда отличались некомпетентностью в любой сфере своей деятельности. Например, по сведениям, сообщенным заключёнными-гэбистами солагерникам, в начале 80-х на территории СССР работало около 70 радиопередатчиков иностранных разведок, которые пеленговались службами радиоперехвата, однако выловить их владельцев доблестные чекисты были не в состоянии. Успешнее всего ГБ могла заниматься лишь борьбой с инакомыслием - не слабу было работникам 5-го управления по борьбе “с идеологическими диверсиями” крутить вшестером узкоплечего диссидента-очкарика. Кстати, по статистике ЦРУ, большинство его агентов в СССР было завербовано как раз из числа сотрудников КГБ.

Гэбистские агитки на экранах ТВ и в контролируемых чекистской “конторой” газетках можно было бы и не удостаивать особого внимания, если бы не всё ярче проявляющаяся в последнее время склонность бывшего “боевого отряда КПСС” к фабрикации “шпионских” дел, к климактерической мстительности по отношению к бывшим политзэкам и лицам, отказывающимся с “органами” “сотрудничать”.

Чтобы не быть голословными, приведем список сиих деяний, взяв из них лишь те (громкие и негромкие), которые ближе всего на памяти. Началось всё с дел Виля Мирзаянова и Льва Фёдорова, протестовавших против продолжения разработок в новой России химического оружия; затем последовало дело Алины Витухновской, отказавшейся “сотрудничать с органами”; потом известное дело Александра Никитина; затем осуждение капитана II ранга Дудина за шпионаж, причем дело, чтобы добиться осуждения, пришлось перебрасывать из одного военного суда в другой; потом хорошо известное дело Новодворской, обвиненной в “разжигании межнациональной розни”; а ныне - Андрея Деревянкина, бывшего политзэка, давшего пощечину грубо оскорбившему и попрекнувшему его прошлым чекисту.

Сегодня появилось еще одно дело - капитана II ранга Григория Пасько, продолжающее “славную традицию” борьбы “органов” с распространением информации о состоянии окружающей среды. Из ниже публикуемых материалов видно, что ФСБ всячески стремится монополизировать распространение информации о деле Пасько. “Считаю, что только пресса может сегодня оказывать хоть какое-то воздействие на следствие. ФСБ боится малейшей огласки всего, что связано с “делом” Григория”, - говорится в письме владивостокского журналиста А.Р. Радушкевича в нашу редакцию.

Именно поэтому мы и публикуем материалы об этом деле с любезного разрешения доктора хим. наук, председателя “Союза за химическую безопасность”, издателя и главного редактора бюллетеня “Проблемы химической безопасности” Льва Алесандровича Федорова, а также заместителя главного редактора издающейся во Владивостоке газеты “Ежедневные Новости” Александра Радиевича Радушкевича.

“То, что произошло со мной, наверняка может случиться с любым журналистом в нашей стране. Просто военного журналиста легче обвинить в шпионаже. Тем более, что в последние годы я писал на радиоактивные темы.

По сути дела сообщаю следующее:

1. Мой арест, изъятие документов таможней и разработка всего дела - это от начала до конца хорошо срежиссированный ФСБ спектакль, в конце которого исполнителю главной роли предложат срок на зоне от 12 до 20 лет.

2. Одна из причин - в том, что в свое время я отказался от сотрудничества с ФСБ.

3. Незадолго до командировки в Японию я написал о грубом вмешательстве некоторых флотских чиновников, связанных с ФСБ, в мою профессиональную деятельность и личную жизнь, а также собирался подавать на них в суд.

4. В 1996 г. у меня были неприятности из-за публикации в “Боевой вахте” статьи о вывозе радиоактивных отходов из Приморья, инициированном ФСБ.

5. Весной 1997 г. я выступил на телевидении и сказал, что в военной прессе существует цензура. Это мне припомнилось в доносе цензора командованию ТОФ и, наверняка, в ФСБ.

