· ОБЩЕСТВО, ПОЛИТИКА, ВЛАСТЬ

Демократия смутного времени

 

Грета КАГРАМАНОВА

СПУСТЯ СЕМЬ ЛЕТ

“Я плачу о душе, и стыдно мне, и голо...”

Борис Чичибабин

 

Черный понедельник 19-го августа 1991 года. Всесоюзное радио электронным голосом вещает указы Янаева и К° . “Радио России” молчит, “Эхо Москзы” - тоже.

Телевидение Кравченко танцует “Лебединое озеро”.

“ГКЧП, ГКЧП” - сверлит слух зловещая аббревиатура. Путчисты проводят пресс-конференции. Я смотрю на эти лица - каждое достойно своего “Дориана Грея”. Это карикатуры на самих себя. Это классические советские фарисеи эпохи распада - они врут и изворачиваются, как двоечники.

Ощущение замкнутого пространства, в котором беснуются государственные мужи. Безысходность. Долгий день. Долгая ночь. И, наконец, Обращение Ельцина! И колокольчиковый голос Бэллы Курковой, она передает информацию из Тегерана: президент Муталибов заявил о своей поддержке ГКЧП. В одной компании о ним Саддам Хуссейн, Нуаммар Каддафи, Ясир Арафат.

Противостояние. Стремительный калейдоскоп событий. Но все это уже было!.. Вот словоблудствует Янаев - а я вижу Коновалова, второго секретаря ЦК КП Азербайджана. “Гласность потерпела крах. Перестройка - явление временное”. Он сказал это в январе 1988 года. О, они перестроились! Подстроились! Плавно перетекли из одной коррупционной системы в другую, почти открытую, почти законную и куда более доходную. И хотят подмять под себя великую бесхозную страну. Нашу страну. Нас.

Вот Пуго обещает нам “златые горы и реки, полные вина” - в окружения пушек и танков. И я вижу танки на улицах Еревана. Бронетранспортеры. Бронежилеты. Броненепонимание. Железный скрежет вертолетов над городом - спецколыбельная для армянских детей. Год 1988-й, начавшись сумгаитской резней и кончившись спитакским землетрясением, стал годом громкого паблисити генерала Макашова. В три дня он арестовал 300 человек и из заштатного военного чиновника стал главным тюремщиком республики. Людей срывали со спасательных работ и увозили в неизвестном направлении. В первые же часы после бедствия комитет Карабах” переключился на помощь потерпевшим, пока власти раскачивались, с проспекта Баграмяна (здесь, в Союзе писателей, размещался штаб комитета) отправлялись машины с добровольцами-спасателями, хлебом и одеждой. Здесь же принимали и размещали по домам и больницам при бывших. Детей, чтобы не растерять их в хаосе первых дней, заносили в картотеку. Потерпевшим выдавали какие-то суммы денег. И без устали разъясняли каждому вздорность слухов о якобы искусственной природе землетрясения и некоем “плане” вывоза армянских детей.

Никакой паники. Никакой истерии. Никакого всплеска чувств. Все в себе. Долг. Самоотверженность. Человечность. В эту реальность 10 декабря 88-го въехал со спецназом генерал Макашов и забил отбой. Вопросов для него не существовало. Он твердо знал, кому положено заниматься землетрясением, а кому - нет.

“Около полусотни сел вообще не охвачено спасательными работами, - сказал ему лидер комитета “Карабах” Ашот Манучарян, - не бросать же их на произвол судьбы”... “Без вас разберутся” - ответил генерал. И отдал приказ об аресте. Ашот Манучарян предъявил депутатский мандат - его вырвали: “Чтобы не бравировал! Наш народ до демократии не дорос! - разъяснил генерал. - Нашему народу нужна дубинка!” И на следующий день разогнал дубинками шествие протеста. Покинув Армению, Макашов не оставил ее своими заботами. При посредничестве Александра Невзорова он продал Азербайджану крупную партию амуниции - не в тюремных же робах идти на разбой и смертоубийство выпущенным из камер “омоновцам”.

...В 93-ем он уже будет отдавать команды с балкона Белого дома - так хотелось распространить бронепейзаж Армении на Россию. Но это будет в 93-ем. А тогда, в 91-ом - Краснопресненские баррикады. Илья Кричевский, Дмитрий Комарь, Владимир Усов. Я смотрела на эти лица и видела Хачатура Закаряна, телеоператора, расстрелянного в упор советским офицером. И много, много других лиц, которых не знает мир, которых ославили “боевиками” и которых убили в неравной борьбе.

