·
ОБЩЕСТВО, ПОЛИТИКА, ВЛАСТЬОлигархический капитализм - истоки и перспективы
Борис ГАБЕ
Социально-политический режим, установившийся в России, обычно называют “олигархическим капитализмом”. С определенными оговорками с этим можно согласиться: львиная доля богатств страны нынче так или иначе действительно находится под контролем сравнительно узкого слоя людей. И хотя это, конечно, не только московские высшие чиновники и крупнейшие банкиры, как зачастую говорят, а еще и подобные же региональные сообщества и менеджеры примыкающих к ним крупнейших предприятий - рациональное зерно в этих утверждениях есть. Поэтому необходимо понять, как это произошло и оценить перспективы этой ситуации. Говоря о корнях произошедшего, часто делают упор на “золото партии”, на всевозможные махинации разных дельцов с помощью коррумпированного чиновничества, на корпоративные связи номенклатуры и на особый, сильно монополизированный характер нашей экономики. В этом есть доля истины, но значимость причин такого рода обычно сильно преувеличивают.
Несомненно, КПСС к моменту ее крушения в 1991 имела некоторый запас денег, накопленных на подобный случай. Но он явно был невелик - года до 88-89 лидерам компартии и в голову не приходило, что радикальные перемены в СССР вообще возможны. Меж тем и гигантский партаппарат требовал средств на свое содержание, и поддержание всей социалистической системы “на ходу” поглощало невероятные суммы. Поэтому десятилетиями КПСС “проедала” все, что так или иначе попадало в ее руки. За считанные месяцы, прошедшие с момента, когда было решено начать готовиться к возможной перемене ситуации в стране, и до роспуска КПСС в 1991 г., физически нельзя было накопить сколько-нибудь много. Не случайно после вспышки издательской активности “красных” зимой 91-92 г.г. (когда их газеты едва ли не бесплатно распространялись на каждом углу) уже весной 1992 года началось резкое сокращение тиражей левой прессы. Дальнейшие скандалы с выходом той же “Правды” и общее стремительное превращение коммунистических газет в издания почти исключительно местные и, к тому же, еженедельные (более дешевые в изготовлении) лишь подтверждают - на политработу у КПСС серьезных запасов сделано не было. А ведь политработа тогда еще не требовала крупных сумм - гигантские предвыборные затраты 1993 - 1996 годов были впереди! Значит и сами запасы “золота партии” были незначительны - иначе нашлось бы, что “отстегнуть” на массовое тиражирование листовок, брошюр и газет хотя бы в решающие недели лета-осени 1993 года! Что касается всевозможных махинаций, осуществляемых дельцами с помощью коррумпированного чиновничества, то для некоторых группировок, столь весомых сегодня, все это несомненно, имело значение. Но ведь известно: взятка - инструмент универсальный и всякому доступный (если есть, конечно, чем “подмазать”!). На этой базе прочного олигархического положения не построишь - всегда найдется конкурент, готовый перекупить купленного чиновника или найти пользующегося большим влиянием. И поскольку “партийного золота” к 1991 году не могло быть накоплено много, а помимо КПСС деловые операции до этого переломного рубежа в широких масштабах проводили и многие другие (и криминалитет, и “серая” теневая экономика и прочие), то незаконная и не вполне законная экономическая деятельность стала лишь полем деятельности для всех, стремившихся к олигопольному положению, а вовсе не дорогой к нему. Экономические преступления везде и всюду - не причина “олигархизации”, а следствие определенных социально-политических условий, речь о которых будет ниже. И то, что олигархические группировки России сегодня все же достаточно устойчивы, определяется именно этими условиями. Трудно согласиться и с мнением, что все дело в корпоративных связях номенклатуры. Трудно, прежде всего, потому, что все рассуждения такого рода строятся на песке. Во-первых, информация о реальном происхождении того или иного конкретного сегодняшнего деятеля нашей хозяйственной жизни зачастую затемнена для понимания из-за особенностей политико-экономического развития страны в конце 80-х. Тогда уже была разрешена предпринимательская деятельность, но вести ее приходилось в специфических формах: едва ли не любому занимавшемуся бизнесом требовалось политическое прикрытие, обеспечивавшееся структурами КПСС, ВЛКСМ, многими ведомствами и предприятиями. К тому же нельзя