Ярослав Трушнович НТС в послевоенном Берлине: пробный шар

От редакции. "Железный занавес опустился над Европой" - сказал тогда Черчилль. Что можно было сделать для того, чтобы донести информацию о происходящем в мире и свои взгляды на это в сталинский Советский Союз? Одним из таких способов были так называемые "шаровые акции", широко использовавшиеся НТС для засылки листовок и брошюр до начала шестидесятых годов: сегодня становятся известными все больше случаев разброса этих листовок над разными частями страны. Предлагаем Вашему вниманию рассказ одного из разработчиков "шаровых акций" о том, как это начиналось.

Было это летом пятидесятого года в Западной Германии, только что избравшей свое первое послевоенное правительство и начавшей выходить из оккупационного режима. Насильственные выдачи советских подданных (вызванные осуществлением секретных пунктов Ялтинской конференции), по-видимому, прекратились, хотя не было гарантий, что не возобновятся снова: безразличием к человеческой личности и ее судьбе отличались не только Сталин и Гитлер. Еще совсем недавно смершевцы беспрепятственно орудовали в западных зонах оккупации, разыскивали там "наших советских людей", настаивали на возвращении в СССР, то уверяя, что "родина простила", то угрожая, запугивая, а нередко и похищая. Привыкшие ожидать худшего, наши "перемещенные лица" или "ди-пи" (Displaced persons) поэтому спешили за океан, в США, в Южную Америку и даже в Марокко, лишь бы подальше. Уезжать многим не хотелось, люди постарше понимали, что для них это навсегда, что там их и похоронят.

Уехала и немалая часть членов НТС, в особенности из тех, кому угрожала выдача. Но почти все руководство и часть членов остались, видя, что совсем недалеко, хотя и в оккупированной Восточной Германии, но вне границ СССР, находится несколько сотен тысяч русских людей, среди которых непременно следует наладить нашу работу. В особенности среди тех, кто в военной форме. Как минимум надо было пытаться создать группы, которые после отъезда из Германии продолжали бы действовать в России. Большая же цель была - поднять оккупационную армию на восстание. Оно могло стать детонатором революции, которая бы уничтожила коммунистическую диктатуру, свергла сталинщину. Многие тогда в такую возможность не верили, да и сегодня, по-видимому, посчитали бы это невыполнимым замыслом. Однако возможность восстания существовала и ясней, чем кто-либо видели и ощущали это в Кремле, - там обстановку знали лучше всех других. Не зря спешно удаляли прошедших войну старых, сдружившихся с солдатами офицеров, не зря широко пускали множество обнадеживающих слухов, что "после войны жизнь пойдет по-иному", что "колхозы будут скоро распущены" и тому подобных. Не зря каждая листовка НТС была для них ЧП, а западным союзникам направлялись дипломатические протесты против деятельности НТС.

* * *

А ЧП все умножались: в советскую оккупационную зону мы переправляли все больше и больше литературы. Но в первую очередь нас привлекала возможность действий из Берлина, со всех сторон окруженного советскими дивизиями и учреждениями, хозяйствовавшими в немецкой промышленности и занимавшимися вывозом в СССР немецкого имущества. Из Берлина возможно было налаживать и личные встречи с земляками. А в оккупационной армии, как впоследствии оказалось, были даже родственники членов НТС. В каждом из находящихся там людей мы видели потенциального борца против сталинской диктатуры.

Но Берлина демократизация не касалась, он продолжал быть разделенным на четыре оккупационные зоны, попасть туда можно было только по воздуху, после основательной проверки. Как? Начало положило необычное и могущее сегодня показаться странным происшествие.

В гамбургской группе НТС печатали листовки и передавали их для распространения автор этих строк и Глеб Александрович Рар, в свое время за создание группы НТС в Бреславле (Бреслау, ныне Вроцлав в Польше - ред.) побывавший в пяти гитлеровских лагерях, освобожденный американцами в Дахау, чудом оставшийся в живых, в то время как несколько друзей из его группы погибли. Некая старательная немецкая дама о листовках донесла. За антисоветские листовки англичане посадили нас в подвал. Они еще ощущали себя если не друзьями, то союзниками Сталина, которому не так давно ими был торжественно преподнесен почетный меч, дававший его обладателю право называть себя "братом короля Великобритании". Тюремщиками в Гамбурге у англичан были почему-то бельгийцы. Руководитель гамбургской группы НТС Андрей Александрович Тенсон заявил англичанам, что листовки изготовлялись по его указанию. Нас освободили, а его забрали, и какое-то время продержали в концлагере, где было весьма несладко, хотя и лучше, чем в лагерях гитлеровских и сталинских.

