|
| Марка фонда НТС "Свободная Россия", посвященная М.А. Нарице. Выпущена в 60-е гг. |
НА СЛУЖБЕ РОССИИ
Вячеслав ДОЛИНИН
Михаил Нарица и его "Неспетая песня"
К 90-летию со дня рождения писателя
|
| Марка фонда НТС "Свободная Россия", посвященная М.А. Нарице. Выпущена в 60-е гг. |
В 1960 вышел 48-ой номер журнала “Грани”, в котором была опубликована повесть “Неспетая песня”, подписанная псевдонимом М. Нарымов. Эту повесть принес в редакцию журнала австрийский ученый К. Менерт. Он незадолго до того побывал в СССР и нелегально вывез рукопись “Неспетой песни”. Произведение неизвестного автора сразу стало литературной сенсацией. Впервые была опубликована написанная в СССР повесть, правдиво рассказывающая о судьбе простого советского человека.
Еще в 1956 в “Гранях” появилось обращение к советским писателям с предложением передавать в журнал те свои произведения, которые из-за политической цензуры не могут быть опубликованы в Советском Союзе. Уже тогда НТС было известно, что в России есть не только та литература, которая печатается в официальных изданиях, но и неподцензурная. И эта неподцензурная литература имеет свою подпольную печать – самиздат.
В 1957 в “Гранях”, под заголовком “Стихи из России”, были напечатаны стихотворения из пастернаковского “Доктора Живаго”. Имя автора поэтической подборки в журнале не называлось. Редакция “Граней” имела тогда полный текст романа, но разрешением на его публикацию не располагала. Вскоре роман Пастернака был напечатан издательством Фельтринелли. По времени публикации “Неспетая песня” стала вторым – после “Доктора Живаго” – прозаическим произведением по нелегальным каналам попавшим из России за рубеж и там напечатанным. Контакты между русской неподцензурной литературой и зарубежьем в те годы только начинали устанавливаться. Из ленинградских писателей, отправивших свои рукописи в зарубежные издательства, автор “Неспетой песни” был первым.
Вскоре после публикации “Неспетой песни” стало известно настоящее имя писателя – Михаил Александрович Нарица. Стала известна и его биография. Нарица родился в 1909 году в деревне в Псковской губернии. Учился в сельской школе, побывал в детском доме. Со школьных лет у Нарицы возник интерес к изобразительному искусству, к творческой деятельности. После школы он закончил художественный техникум в Ленинграде. Во время учебы там Нарица подал заявление с просьбой исключить его из комсомола. В 1935 он поступил в ленинградскую Академию художеств. В том же году был арестован органами НКВД и приговорен к 5 годам лагерей по 58-ой ст. УК. Его семья, – он женился за два года до ареста, – в 1937 была выслана в Архангельскую область. Срок Нарица отбывал в Ухтпечлаге. После освобождени был направлен в рабочий батальон, но через полгода по состоянию здоровья освободился и поселился с семьей в колхозе Архангельской области. В 1941 Нарицу призывают в армию, однако из-за язвы желудка освобождают от службы. В 1949 он вновь арестован и после года тюрьмы направлен в Караганду на вечное поселение. Но ничего вечного не бывает, и в 1957 со справкой о реабилитации в кармане Нарица возвращается в Ленинград, восстанавливается в Ленинградском институте живописи и скульптуры им. Репина (так называлась в те годы Академия художеств) на скульптурном факультете. Об этом Нарица написал в своих мемуарах “После реабилитации”, опубликованных в 1981 издательством “Посев” в серии “Вольное слово”.