забывать: 18-миллионная КПСС была не политической партией, а особой госструктурой. Членство в ней было необходимым условием для занятия очень и очень многими видами деятельности, а любая, даже самая политически нейтральная, общественная активность до середины 80-х требовала пребывания на партийно-комсомольских должностях. В результате многие сегодняшние деловые люди, просто платившие в свое время своего рода отступные соответствующим “политкрышам”, имеют “специфические” отметки в своем прошлом. Поэтому-то всем анализам биографий конкретных людей и фирм (на чем обычно и строятся такого рода размышления о парткорнях нашей олигархии) цена невелика - слишком многое тут опирается на явный “информационный шум”. Несомненно, что на базе старых отношений сложились многие карьеры сегодняшних звезд экономического и политического небосклона, но ведь далеко не все! К тому же известно и другое - все произошедшее с КПСС случилось не в последнюю очередь из-за ее внутренних распрей. А развитие событий после 1991 года единства в рядах бывшей коммунистической номенклатуры не добавило. Ныне эти некогда стройные ряды - свора кланов и клик, отчаянно грызущихся между собой. Грызня эта хорошо заметна по тем потокам компромата и прочей грязи, что ежедневно выплескивают на наши головы средства массовой информации. Ну и, наконец, постоянные жалобы членов “посткапээсэсовских” организаций на то, что партсобственность была разворована бывшими своими же - еще одно свидетельство изначального абсолютного отсутствия единства в номенклатурных рядах. Но отсутствие единства - залог того, что из обломков “капээсесовских” экономических структур ничего существенного в “олигархическом” смысле не выросло и вырасти не могло. Собственность и средства КПСС в этих условиях были растащены мелкими кусками, а на “мелочевке” прочного положения не построишь. К тому же даже украденной собственностью надо уметь управлять, а “профессионализм” номенклатурных управляющих и привел страну к известным переменам. Поэтому странно выглядит тезис, согласно которому раз украденное в 1991 позволяет нынче многим и многим “володеть и княжить”. Ведь далеко не случайно подавляющее большинство околопартийных фирм, бывших “на слуху” в 1989-1992 г.г., ныне либо вовсе исчезли, либо не представляют собой ничего существенного. Наконец, обратим внимание на аргумент об особом характере российской экономики. Тут следует отметить: действительно, за десятилетия советской власти ее основу стали составлять крупные и сверхкрупные структуры. Но за последние годы многое переменилось и немалая часть подобных структур давно уже распалась, а рядом с уцелевшими во множестве выросли мелкие и средние конкуренты из числа новых фирм. Конечно, в ходе реформ начала 90-х далеко не все “советские” гиганты оказалось возможным разделить на составляющие части, хотя поддавшихся такому “дроблению” оказалось немало. При этом в процессе реформ обнаружилось: исключая “естественные” монополии, вроде железных дорог, большинство крупных фирм России не такие уж и монополисты. Ведь существует жесткая конкуренция мирового рынка и вчерашние полные хозяева в своей отрасли (при “советах” прочно закрытой от конкурентов из-за рубежа) ныне вынуждены бороться за место под солнцем точно так же, как и все “простые смертные”. Правда, многие крупные фирмы делают это из рук вон плохо, но тут надо говорить не об особом характере экономики, а о дурном управлении предприятиями. (Обычно директора таких заведений - люди “номенклатурные” с многолетним опытом управленческой работы в специфических условиях социализма. Сегодня они требуют, чтобы им воссоздали привычные обстоятельства существования и не желают ни сами приспосабливаться к новым реалиям, ни подчиненные им фирмы приспосабливать.) В условиях конкуренции с китами мирового рынка большинство российских крупных фирм оказалось сегодня в затруднительном финансовом положении. Логично было бы при этом, если бы и олигопольное положение группировок, объединяющих подобные предприятия, было непрочным. (А все наши олигополии контролируют в первую очередь “советских” гигантов.) Между тем большинство наших олигархических группировок держится достаточно устойчиво. Значит, существует фактор, упрочивающий их положение и не связанный с монополизмом тех или иных предприятий, входящих в эти группировки. О том, что это за фактор, будет сказано ниже.
