Из философских увлечений необходимо отметить В.С. Соловьева, восьмитомное собрание сочинений которого (первое издание) по окончанию гимназии подарил своему лучшему ученику директор, а также Платона, чей шеститомник Алексей получил в подарок от Микша.

“Уже с гимназических лет филология и философия объединились у Алексея Лосева в одно целое. Увлечение астрономией и математикой только подогревало осмысление таких удивительных понятий, как “бесконечность”...”ii

“Пребывание в Москве складывалось из университетских занятий, систематического и продуманного чтения книг, главным образом научных, музыки и театра”iv . И Лосев слушает лекции по курсу психологии Г.И. Челпанова, историю древнего искусства у профессора В.К. Мальберга, введение в языкознание у В.К. Поржезинского, историю новой философии - у Л.М. Лопатина, а также увлечен философом Н.О. Лосским, “одним из лучших современных”. v

“В 1911 году Алексей начал участвовать в заседаниях религиозно-философского Общества памяти Вл. Соловьева, он видит и слышит там выдающихся философов и писателей, цвет Серебряного века русской культуры. Рекомендательное письмо дал молодому человеку профессор Г.И. Челпанов, заметивший талант и усердие своего ученика. Лосев регулярно посещал заседания Общества, которые тогда проходили в особняке известной меценатки, утонченно-образованной красавицы М.К. Морозовой на Смоленском бульваре. Там он постепенно познакомился с философами С.Л. Франком, И.А. Ильиным, С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским, Е.Н. Трубецким, Н.А. Бердяевым, критиком Ю.И. Айхенвальдом, писателем С. Дурылиным, своим кумиром поэтом-символистом Вячеславом Ивановым”.vi Большинство из них, как известно, было изгнано из России в 1922 году. И афишировать свои философские знакомства Алексей Фёдорович не мог вплоть до 80-х годов, к тому же это было равносильно возобновлению открытого занятия философией, а ведь “ещё перед войной было вернувшемуся из лагеря Лосеву указание из ЦК ВКП(б) философией не заниматься, эстетикой - можно, а мифологией - только античной. Все помнили лосевскую “Диалектику мифа” и согласно решили: миф - он только в античности, современность ему чужда. Надо “перековаться”, как любили тогда говорить. Лосеву “перековываться” было не надо - недаром кончил два отделения”.vii Красные “философы”, по-видимому, и не подозревали, что эстетика - один из разделов философии.

Почему же столь непокорного мыслителя не выслали вместе с цветом интеллигенции на “философском” пароходе в 1922 году? Ответ прост - он был еще слишком молод и не успел “засветиться”. “Диалектика мифа” была написана лишь в 1927 году, а свет увидели несколько экземпляров и того позже - в 1930 году.

Уже в предисловии автор оговаривается: “Я беру миф так, как он есть, т.е. хочу вскрыть и позитивно зафиксировать, что такое миф сам по себе и как он мыслит сам свою чудесную и сказочную природу”, и далее:

“Теория мифа, которая не захватывает культуры вплоть до ее социальных корней, есть очень плохая теория мифа. Нужно быть очень плохим идеалистом, чтобы отрывать миф от самой гущи исторического процесса и проповедовать либеральный дуализм: реальная жизнь - сама по себе, а миф - сам по себе. Я никогда не был ни либералом, ни дуалистом, и никто не может меня упрекать в этих ересях”. Лосев в “Диалектике мифа” вскрывает мифологичность “святая святых” - самой советской власти и показывает это на простых примерах:

“...Мифы “пролетарской идеологии”, которые ничем не отличаются от мифов “капиталистических гадов и шакалов”; коммунистическая идеология создает свой миф о возможности безрелигиозного общества, хотя свою идеологию пролетариат возводит в степень мифа. Идеи Пролеткульта, РАППа и других “творческих объединений, несомненно, повлияли на создание мифа о том, что пролетарию коммунисту искусство чуждо, так как оно немыслимо без феномена гениальности, а гений - это неравенство, неравенство же означает эксплуатацию. А поскольку передовое общество преследует попов за эксплуатацию, то и искусство, в том числе Шаляпина, надо гнать, так как их воздействие на людей не отличается от религиозного. Широко распространявшиеся через газеты, журналы лозунги-идеи об усилении классовой борьбы при успехах социализма порождают миф о страшном мире, в котором “призрак бродит по Европе, призрак коммунизма”, “где-то копошатся гады контрреволюции”, “воют шакалы империализма”, “оскаливает зубы гидра буржуазии”, “зияют пастью финансовые акулы”. Всюду снуют “бандиты во фраках”, “людоеды в митрах”. Везде “темные силы”, “мрачная реакция”, “чёрная рать мракобесов”, и в этой тьме “красная заря мирового пожара”, “красное знамя восстаний”. “Картинка! - восклицает автор, - И после этого говорят, что тут нет никакой мифологии”.viii

“Сталинский миф о построении социализма в отдельно взятой стране, то есть в Советском Союзе, представлен в виде патетической долбежки, сопровождаемой внутренним голосом, который тоненько пищит в душе: “Не-е-е-е” или “Н-и-и-и-и-и”. Стоит только спросить: “Как? Невозможно?” - и этот голос умолкает, но возникает опять “насмешливо-лукаво”, как только начинается очередная долбежка”.ix

Книга была арестована, так и не увидев читателя (хотя кое-кто из типографских работников распространил несколько экземпляров). О судьбе ее и причинах ареста находим далее у А. Тахо-Годи:

“Эта “книга, где Лосев раскрыл действенность мифов научных, философских и литературных, а главное, социальных - в эпоху “великого перелома” и “построения социализма в одной стране”, - была запрещена цензурой, выбросившей все идеологически опасные места. А.Ф. не убоялся запрета и вставил в печатавшийся текст ряд мест, которые были исключены цензурой. Предлог для ареста книги и ее автора был найден. А поскольку все издательские дела с чиновниками и типографиями вела супруга А.Ф., то и она попала в тюрьму, а затем и в лагерь. Но иного выхода, кроме как высказать вслух заветные свои идеи, у философа не было. В одном из лагерных писем жене он справедливо писал: “В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры”. “Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться. Этим и объясняются контрабандные вставки в мои сочинения после цензуры, и в том числе (и в особенности) в “Диалектику мифа”. Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности”.x

Разворачивается беспрецедентная травля “советскими философами” во главе с Кагановичем автора “Диалектики мифа”.