6. Все документы, изъятые у меня таможней и на квартире при обыске, получены мною только официальным путем и на момент получения не содержали никаких грифов секретности. Зато сейчас, пока я в тюрьме, идет спешное засекречивание всего и вся, чтобы шить срок наверняка.

7. Все собираемые мной документы так или иначе касались радиоактивных отходов - что бы ни говорил генерал от ФСБ. Кстати, сумма нанесенного мной ущерба России почему-то хранится в секрете.

8. На каждую свою командировку, будь то могильник РАО или Япония, я имел официальное разрешение командования ТОФ (бумаги изъяты во время обыска).

9. Следствие напрочь игнорирует Закон о СМИ, согласно которому сбор информации - моя профессиональная обязанность. Обвинительный уклон явно характерен для следствия. Мотивы - “Чтоб другим неповадно было”.

10. Такое впечатление, что дана команда свыше как-то реабилитировать деятельность ФСБ после прокола с капитаном I ранга А. Никитиным. Меня “разрабатывали” не один год, а когда поняли, что это может продолжаться еще долго, подставили с вывозом документов в Японию.

Очень прошу все СМИ открыто опубликовать это письмо - другого пути защищаться у меня, видимо, нет. Слишком неравные условия: один журналист против всей ФСБ и военной системы. Надеюсь на вашу помощь и поддержку.

“Я знаю Гришу с августа 1983 года, когда он появился после распределения в редакции флотской газеты “Боевая вахта”, где я в то время работал спецкором отдела информации. За шесть лет совместной с ним работы и последующие годы я достаточно хорошо узнал этого человека, чтобы не поверить в его “измену”. Сегодня, когда Григория взяло УФСБ по ТОФ, “Новости” - единственная в Приморье газета, регулярно освещающая ситуацию, в которой наш редакционный коллектив усматривает натуральное наступление на свободу слова.

Напомню, как это все начиналось. 13 ноября 1997 года с разрешения начальника штаба ТОФ (об этом имеется соответствующий приказ) Григорий Пасько отбыл в командировку в Японию, где на протяжении последних двух лет бывал неоднократно, собирая материал о захоронениях русских военных моряков в этой стране. Во время таможенного досмотра во Владивостокском аэропорту сотрудники таможни изъяли у него несколько десятков листов каких-то документов, о содержании которых до сих пор ничего неизвестно, и беспрепятственно выпустили за границу.

Вплоть до 10 декабря УФСБ по ТОФ хранило глухое молчание, не давало никаких комментариев. Но в тот день начальник УФСБ по ТОФ контр-адмирал Герман Угрюмов собрал пресс-конференцию.

Причиной, побудившей его выйти к представителям печатных СМИ, мы склонны считать публикацию в газете “Новости” в номере за 9 декабря письма Григория Пасько, которое он сумел передать в редакцию из Владивостокского СИЗО-20/1. (Его текст опубликован UCS-INFO.206). Мы были единственной местной газетой, опубликовавшей это письмо, и уже на следующий день главный военный контрразведчик флота Герман Угрюмов собрал пресс-конференцию. Перед ним на столе лежали листки с заранее напечатанным текстом заявления и номер газеты “Новости” с письмом Григория”.

Ниже - сокращенная стенограмма выступления адмирала, как она была опубликована в нашей газете.

“Предъявляя подобное обвинение журналисту, мы предполагали, что встретим соответствующую реакцию”.

“Основанием для задержания (Пасько) послужили данные о его противоправной деятельности в рамках статьи 275 УК РФ - государственная измена. По статье 122 Уголовно-процессуального кодекса он был нами задержан. В соответствии с законом в течение суток по факту задержания был уведомлен прокурор, были представлены надзирающему прокурору все документы для принятия решения по избранию меры пресечения задержанному.

На третьи сутки прокурор утвердил постановление о задержании и заключении Пасько под стражу. С этого момента он в качестве подозреваемого был помещен в СИЗО. В соответствии с законом было возбуждено уголовное дело. И в течение суток были уведомлены все заинтересованные организации, в том числе Генеральная прокуратура. На седьмые сутки после вынесения постановления было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного статьей 275. Это было 28 ноября”.