Тем более нельзя говорить, что олигархический характер нашего общественного развития обеспечили сохранившиеся и нереформированные монополии. В условиях проходивших в начале 90-х широкомасштабных реформ требовались особые усилия как раз для сохранения монопольного положения, для того, чтобы избежать раздробления. Такие усилия высших управляющих монопольных структур - естественные, но не гарантировано удачные в тогдашних обстоятельствах - нередко венчались успехом. Но успех этот обеспечивало не аппаратное мастерство (в политических условиях тех лет оно далеко не всегда спасало), а совсем иные причины. Да и сегодня сохранение монопольного положения требует немалых усилий: ведь на монополии постоянно обрушиваются очередные волны общественного негодования, именно с них, в случае “форсмажорных” обстоятельств, государство в первую очередь взыскивает необходимые ему средства. Казалось бы, монополии наши должны быть крайне непрочны, но ничего подобного не наблюдается. Наоборот, вчера еще “ограбленные” фиском гиганты-монополисты сегодня уже получают крупные льготные кредиты и быстро оказываются опять “при деньгах”. Причем нельзя говорить, что они немедленно берут свое с потребителей, которым некуда деваться. В условиях массовых неплатежей такое удается с немалым трудом и больших денег таким образом получать не удается. Нет, речь идет о том, что их охотно кредитуют, а кто и почему - об этом также ниже. Но если все обычно называемые причины “олигархизации” нашей социально-экономической структуры явно второстепенны, какова же главная причина? И тут следует обратить внимание на то, что нынешние ведущие олигархические группировки выросли на связях с “новой” российской властью, спешно структурировавшейся в конце 80-х - начале 90-х годов. Да и сегодняшний ранг той или иной группировки определяется ее близостью к власти - федеральной или региональной.
Чтобы понять, как возникло такое положение, рассмотрим нашу экономическую историю последних лет. Когда на рубеже 80-х - 90-х серьезные социально-экономические перемены у нас еще только начинались, много говорилось о возможности поворота России на “олигархический” путь. Тогда, до августа 1991 года, еще существовала единая КПСС с ее огромными аппаратом, собственностью, числом членов (пусть и пассивных в большинстве своем) и невероятными (по сегодняшним меркам) возможностями. И хотя она тогда на глазах теряла “вес”, было ясно: весьма велика вероятность превращения ее в олигархию, держащую страну за горло по принципу “лучше меньше, да лучше”!
Но в 1991-1992 годах КПСС была распущена, СССР распался, внешняя и внутренняя торговля были радикально либерализованы, значительно облегчились условия для частного предпринимательства и началась широкомасштабная приватизация. Старые экономические структуры, еще недавно активно пытавшиеся превратиться в олигополии, стали быстро разваливаться на мелкие соперничающие осколки или вовсе уходить в небытие. Казалось, что проблема “олигархизации” страны может стать неактуальной.
Но так только казалось, хотя события до середины 90-х развивались в благоприятном для страны направлении - обнадеживал характер проведения приватизации через дробление госсобственности. Так жилье приватизировалось квартирами, а не домами или еще более крупными “кусками” (что в принципе было возможно!). Торговля и служба быта в основном - магазинами и мастерскими, хотя могла приватизироваться “управлениями” и “торгами” (а кое-где так и произошло). Наконец о промышленности стоит сказать одно - в кабинете у одного из ведущих ее “приватизаторов” тогда висел лозунг: “Забудь про холдинг всяк сюда входящий!”.
Обнадеживало и то, как быстро тогда шло рождение новых, более-менее независимых от властей структур. Как из-под земли рос ларечно-лоточный торговый бизнес и буквально на глазах немалая часть его превращалась в солидные торговые заведения, оптовые и розничные. Банки, начав со считанных штук (большая часть которых была просто трансформированными госучереждениями), быстро выросли в числе до двух с половиной тысяч. И хотя рождение каждой отдельной новой фирмы зачастую проходило нелегко, общее число их увеличивалось не по дням, а по часам.
Первые тревожные признаки появились в середине 90-х. В ходе нескольких финансовых кризисов (едва ли не сознательно спровоцированных федеральными властями!) число банков упало на добрую треть. Тогда же рухнули многие крупные торговые компании из новых, к тому времени уже несколько лет успешно работавших на российском рынке. И вообще резко затормозился темп регистрации вновь создаваемых фирм. Первоначально все это казалось лишь неприятным, но неизбежным побочным следствием антиинфляционных мер, проводившихся в это время. (А бороться с инфляцией было архинеобходимо - перманентный стремительный рост цен сам по себе разрушал нашу и без того слабую экономику.)
Но быстро выяснилось - антиинфляционные мероприятия осуществляются с явным учетом интересов групп, близких центральной власти и ее региональным союзникам. Иногда этот учет интересов велся через “утечку” необходимой информации - в ходе многочисленных финансовых кризисов того времени “почему-то” в выигрыше оказывался практически один и тот же узкий круг фирм. Иногда все делалось еще проще: нужные структуры получали очень “своевременные” государственные (муниципальные) заказы или же в центре и на местах властями вводились такие правила хозяйствования, которые были удобны лишь вполне определенным субъектам.