“Судя по приведенным материалам в справке, именно они легли в основу выступления Кагановича - та же лексика и стилистика речи (поповщина, черносотенство, мракобесие, изуверство).

Начальник IV Отделения ИНФО ОГПУ Соловьев не ограничился констатацией дела, а счел нужным привлечь к судебной ответственности Лосева за “контрреволюционные мистические выступления в печати и за подлог”, а владельца типографии Иванова за напечатание книги с неразрешенными дополнениями, “имеющими контрреволюционный характер”.

Гарбер занят в докладе выявлением “идейного облика Лосева”, со ссылками (конечно, с передергиванием и неграмотным прочтением - все эти так называемые красные философы были безграмотны) на “Очерки античного символизма и мифологии”, на книги, которые напечатаны были к 1930 году и стали поводом к аресту автора...” “В итоге Лосев - философ православия, апологет крепостничества и защитниик полицейщины”... К этому можно добавить, что в журнале “Под знаменем марксизма” (1929, N 10-11, с.12-13) в статье “О последнем выступлении механистов”... Лосев упоминается среди “идеологических врагов марксизма-ленинизма”, живущих “духовной пищей капитализма”.ix

А вот каков состав “красных философов” и социальный процент их: “Запланировали в аспирантуру в конце пятилетки принимать 95% членов ВКП(б) (тот же сб., с. 156), рабочих не 20%, как раньше, а все 70%. Отныне набором аспирантов и методологическим их руководством стал заниматься Институт философии Комакадемии. Сталин провозглашался “лучшим знатоком Ленина”, “самым последовательным учеником и проводником его идей” (с. 13). И это провозгласили ученые-холуи... при исчезновении грани между умственным и физическим трудом - исчезнет также грань между ученым и неученым” (с.13). Лосев на сплаве леса как раз вполне доказал “стирание” этих граней...”

Чтобы ощутить колорит лосевского языка в “Диалектике мифа” приведу известный пассаж из нее, в котором А.Ф. вскрывает весь нигилизм позитивистской картины мира:

“...С места возмущенный драматург Вл. Киршон выкрикнул: “За такие оттенки надо ставить к стенке”. И напророчил - собственный расстрел (он был расстрелян в 1938 году).xiv

“В результате травли, поднятой марксистами и Дебориным, уже арестованный Лосев пришел к выводу, что “чистая наука” в советской стране игнорируется, а там, за границей, его, философа-идеалиста, “знают и ценят больше”.xv

Горький приводит две выдержки из “Дополнений”: о конце России, когда народ ее перестал быть православным, а также краткую характеристику рабочих и крестьян, рабов в душе и сознании. ...В статье Горького профессор Лосев именуется “идиотом”, “безумным” и “очевидно малограмотным”. Не стыдно было всезнающему Алексею Максимовичу Лосева не читать. ...Но ведь Горький больше пребывал в “прекрасном далеке”, хотя и это не извинительно. Каких только книг ему туда не посылали. А в 1931 году, да еще в конце года, он находился в Москве. Зато с Лосевым встреча была так возможна и так близка на канале, когда Горький ездил туда в познавательно-увеселительное путешествие с группой писателей (были там среди многих Всеволод Иванов с супругой и Михаил Зощенко!). Но больше водили Горького знакомиться с уголовниками (это ему ближе) - те перековывались, а не к философам и вообще интеллигентам, очень уж закоренелым.”

... “Тем временем, пока Лосева проклинали, предавали большевистской анафеме, он проходил предназначенный арестантский путь. На Лубянке 17 месяцев он находился во внутренней тюрьме. В одиночке сидел четыре с половиной месяца. Последний допрос - в январе 1931 года. После 12 марта 1931 года перевели из одиночки в общую камеру”.xvi

... “Приговор Лосеву вынесли 3 сентября 1931 года - 10 лет лагерей.”xiv Освобожден досрочно осенью 1933 года по Постановлению ЦИК СССР от 4/VIII-1933 г.: “за самоотверженную работу на строительстве Беломоро-Балтийского канала им. т. Сталина”, а также снята судимость с восстановлением в гражданских правах.

Такова цена, которую Лосев заплатил за теорию мифа “вплоть до социальных корней”, за попытку понять режим, при котором довелось жить, как он сам сказал об этом словами героя своей повести, Вершинина: “Никакой режим не терпит, чтобы его до конца понимали и продумывали. Да и вообще никто и ничто на свете этого не любит. А философ как раз хочет все понимать”. Сам Лосев в своей книге “Диалектика мифа” до конца понял и продумал мировоззрение того режима, в котором ему суждено было жить. Заплатил он за понимание - лагерем.”xv

iiiс. 31.

ivс. 34.

vс. 35.

viс.43.

viiс.230.

ixс.102.

xс.131.

xiс.102.

xiiс.103

xiiiс.123.

xivс.128-129.

xvс.130-131.

"ПОСЕВ" 4-98

 ссылка на "ПОСЕВ" обязательна