Меру пресечения - заключение под стражу - не изменил”.

“При активной помощи определенной категории журналистов, в том числе присутствующих здесь, опубликовано письмо. Я не знаю, сослужит ли оно (так в тексте! - Ред. “Посева”) и откликнутся ли на него мировые средства массовой информации. Но администрация тюрьмы на него откликнется. Потому что письмо передано в нарушение закона”. (Тут Угрюмов оказался совершенно прав. УФСБ по ТОФ высказало свои претензии администрации СИЗО, и режим содержания Пасько ужесточили: из четырехместной камеры его перевели в камеру к уголовникам, на 10 кв. метрах - 25 человек, нары в три этажа, сон в три смены).

“Тезис “Пасько как экологический борец”. До сегодняшнего дня и вообще по плану следствия ни одного вопроса, имеющего отношение к экологии, Пасько задано не было. Более того - хочу приоткрыть шторки - здесь мы с ним на одной стороне. И мы поддерживали все публикации Пасько по этому направлению. Знал он это или не знал, чувствовал или не чувствовал, но, по крайней мере, никакие меры, пресекающие его борьбу по этому направлению, не предпринимались.

У нас есть, и мы можем предоставить СМИ те материалы, которые мы в развитие темы Пасько представляли руководству края, дипломатическим представительствам, представителю президента, в Совет безопасности. И здесь, по меньшей мере, странно выглядит обвинение журналистов в наш адрес, что мы за экологическую тему эту вцепились”.

“В его профессиональную деятельность никто не вмешивался. Я даже ни разу не поинтересовался деятельностью Пасько в “Боевой вахте”. Хотя лично Григория Михайловича видел раза два - мы встречались здесь”.

“Хочу заявить, что все необходимые экспертизы, в которых мы заинтересованы не меньше, чем наш подследственный, 30 ноября направлены в Москву нарочным. Это четыре независимых министерства гражданских и Генеральный штаб Министерства обороны. Никаких экспертиз на местном уровне не проводилось. Экспертиза по подчиненному лицу неправомочна, и любой суд эту экспертизу отметет. Мы не собираемся заниматься мартышкиным трудом. Сколько продлится экспертиза, ответить не могу. Но мы заинтересованы в том, чтобы она прошла как можно скорее”.

“По поводу публикации о том, что мы секретим в срочном порядке то, что было несекретным. Могу официально заявить, что изъятые документы, имевшие гриф секретно, по нашему настоянию были возвращены в штаб ТОФ, где была проведена их переоценка, и из секретных они стали для служебного пользования. Мы не заинтересованы повышать гриф секретности даже из тактических соображений проведения следствия. А часть документов просто отброшена как ненужная”.

“На сегодняшний день задача следствия состоит в том, чтобы работать с Пасько, и нас меньше интересует та сторона развития следствия, что связана с иностранцами. Больше интересуют каналы поступления секретной информации, порядок их приобретения, прохождения, хранения и те лица, которые эту информацию предоставляли Пасько. Мы разберемся, кто и из каких намерений передал часть документов Пасько. Часть участников этого процесса уже установлена. И, как мне видится по перспективе следствия, они также будут нести уголовную ответственность. Но немножко по другой статье”.

“Я благодарен газете за слова о том, что все это от начала до конца хорошо срежиссированный спектакль. Я благодарен за такую оценку, поскольку являюсь, видимо, неплохим режиссером. Но если речь идет о том, что это сфабриковано, сфальсифицировано, как здесь заявляют, то... я имею право спросить, на каком основании меня подозревают в непрофессионализме? И моих подчиненных? В наше время, при таком надзоре, шить дела белыми нитками... Мы что, самоубийцы? Я призываю только лояльно и уважительно относиться к любому труду. Нравится он нам или не нравится...”

После выступления адмирал Герман Угрюмов ответил на многочисленные вопросы журналистов. В частности он сообщил, что в изъятых у Пасько документах содержались секретные сведения экономического и оборонного характера, связанные с боевой подготовкой флота, выполнением определенных упражнений, по ядерному комплексу ТОФ и другие.