Однако самым главным средством “порадеть родному человечку” везде и всюду стала передача казенных счетов властей в “нужный” банк. Последний в этом случае получал возможность быстрого роста, а с ним росли и его, банка, экономические союзники. Именно так складывались все сегодняшние олигархические группировки, благозвучно именуемые финансово-промышленными группами (ФПГ). И именно на деньги, добытые работой с потоками казенных средств, были присоединены к банкам - ядрам этих групп - те самые крупные фирмы, о которых шла речь выше.
Так что устойчивость и масштабы наших ФПГ прямо зависят от прочности их отношений с союзниками в российской пирамиде власти и степени влиятельности этих союзников. Но и власти нынче сильно зависят от ФПГ - ведь свое положение им периодически необходимо подтверждать победами на выборах. Это требует огромных средств, а дать их могут только банкиры. Правда, при этом складывающаяся на наших глазах “олигархическая” элита России все еще не оформилась окончательно и постоянно сотрясается судорогами междоусобиц. Прежде всего, олигархию нашу нельзя назвать единой и сплоченной из-за постоянных “географических” конфликтов внутри нее. Даже в Москве параллельно действуют две клики - “федеральная” и “мэрская”, находящиеся далеко не в мирных отношениях. А описаниями очередных схваток федеральных олигархов с местными и игр Центра на противоречиях региональных правящих клик друг с другом полны наши СМИ.
Еще одна из причин раздробленности нашей сегодняшней олигархии в том, что в ней все время меняются лидеры. Так, изначально высшие чиновники (выборные и назначенные, федеральные и региональные) везде были ее несомненными главными фигурами. В последние же годы вперед выходят банкиры, ставящие своих людей на самые высокие посты. При этом известно: и в центре, и на местах банкиры “поднялись” на обслуживании денежных потоков, идущих через руки властей и без этих потоков даже наши крупнейшие банки немногого стоят. Но все российские властители обычно ведут столь неразумную политику, что вечно вынуждены идти на поклон к тем, кого лишь вчера подняли “из грязи в князи”. Банкиры в ответ требуют большего доступа к власти, а администраторы, естественно, не хотят уступать. Тлеющий конфликт “банкирской” и “аппаратной” элит уже является неотъемлемой и характернейшей чертой нашей сегодняшней политической жизни, а ведь развитие олигархии еще далеко не завершено!
Именно эти постоянные конфликты и трансформации и определяют “кадровый” состав нынешней российской олигархии. В ходе затяжных многосторонних конфликтов наверх выплывают люди как “старого закала”, так и те, кто никакого отношения не имел к коммунистической номенклатуре. Причем объединяются все они в самые причудливые союзы, начинают соперничать по самым разнообразным причинам и поводам и используют в борьбе все доступные им средства.
В условиях крайней необходимости все эти клики хоть и с трудом, но находят общий язык. (Пример тому - процесс избрания президента в 1996 г.) Поэтому с термином “олигархический капитализм” можно согласиться с одной лишь оговоркой: он еще только складывается, неустойчив и потому возможны его достаточно быстрые трансформации.
Причина того, что власти смогли “поставить на ноги” близкие им финансовые структуры с их союзниками, проста: государство в центре и на местах через систему налогообложения перераспределяет добрую треть валового внутреннего продукта. Неудивительно, что все “присоседившиеся” к таким мощным денежным потокам стали быстро набирать вес и влияние. И именно эти деньги позволяют банкам объединять вокруг себя (в ходе приватизации или иным образом) гигантов социалистической индустрии, именно при их помощи “естественным” монополистам удается сохранять свое положение и именно факт существования этих финансовых потоков и есть то условие, которое обеспечивает прочность наших олигархических групп. Более того, именно это положение и породило то явление, когда во всей экономике ощущается острая нехватка свободных денег, а банки, близкие к властям, лихорадочно ищут, куда бы повыгоднее вложить именно свободные деньги! И уходят эти деньги сегодня почти исключительно на приобретение все новых и новых “кусков” госсобственности или на перераспределение уже приватизированного - иным образом наши ФПГ расходовать деньги пока не умеют. А существование этого процесса перераспределения трети ВВП порождено масштабами сегодняшней российской социальной политики и неуемными этатистскими амбициями как нашего чиновничества, так и немалой части российского общества.