...Я слушала умилительный рассказ Михаила Сергеевича Горбачева о внучке Анастасии, которая, не понимая ситуации, требовала привычных прогулок к морю, - и почему-то не умилялась. Мешала память о сумгаитских девочках-подружках. Одну из них замучили насмерть на глазах у другой. Девочка-армянка умерла, девочка-азербайджанка сошла с ума. Примите и их в свою память, Михаил Сергеевич!

Гэкачепистов осудили - посадили и - выпустили. Ну и ладно, на то и демократия. По почему не дезактивировали почву, на которой буйным чертополохом взросли государственные и военные преступники, на которой и нынче вольготно жить макашовым-баркашовым и совершенно невозможно выжить личностям, способным многое сделать для своей страны? Разве что переродиться, сбежать, в лучшем случае - вернуться к своей профессии, забыв навсегда о политике. На этой почве родятся мутанты. Помните появление Владимира Вольфовича на политической сцене? Если оттолкнуться от древнеримского “Хлеба и зрелищ”, то чем дороже становился хлеб, тем дешевле зрелища. Они не на шутку взволновали общество.

Господин Жириновский пообещал каждой собачке по косточке, каждому ребенку по конфетке, ВПК - сладкую жизнь, Японии - ядерную бомбочку, Финляндии - возврат в Российскую империю, Саддаму Хуссейну - любовь до гроба, Лидии Шукшиной-Федосеевой - виселицу, Тельману Гдляну - пожизненную “Матросскую тишину”. Для вящей убедительности он зашел за спину Тельману Хореновичу и ударил ребром ладони ниже затылка. Это прием такой, я видела, так дрались у нас в Баку урки с улицы Советской.

Сквозь кадры бездарного ночного шоу проглядывало что-то до озноба знакомое, то ли кадры чаплинского “Диктатора”, то ли сцены брехтовской “Карьеры Артуро Уи” вперемешку с “Носорогами” Ионеско. Но нет, нет, ближе, ближе, родное, кровное, отечественное, этот голос, эта осанка - ба! - да это же Ноздрев пополам с Хлестаковым!..

На Ставрогина не тянет, мелковат, простоват. На капитана Лебядкина - пожалуй, особенно, когда в языках упражняется.

Но ведь напугал нас. И не только нас, весь честной мир переполошил. Германия опечалилась, задумался Израиль, Польша заторопилась в НАТО, вся внешняя политика скособочилась. Неужто шута испугались? Да нет же, нас испугались, страны нашей загадочной, способной обернуться то так, то этак. Закрыть, скажем, войну в Афганистане и открыть - в Чечне. То ночное шоу шло под лозунгом “нового политического года”. Сопоставим их с кадрами живой жизни. Вот Саддам Хуссейн похлопывает по плечу сердечного друга - Евгения Примакова. Вот Михаил Сергеевич лихо обрывает бюраканского мудреца Виктора Амбарцумяна и самоупоенно пускается в безграмотные дефиниции вокруг слова “геноцид”.

А вот идеолог демократии Гавриил Попов пеняет журналистам, нагнетаете, мол: “Что такое Приднестровье? Это один московский микрорайон. А Карабах? Одна московская улица. Пусть воюют - пока активный элемент не истребит друг друга”. Что-то вроде этого потом скажет Жириновский, пусть, мол, они там истребят друг друга, а нам их земли достанутся... Вот только как быть с “активным элементом” - лордом Байроном? Если бы он мерил судьбу Греции улицами и переулками, то этническая родина первого мэра Москвы так и осталась бы в кабале, а в Парфеноне доныне паслись бы овцы.

Жириновские, зюгановы, умалатовы, а нынче еще и олигархи, сажающие на рельсы шахтеров вместо того, чтобы спасти от разрухи дом Андрея Тарковского, - это проекция нашего отчаяния, нашей разобщенности, нашего безверия, нашей безответственности, наших амбиций. Говоря “нашей”, я разумею и демократов, и коммунистов, и фашистов, и нейтралов. Весь наш народ, такой разноликий, но удручающе единый в одном - это народ, забывший заповеди. Мы восстанавливаем храмы. Восстановить бы сначала душу.

 

 "ПОСЕВ" 7-8-98

 posev@glasnet.ru

 ссылка на "ПОСЕВ" обязательна