Характерно, что в самом начале встречи с журналистами Угрюмов подчеркнул: “Мы ни разу не поставили вопрос о принадлежности (Пасько) к какой-либо спецслужбе. В обвинении, выдвинутом Пасько, нигде, ни одним словом не указывается ни государство, ни спецслужба. Статья 275 предусматривает как наличие спецслужбы, так и ее отсутствие - “иные организации и их иностранные представители”. Шпионаж предусматривает связь и выполнение заданий спецслужб, а также инопредставительства. Мы ни одного слова о шпионаже не говорили”.

Эти слова вызвали недоумение: как может быть “государственная измена в форме шпионажа” (ст. 275) без шпионажа? В связи с этим мы обратились за консультацией в Юридический институт Дальневосточного госуниверситета и попросили прокомментировать законодательство и практику применения статьи 275 УК РФ независимого эксперта - юриста-политолога, доцента кафедры уголовного права Семена Улицкого. Вот выдержки из его статьи, опубликованной в номере “Новостей” за 18 декабря:

“Понятие “государственная измена” введено в Уголовный кодекс РФ с 1 января 1997 года. Раньше законодательство говорило об измене Родине. Ст. 275 УК РФ гласит: “Государственная измена, т. е. шпионаж, выдача государственной тайны либо ИНОЕ оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, совершенная гражданином России, - наказывается лишением свободы на срок от 12 до 20 лет с конфискацией имущества или без таковой”.

Уголовный кодекс не сводит понятие шпионажа к связи виновного с иностранными спецслужбами и выполнению заданий по их поручениям. Закон определяет шпионаж как “передачу, а равно собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, а также передачу или собирание по заданию иностранной разведки ИНЫХ сведений для использования их В УЩЕРБ внешней безопасности Российской Федерации”. Закон различает 2 вида шпионажа. Первый представляет собой сбор и передачу государственной тайны как по собственной инициативе (так называемый инициативный шпионаж), так и по заданию иностранной разведки. Сведения, составляющие государственную тайну, имеют 3 грифа секретности: “особой важности”, “совершенно секретно” и “секретно”. Но было бы ошибочно думать, что материал, не имеющий грифа секретности, не может быть предметом шпионажа, ибо закон знает второй вид шпионажа, когда его предметом становятся “иные сведения”. Круг “иных сведений” не ограничен законом и не предусмотрен каким-либо перечнем. Зарубежные спецслужбы, например, интересуют планы и схемы дорог, сведения о социально-политической обстановке и моральном состоянии людей, исчерпывающие данные о военачальниках и политиках и многое другое.

Уголовный кодекс же исходит из того, что иностранная разведка, давая своей агентуре задания о сборе соответствующих сведений, считает их необходимыми для использования в ущерб нашей стране. Поэтому закон запрещает по существу сбор ЛЮБЫХ сведений, ЕСЛИ они интересуют иностранную разведку и ЕСЛИ она дает задание своей агентуре на их сбор. Однако собирание или передачу сведений, НЕ СОСТАВЛЯЮЩИХ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ, судебная практика считает шпионажем лишь тогда, когда одновременно имеются два условия: а) эти действия совершены по заданию иностранной разведки; б) они предназначены для использования в ущерб внешней безопасности России.

В теории уголовного права различают материальные и формальные составы преступлений. Отнесение шпионажа к формальным составам преступлений означает, что здесь достаточно, скажем, доказать, что виновный ПЕРЕДАЛ или даже не передал, а только СОБИРАЛ в целях передачи иностранной организации сведения, составляющие государственную тайну. При доказанности этого налицо оконченный шпионаж. Закон не обязывает следственные органы устанавливать, как использовала иностранная организация полученные сведения и какой ущерб это причинило государственным интересам России”.