Часто заявляют, что российская олигархия выросла исключительно на базе сырьедобывающих отраслей и в доказательство приводят множество примеров. Но если вспомнить историю приватизиции наших сырьевых комплексов, то выяснится - в ней участвовали УЖЕ сложившиеся олигархические группы! Во всех залоговых аукционах была задействована та узкая группа банков, что ныне широко известны как ядра крупнейших ФПГ.
Любопытно отметить: при социализме наша экономическая система тоже имела олигархический характер! Только тогдашняя олигархия звалась “номенклатурой” и сила ее заключалась в том, что в ее руках были сконцентрированы абсолютно все финансовые ресурсы страны. В ходе событий начала 90-х теоретически можно было бы полностью ликвидировать даже следы этих олигархических структур, но на деле произошло лишь некоторое ослабление их. Правда, и это - немалый прогресс, но останавливаться на достигнутом нельзя. Опыт азиатского кризиса лета-осени 1997 г. свидетельствует: страны, построившие свое хозяйственное развитие на преобладании окологосударственных структур олигархического типа, обречены. Раньше или позже их ждет острейший финансово-экономический кризис, выход из которого - только в ликвидации самих условий возникновения олигархоподобных структур. Уж если проблемы возникли у Японии с ее мощнейшим финансовым и производственным потенциалом, если захромали все азиатские “тигры”, если с трудностями столкнулся Китай - то Россию, фактически пытающуюся подражать этим “восточным” образцам, ждет еще более печальная судьба на этом пути.
О том, как сложилась сегодняшняя российская социальная политика и наше едва ли не всеобщее “государственничество”, нужен отдельный разговор. Отметим лишь , что, во-первых, в России - самые “молодые” пенсионеры. Именно это (вкупе с некоторыми особенностями нашей демографической ситуации) привело к тому, что треть взрослых людей страны получает нынче от общества пособие по старости. И добрая половина из них продолжает еще работать, получая зарплату вдобавок к пенсии. А во-вторых, сегодня поддерживается “на ходу” множество заведомо ненужных производств и учреждений, унаследованных от социализма. Их работники получают зарплату, немногим отличающуюся от минимальных пособий по безработице, но таких людей очень много, да еще к тому же куда большие средства уходят на содержание зданий и помещений, в которых лишь имитируется кипучая деятельность! И это тоже социальная политика, хотя ее принято называть политикой экономической. Все это требует гигантских казенных денег и именно с их потоками и работают власти всех уровней.
Но то, как эти деньги доходят до конечных получателей, доказывает - стране такие расходы не по силам. Многомесячные задержки казенных выплат в периоды низкой инфляции и значительное отставание уровня государственных пособий и зарплат от уровня цен в периоды высокой инфляции - ярчайшее тому свидетельство. Часто утверждают, что все это - результат “кручения” денег чиновниками, банкирами, управляющими и прочими злодеями. Но известно: всегда и везде экономические преступления вносят в итоговый результат лишь 10-15% влияния; при больших масштабах хищений и риск становится непомерно велик, и эффективность операций резко падает - уводить и делить уведённое становится куда труднее. Неслучайно в СССР жертвой пресловутого ОБХСС становились либо рядовые продавцы, сажаемые для “плана” без реального разбора их вины, либо крупные фигуры торговли, поссорившиеся друг с другом и со своими покровителями из-за дележа сверхдоходов! Так что в целом можно утверждать - из каждых десяти дней задержки выплат лишь один обусловлен тем, что кто-то “крутит” эти деньги, а девять являются показателем неспособности российской экономики нести нынешнее социальное бремя.
Амбиции нашего государства и общества в вышеотмеченных сферах - еще один источник мощных финансовых потоков, проходящих через структуры власти. Амбиции эти порождены не только желаниями соответствующих чиновников иметь в своем распоряжении побольше “мощностей, площадей и должностей” (что естественно для всякого служащего). Важнейшую роль играет и наша едва ли не всеобщая уверенность, что Россия вопреки всему должна иметь самую лучшую в мире науку, самое общедоступное образование, самую бесплатную медицину, российская армия должна быть всех сильней и в международных делах все должны нас бояться и слушаться.
Но давно известно - структуры, созданные в СССР для достижения подобных целей и унаследованные Россией, были абсолютно неэффективны и нуждаются в радикальной реорганизации и сокращении числа занятых в них. Между тем, только недавно начались разговоры о необходимости решительно взяться за такую работу, а у нас, как всегда, между словами и делами - дистанция огромного размера.