Еще в Караганде Нарица начал работу над повестью “Неспетая песня”. Повесть автобиографична, путь главного героя во многом (хотя и не во всем) повторяет путь самого писателя. Фамилия героя – Медведев – образована от имени автора. Сюжет произведения Нарицы – судьба молодого человека, взгляды которого претерпевают сложную эволюцию. Выросший в религиозной среде герой повести Антон Медведев в советской школе становится атеистом. Далее он учится в художественном техникуме и, помимо чисто профессиональных знаний, впитывает и марксистскую идеологию в ее ленинско-сталинском варианте. В социализме он видит путь к преодолению “идиотизма деревенской жизни”. В спорах со своими земляками-крестьянами Антон отстаивает позицию советской власти. Однако безграмотные мужики, прошедшие через принудительную коллективизацию, видели сущность этой власти лучше, чем образованный Антон. Они судили о коммунистическом режиме не по его прожектам, а по конкретным делам, их сознание не было замутнено советской пропагандой. Интеллигентам, пишущим мемуары, свойственно приписывать свои марксистские иллюзии всему народу. Такие мемуаристы нередко утверждают, что коммунистическую идеологию поддерживала вся страна. Но это не так. Простые люди, не написавшие мемуаров, часто понимали античеловечную суть коммунизма куда лучше своих образованных, но замороченных пропагандой современников. Антон, как и многие его ровесники, искренне разделял коммунистическую идеологию, однако реальность с этой идеологией согласовывалась плохо. С удивлением он узнавал о том, что раскулачивают крестьян, которые кулаками никогда не были, об арестах своих знакомых, которые не делали ничего противозаконного. В своей творческой деятельности Антон столкнулся с идеологическими запретами, заложенными в самой сути социалистического реализма. Недоумение у него вызывало то, что творчество ему предлагалось подгонять под установки, заданные партсъездом. Самостоятельные взгляды на окружающую действительность откровенно не поощрялись властью. Творческий потенциал художника в рамках таких ограничений не мог быть реализован. Протест против подавления творческой личности коммунистическим государством – существеннейшая составляющая повести Нарицы.
Тюрьма привела Антона к отказу от марксистских иллюзий. После тяжелого следствия ему выносят обвинительный приговор и в “столыпинском” вагоне отправляют в лагерь. В лагере Антон умирает. Вероятно, Нарица не видел будущего своего героя на “воле”, не видел возможности в послелагерной жизни в условиях тоталитарной несвободы найти применение его таланту, его творческой активности. Линия Антона в повести прерывается. Дальнейшие страницы посвящены судьбе его семьи, высланной на Север.
Как писатель Нарица формировался вне литературной среды. С детства он много читал, впитывал в себя прочитанное. Особенное влияние на него оказала русская литература прошлого века. Социалистический реализм и прочие “измы” XX века Нарица не принимал. Тонко и точно выписаны в повести сельская природа, быт и психология крестьян. Никакой идеализации деревни у Нарицы нет. Язык писателя красочен и метафоричен. Увлечение живописью сказалось на его литературном творчестве.
В 1959, закончив повесть, Нарица решил переслать ее за рубеж. Он понимал, что его произведение не может быть напечатано в СССР. Относительно свобод, дарованных хрущевской оттепелью, он не обольщался. 9 экземпляров рукописи (68 страниц плотного машинописного текста без полей и интервалов каждая) Нарица и его старший сын Федор смогли успешно передать иностранным туристам. В августе 1960, в момент передачи рукописи французской туристке в помещении Эрмитажа, Нарица был арестован. Однако его освободили, т.к. француженка отказалась подтвердить то, что рукопись ей передал именно он. После этого – в сентябре 1960 – Нарица послал свою повесть Хрущеву вместе с письмом. В письме он отстаивает свою творческую позицию. Нарица пишет: “У нас художникам не разрешается самостоятельно мыслить, им разрешается только пользоваться готовыми формулами казенного мышления... Поэтому художники бессильны что-либо сделать кроме поверхностных и посредственных иллюстраций к истории партии”. Подобно первым диссидентам 60-х, Нарица готов к открытому диалогу с властью. В его письме есть такие слова: “...если Вы серьезно претендуете на роль носителей ума, чести и совести, то примите мой вызов на честную, открытую борьбу в одних вопросах и честное сотрудничество – в других”. Ответа Нарица не получил. С конца 1960-го он начал добиваться выезда из СССР. С Нарицы начинается история борьбы за право на эмиграцию в Ленинграде.