Рядом с комментарием юриста мы поместили свой:

“У каждого - своя работа. Одни, например, контрразведчики, по долгу службы должны ловить шпионов. Другие, например, журналисты, - искать, собирать, накапливать, хранить и распространять информацию. На стыке этих профессиональных интересов может возникнуть ситуация, когда первые получают возможность обвинить вторых в государственной измене. И тут, как в случае с Григорием Пасько, возникают интересные вещи. На пресс-конференции 10 декабря контр-адмирал Герман Угрюмов особо подчеркнул, что УФСБ по ТОФ ни разу не поставило вопрос о принадлежности Григория к какой-либо спецслужбе, что шпионаж предусматривает связь агента с завербовавшей его спецслужбой и выполнение ее заданий, а представители контрразведки ни одного слова о шпионаже не говорили. Надо ли это понимать так, что шпионажа в его классическом, джеймс-бондовском, стиле не было?

Если так, то государственным изменником МОЖНО, в принципе, объявить ЛЮБОГО журналиста, который:

1. Ведет досье по основным темам своих публикаций, потому что в этих досье, содержащих НЕСЕКРЕТНЫЕ документы и сведения, ПО СОВОКУПНОСТИ может вдруг обнаружиться государственная тайна.

2. Сотрудничает с ЛЮБОЙ ИНОСТРАННОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ, будь то общество Красного креста или информационное агентство, потому что закон НЕ ОБЯЗЫВАЕТ следственные органы устанавливать, как эта организация использует полученные сведения и какой ущерб это причинило государственным интересам России.

3. Даже еще ничего и НЕ ПЕРЕДАЛ иностранной организации, а только ИМЕЛ ЦЕЛЬ (по сути, намерение) передать ей сведения, составляющие гостайну (которая таковой, повторим, может оказаться лишь ПО СОВОКУПНОСТИ), и заполучить ФОРМАЛЬНЫЙ СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, называемого ШПИОНАЖЕМ. И ВСЕ БУДЕТ ПО ЗАКОНУ. С точки зрения редакции, мы имеем очень важный юридический прецедент, позволяющий сделать вывод о ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ НЕЗАЩИЩЕННОСТИ ЖУРНАЛИСТА перед законом. Сегодня на этом минном поле “подорвался” наш коллега Григорий Пасько. Завтра на его месте в СИЗО может оказаться ЛЮБОЙ ИЗ НАС”.

“Со слов адвокатов Григория Пасько и его жены, Галины Морозовой, которая 24 декабря имела первое с момента ареста мужа свидание с ним, нам известно, что Григорий с момента ареста отказывается от дачи показаний, требуя изменить ему меру пресечения и настаивая на своей невиновности. Внушает опасение состояние его здоровья: он сильно простужен, медицинская помощь ему не оказывается, лекарства передать ему не разрешили.

Григорий говорит, что следователь Егоркин Александр Николаевич оказывает на него психологическое давление, склоняя “сдать агентуру” и обещая за это “всего лишь” восемь лет. О факте отправки документов на экспертизу ни обвиняемого, ни его адвокатов в известность не поставили. Отправляемые ими в различные инстанции жалобы на многочисленные нарушения ведения следствия никакого результата не дают. Есть данные, что давление оказывается не только на обвиняемого, но и на его адвокатов, которые, связанные подпиской, лишены возможности говорить что-либо публично и, по существу, эффективно защищать Григория.

По мнению адвокатов, обвинение, предъявленное Пасько, основано не на доказательствах, а на предположениях. Очевидно, помня о провале “дела Никитина”, обвинение демонстративно уходит от экологической версии причин возбуждения уголовного дела по обвинению в государственной измене. У многих со стороны складывается впечатление, что ФСБ пытается организовать порку не столько лично Пасько, сколько самому принципу свободы слова и печати, указать журналистам на их место - возле параши. Все это, конечно, под завесу слов о патриотизме, защите родины и прочем стандартном наборе. Григорий в своем письме из тюрьмы совершенно точно определил эту тенденцию - “чтоб другим неповадно было”.

Во Владивостоке никогда не любили и не любят тех, кто привык “свое суждение иметь”. Так работает здесь старый комплекс форпоста страны Советов на Тихом океане - большевицкой крепости под красным флагом в окружении врагов”.

 ссылка на "ПОСЕВ" обязательна