Именно в результате всего этого и сложилась нынешняя система олигархических клик. Фискальные изъятия денег в казну и последующее их перераспределение по направлениям, обусловленным нашими общими социально-политическими предрассудками и государственническими амбициями - вот главное, что породило эти клики. Остальное же - “золото партии”, коррупция, незаконные деловые операции, монополизм унаследованных от СССР экономических структур, старые “капээсесовские” связи и прочее - лишь придает этому процессу специфический российский облик.
Впрочем,это характерно не только для России. Например, в Италии второй половины ХХ века все ее многочисленные, часто менявшиеся правительства вели активную социальную и экономическую политику. И что же - операция “Чистые руки”, осуществлявшаяся в 90-е на гребне законного всеобщего возмущения массовым “нецелевым” использованием казенных средств, продемонстрировала “олигархизацию” итальянской жизни во всей неприглядной красе! А во Франции, после многолетнего пребывания социалистов Миттерана у власти, правые, победив на выборах, начали подобное же “разгребание грязи”. И хотя успехи французских левых в очередном цикле борьбы за парламент приостановили этот процесс, до сих пор время от времени всплывают весьма “аппетитные” факты и свидетельства, говорящие о том, что всегда и везде “государева казна на поживу нам дана”.
Но возникает вопрос - что же будет дальше не где-нибудь, а у нас, в России? Ведь если логика идущего сегодня процесса останется прежней, то достаточно многочисленные конфликты отдельных кланов олигархии, в конце концов, могут стать если не редкими, то “подковёрными” до незаметности! Зоны и сферы влияния, пока еще до конца не распределенные, будут окончательно разделены и сохранение их возможно даже станет освящаться традицией. Словом, может возникнуть этакий “промышленно-капиталистический феодализм” - да простится мне такое нелепое словосочетание. Итак, может ли ситуация развиваться в нынешнем направлении достаточно долго, чтобы подобное реализовалось?
Олигархия - это узость круга имеющих право и возможность действовать свободно и по своей воле. А значит олигархи будут стремиться не только сохранить уже имеющиеся в России крупные экономические структуры, но и по возможности укрупнять мелкие. Ведь только так сравнительно малое число лиц может контролировать большую часть экономики. Но, как известно, все крупные структуры страдают “бюрократическими” болезнями и потому обычно менее эффективны, чем мелкие и средние. И если России суждено будет окончательно стать на “олигархический” путь, то львиная доля нашего народного хозяйства будет куда менее успешна, чем ее зарубежные аналоги.
И тут правящей олигархии будет необходимо защищать все большее число своих сочленов от конкуренции зарубежных фирм, производящих более дешевые и качественные товары. Значит, будут приниматься специальные протекционистские меры под всевозможными предлогами и патриотически звучащими лозунгами. Отчасти мы с вами уже видим их во всевозможных таможенных барьерах типа высоких пошлин на автомобили, появляющихся под давлением тех или иных лоббистов. Их вводят якобы для поддержки отечественного производителя, а на деле - чтобы дать возможность соответствующим крупнейшим фирмам и их шефам сохранить высокие доходы вопреки низкой эффективности работы.
Поддержание этих мер “на ходу” требует затрат, тяжелым бременем ложащихся на страну: ведь все прочие должны оплачивать и низкую производительность труда, и низкое качество работы “протекционируемых” отечественных товаропроизводителей. (Оплачивать, прежде всего, высокими прямыми и косвенными налогами и завышенными тарифами госмонополий.) Это делает экономику страны еще неэффективнее, поневоле расширяет круг тех, кого по “олигархической” логике нужно защищать, и сулит нам лавинообразное общее понижение эффективности народного хозяйства со всеми вытекающими последствиями.
Причем внимательный наблюдатель может отметить: со снижением инфляции и ростом в связи с этим налогового бремени уже произошли драматичнейшие изменения в нашем хозяйственном развитии. И хотя основная часть этого бремени обусловлена высокими социальными расходами, немалая доля его определяется необходимостью оплачивать уже наступившие последствия “олигархизации” экономики. Ну и, конечно, нельзя забывать о росте незаконных поборов, неотделимом от этого процесса.