Летом следующего года Нарица отнес рукопись повести главному редактору издательства “Советский писатель” Илье Авраменко. Тот прочел ее и зачитал вслух Нарице свою рецензию. В рецензии, в частности, говорилось: “Омерзительное чувство испытываешь, читая это субъективистское "произведение" человека, видимо талантливого, но навсегда травмированного, до маниакальной озлобленности”. При этом Авраменко отмечает: “Автору нельзя отказать в некоторой наблюдательности...” Однако общий вывод редактора однозначен: “Неспетую песню”, как антихудожественное сочинение обнаглевшего и захлебнувшегося в своем злопыхательстве обывателя печатать невозможно”. Нарица выслушал Авраменко с улыбкой и сказал, что ожидал именно такой рецензии.
13 октября 1961 писатель был арестован. В КГБ уже лежал донос, написанный преподавательницей исторического материализма Института им. Репина Т. Пименовой, которой Нарица давал для прочтения свою повесть. Пименова писала о том, что из разговора с Нарицей узнала о передаче нескольких экземпляров рукописи “Неспетой песни” за рубеж и “при учете возможности использования романа Нарицы во враждебных против Советского Союза целях” решила сообщить об этом КГБ.
Нарицу обвиняли по 70-ой ст. УК. В тот период расширялась практика использования психиатрии для расправ над политическими противниками советского режима. Нарицу подвергают психиатрической экспертизе. В медицинском заключении о нем сказано: “Имеет собственную систему взглядов на государственное устройство с позиций свободных идей”. И далее: “Советскую действительность оценивает болезненно неправильно, исходя из неправомерных обобщений отдельных недостатков”. Указывается и то, что в период экспертизы Нарица штудировал литературу по политическим и экономическим вопросам. Никаких нарушений интеллекта у него в медицинском заключении не отмечается. Однако психиатрическая комиссия решает, что писатель “...страдает психическим заболеванием в форме параноического развития личности и не может отдавать отчета в своих действиях и руководить ими”.
Нарицу помещают в Ленинградскую спецпсихбольницу на Арсенальной улице. В начале 60-х в этой тюремной больнице собрались “психически больные”, имена которых сейчас хорошо известны. Среди них правозащитники Петр Григорьевич Григоренко и Владимир Буковский, историк и публицист, член НТС Борис Дмитриевич Евдокимов и другие. Григоренко и Буковский отбывали свои первые сроки, Евдокимов второй, Нарица уже третий.
Когда за рубежом стало известно об аресте Нарицы, НТС начал кампанию в его защиту. В Москву направлялись письма протеста, организовывались пресс-конференции и другие акции с целью мобилизации общественного мнения и оказания давления на советские власти. В момент, когда эта кампания достигла пика, в СССР был опубликован “Один день Ивана Денисовича” Солженицына. Эта публикация отвлекла внимание части общественности от дела Нарицы и его произведения.
После снятия Хрущева большую группу психозеков выпустили на свободу. Вернулись домой Григоренко, Буковский, Евдокимов и Нарица. Но советскую власть никто не отменил и впереди у каждого из них были новые аресты, новые сроки.
После освобождения Нарица покинул Ленинград. Он вместе с семьей переселился в Латвию. Там продолжил свою литературную деятельность и борьбу за выезд из СССР. В 1975 его в четвертый раз арестовали и вновь направили на психиатрическую экспертизу. В 1976 с формулировкой “В связи с преклонным возрастом и тяжелым состоянием здоровья” выпустили из больницы. Нарице исполнилось 67 лет, у него было много болезней, и, по-видимому, в КГБ решили, что долго он не протянет и советской власти не опасен. Однако Нарица оказался крепче, чем предполагал КГБ, а советская власть, напротив, слабее. Нарица стал свидетелем краха и советской власти, и КГБ. Он умер в Латвии в 1993.
В 1996 сын Нарицы Федор издал в Петербурге под заголовком “Конец или начало?” сборник ранее неопубликованных произведений своего отца (издательство ДЕАН). Это первая книга Нарицы, вышедшая на родине писателя. Повесть “Неспетая песня” в нашей стране до сих пор не напечатана. Произведение Нарицы занимает достойное место в русской послевоенной литературе, но найти его на книжных полках российских библиотек пока невозможно. Нередко в России путь книги к читателю бывает долгим.
"ПОСЕВ" 12-99
ссылка на "ПОСЕВ" обязательна