Еще в первой половине 90-х ( в условиях высокой инфляции и потому относительно низких реальных налогах) развитие это определялось сочетанием двух тенденций: спада в “старых” отраслях (созданных при социализме) и быстрого рождения и роста новых, перспективных отраслей. Но с середины десятилетия ситуация стала совсем иной. Спад в “старых” отраслях приостановился - там кое-как приспособились к ситуации и ныне живут больше за счет новых, “пореформенных”, покупателей своей продукции, чем за счет резко “ужавшихся” казенных заказов прежнего типа. А вот недавно еще бурно развивавшиеся новые сферы деятельности стали “пробуксовывать” - фискальное бремя, ранее умерявшееся высокой инфляцией, с ее снижением оказалось не по силам многим работающим там фирмам и людям. Вся же экономика в целом сегодня погружается в болото стагнации и нет никаких признаков приближения фазы подъема.
Каковы могут быть последствия всего этого? Тут в первую очередь надо учесть, что все позитивные перемены последних лет произошли относительно мирно потому, что огромные доходы от сырьевого экспорта перестали тратится на гонку вооружений, “стройки социализма” и расширение заведомо неэффективных производств, созданных теми или иными деятелями СССР ради своих карьерных целей. Реформы начала 90-х, при всей их незавершенности, позволили стране куда оптимальнее, чем раньше, распределять свои ресурсы, в том числе и указанные доходы. Даже в условиях спада добычи в России и снижения мировых сырьевых цен удалось практически без серьзных потрясений наполнить прилавки, запустить ряд новых, доселе невиданных в стране производств и обновить многие “старые”.
После всяких перипетий к 96-97 г. властям удалось даже резко снизить инфляцию. Правда это достигнуто не за счет роста экономики (как надеялись!), а путем применения технических антиинфляционных мер. Исполнение гособязательств лишь в меру поступления средств в казну; наращивание объемов неплатежей государства и, как следствие, общего уровня неплатежей в стране; изощренная работа на рынке государственных ценных бумаг; жесткий прессинг валютного рынка; “выкручивание рук” банковскому сообществу - все это привело к резкому уменьшению скорости обращения платежных средств в стране и позволило снизить уровень инфляции с сотен процентов в год до “приличных” 10-15%.
Но равновесие это по -прежнему, как и в советские времена, держится прежде всего за счет широкомасштабного экспорта сырья - вышеотмеченные технические меры действенны лишь при условии сохранения как нынешних его объемов, так и нынешнего уровня мировых цен. А мировые цены устойчивости не демонстрируют, доступные же российские запасы главных видов сырья - нефти и газа - не бесконечны. К тому же надо учесть неизбежное и уже вовсю идущее общее снижение эффективности нашей экономики как из-за вышеуказанного “олигархического” фактора, так и из-за износа основных средств производства. (За предыдущие “советские” десятилетия они практически не обновлялись, будучи некогда раз запущены в ход. Да и сейчас, из-за налогового бремени, они “все в той же позиции”.) То есть впереди у нас - неизбежное нарушение этого, так нелегко сложившегося в последние годы равновесия! Скорее раньше, чем позже, доходов от экспорта станет недостаточно для погашения обязательств властей даже сегодняшними способами - с задержками и всем прочим. И какие бы льготные условия не создавались экспортерам-монополистам, какие бы изощренные технико-финансовые приемы регулирования денежного рынка не применялись - все равно “разбаланс” неизбежен!
Возможно ли избежать такой печальной перспективы? Несомненно да, если изменить олигархический характер нашей социально-экономической системы. Но выше было показано: характер этот определяется в первую очередь масштабами налоговых и прочих подобных изъятий в федеральную и региональную казну. Это означает, что без радикального сокращения расходов на федеральном и региональном уровне нам не обойтись. Ведь именно на обслуживании финансовых потоков, связанных с этими расходами, стоят все наши олигархические группировки. Да и недопустимо высокий для реальных сегодняшних российских условий уровнь налогообложения, блокирующий все возможности экономического роста, тоже обусловлен существующими расходами федеральных и местных властей.
Правда, сегодня многие, в принципе соглашаясь с необходимостью подобных мер, говорят об их несвоевременности. Мол, высокий уровень госрасходов (социальных и прочих, по сути тоже являющихся социальными) позволяет сохранять общественный мир в стране, а любые сокращения этих трат в нынешних политических обстоятельствах допустимы только после достижения экономикой стадии роста. Иначе-де первые же попытки такого рода приведут к политической катастрофе. Некоторые даже договариваются до того, что утверждают необходимость резкого снижения налогов и сохранения (если не увеличения) социальных расходов. Мол, только так можно стимулировать экономический рост, хотя наш опыт первой половины 90-х буквально вопиет: так можно обеспечить только ускорение спада в “старых” отраслях (все еще составляющих основу нашего народного хозяйства) и полное нарушение даже нынешнего социального “перемирия”.
Однако даже нынешние условия никогда не дадут нашей экономике войти в стадию роста, не говоря уже о средствах, упомянутых в предыдущем абзаце. Мы уже находимся в фазе депрессии и можем из нее только попасть в новый “штопор”. Упования же на чисто юридические и кадровополитические меры против олигархии (столь частые сегодня) просто наивны - при этом одни фигуры только лишь сменятся другими, выплывшими в ходе очередной верхушечной схватки за власть, прошедшей под “антиолигархическими” лозунгами. Ведь любая активность государства (даже в таком направлении) - это неизбежные казенные расходы, прямые и опосредованные. А значит приведут они не к ослаблению существующей олигархии (скажем, за счет расширения ее рядов и усиления “внутриолигархической” конкуренции, как предполагется энтузиастами этого пути), а к еще большему укреплению клик уже существующих. Ну, в крайнем случае одних фигурантов этой системы сменят другие, точно такие же!
Говоря об истоках и перспективах российской олигархии, следует добавить еще одно: нынешняя социально-политическая система России сложилась не только как наследие коммунистического прошлого, и не только потому, что любая бюрократия заинтересована в раздувании казенных расходов. Ее в значительной степени создали в последние годы мы с вами, упорно избирая во все органы власти соответствующих политиков!
Вспомним, что едва ли не с самого начала “демократической эпохи” на выборах в России идет соревнование “обещателей”. Вначале широкая публика “клевала” на обещания скорого процветания, данные на “либеральном языке”. Сегодня больше в ходу лозунги левые, “социально ориентированные”. А в результате все эти годы власть находится в руках политиков, которые по общемировым меркам являются “розовыми”. (Хотя их риторика может быть самая праволиберальная, но если речь идет о политической практике, то, говоря словами Саши Черного, “здесь не думские речи министра, не слова тут важны, а дела!”) Оппонентами же их выступают политики “красные” и “коричневые”. Правящие ныне деятели по самому положению своему вынуждены хотя бы рассуждать о необходимости сокращения обязательств государства (правда, все рассуждениями и заканчивается). Опозиционеры же не только обещают эти обязательства еще более “раздуть”, но и намереваются прямо или опосредованно права и обязанности властей расширить, что еще более усугубит “олигархичность” нашего режима.
Говоря о перспективах России с точки зрения будущего нашей “олигархичности”, следует сказать лишь одно: нынешнее, достаточно печальное, положение дел можно изменить, ликвидировав сами условия, ведущие народное хозяйство по “олигархическому” пути. Только резко уменьшив число так или иначе находящихся на иждивении у общества и получающих на жизнь “от казенных щедрот”, можно обеспечить реальное сокращение налогового бремени, уменьшить федеральные и региональные казенные расходы и тем разрушить фундамент процесса “олигархизации” российской жизни. Пока же наше общество с самыми благими намерениями будет пытаться оставить все как есть, с этого пути стране не свернуть. Более того, именно из-за “олигархического” характера нашей сегодняшней социально-экономической системы нынешний гражданский мир в России явно недолговечен: не так уж далеко время, когда властям всех уровней и видов будет просто нечем откупаться от недовольных!
Россия вступила в порочный круг - попытки сохранить социальный мир фактически ведут к росту социальной напряженности и требуют все больших и больших затрат на его сохранение. Либо в относительно близком времени мы разорвем этот круг ценой тяжелых, но достаточно бескровных усилий, либо нас ждут такие потрясения, по сравнению с которыми пройденное на рубеже 80-х - 90-х покажется пустяком. И разорван он может быть только после такого изменения общественных настроений, когда недовольство большей части из нас будет направлено не на внешние признаки ситуации, не на конкретные олигархические группировки, не на тех или иных высокопоставленных чиновников, а на глубинные причины, формирующие нынешнее положение дел в стране.
А самая главная и глубинная причина - недопустимо высокий уровень расходов государства, недопустимо высокая доля ВВП, перераспределяемая им. Когда в российском обществе требование радикального снижения этого уровня и этой доли станет звучать так мощно, что любая власть будет вынуждена считаться с этим, тогда и будет возможен выход из замкнутого круга.
"ПОСЕВ" 5-6-98
posev@glasnet.ru
ссылка на "ПОСЕВ" обязательна