Проанализировав содержание допросов, англичане, очевидно, решили, что работа НТС и для них чем-то выгодна. Дело в том, что к этому времени несколько приглушенная во время войны работа коммунистов под лозунгом "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем", работа по осуществлению мировой революции, все усиливалась. Это было видно и по поведению советских представителей, и по направлению советской пропаганды, и по активизации западных компартий. Можно предположить, что для западных политиков, как правило, мало задумывающихся о прошлом и будущем, такой оборот дел был неожиданным. Им необходимо было предпринимать что-то для обороны, но что именно, они еще не решили. О том, что диктатура отступает только перед решительной атакой, у них и в мыслях не было, как не было их во время усиления национал-социализма. Тогда они действовали подкупательно, отдали Гитлеру Судеты, потом - всю Чехословакию, мало что сделали в защиту Польши. Теперь, к другой диктатуре, какое-то время бывшей их союзницей, отношение еще не определилось. Хотя подкупательные идеи были. Рузвельт назвал Сталина "добрым дядей Джо", а некоторые его коллеги считали, что этому дяде можно отдать Европу до Бискайского залива.

А пока английские, а вскоре и американские оккупационные власти, без согласия которых, особенно в Берлине, нельзя было шагу ступить, не стали препятствовать работе НТС в немецкой столице. Начиная с 1949 года, там стала накапливаться все увеличивавшаяся группа закрытых работников организации. Был также создан комитет православных беженцев, как филиал уже действовавшего гамбургского. Первым председателем этого комитета был Геннадий Андреевич Хомяков, в то время еще член НТС (впоследствии вышедший из организации и выпускавший в США журнал "Мосты"). Потом его сменил Александр Рудольфович Трушнович (в апреле 1954 года убитый на этом посту в схватке с советско-немецкой агентурной группой, пытавшейся его похитить по приказу политбюро.)

Группа НТС, которой руководил А.А. Тенсон, связалась с немецкими антикоммунистами из советской зоны оккупации и через них началось распространение литературы в местах расположения советских частей и советских учреждений. Распространяли листовки и в самой "столице" советской оккупации, Карлсхорсте, пригороде Берлина, название которого стало нарицательным: там находились советские штабы и управления. И Карлсхорст, от НТС ли, или по совокупности нескольких причин сначала опоясался колючей проволокой, затем завел сторожевых собак, как в лагере, а впоследствии даже выкопал у своей колючей линии обороны волчьи ямы.

* * *

До войны группы НТС, распространяя литературу, пользовались среди прочего воздушными шарами, запускавшимися главным образом из стран Прибалтики. Из Эстонии их запускал А.А. Тенсон, которого эстонские власти после советских протестов сослали подальше от советско-эстонской границы на остров Сааремаа в Балтийском море. Он-то и был одним из инициаторов этого эффективного метода в Берлине.

В Бад Гомбурге, недалеко от Франкфурта под руководством А.И. Данилова был нашими умельцами отремонтирован полуобгоревший, добытый из разбитой бомбами типографии станок и под громким названием "Прогресс" создана типография, кроме литературы НТС печатавшая даже посторонние заказы и дававшая какой-то заработок. А на окраине Бад Гомбурга по инициативе А.Р. Трушновича мы построили несколько бараков, в которых жила группа НТС (мы там хотели положить начало для будущей русской гимназии, но вследствие массовых отъездов и подорвавшей наши небольшие возможности денежной реформы, это не удалось).

В один прекрасный день туда приехал Николай Федорович Шиц, член НТС еще с довоенных времен, весьма энергичный человек. Во время войны гестапо обвинило его в том, что он в районе Киева якобы давал руководящие указания чуть ли не тридцати тысячам партизан. У группы НТС, в которую входил Шиц, связь с партизанами, не признававшими ни гитлеровской, ни сталинской власти действительно была. Но следователи в своих стараниях во много раз преувеличили количество, что вызвало сомнения у их начальства, поверившего Шицу, что обвинение выдумано доносчиком. К тому же Шиц хорошо говорил по-немецки и его дело вели немецкие следователи. Гораздо хуже было тем членам НТС, которых допрашивали следователи русские, часто бывшие работники НКВД: их, как "специалистов" гестапо охотно брало на работу.

После войны Н.Ф. Шиц был выбран в Совет НТС и с удвоенной энергией принялся за дело.

"Нужно спешно достать небольшие стальные бутыли (баллоны - ред.) для водорода, такие, чтобы умещались в сумку или портфель, - сказал он мне. - Постарайся отыскать. Как можно скорее!"

Расспрашивать что, как и для чего, не полагалось, работа наша и на оккупированной немцами российской территории, и в европейских, занятых немцами странах, и в самой Германии с 1941 по 1945 была нелегальной и приучила не проявлять лишнего любопытства. Я отправился во Франкфурт, нашел и купил у старьевщика бутыли. Только не водородные, а синие, для кислорода. "Ничего, сойдут! - решил Николай Федорович. - Теперь переправь их в Лимбург. Как можно скорее!" В Лимбурге находилось руководство НТС, там печатались "Посев", "Грани", книги, брошюры (бадгомбургский "Прогресс" мог выполнять только небольшую часть работы). Поезда тогда еще ходили плохо, денег не было, мы, вдвоем с Женей Хрулевым, двинулись велосипедами. Он направлялся к руководству НТС и только что на велосипеде отмахал из Мюнхена четыреста километров. А до Лимбурга было не так далеко, что-то около пятидесяти километров по хорошо сохранившемуся, почти пустому шоссе, правда, с перевалом через возвышенности Таунуса. Отправились мы на рассвете, я сдал бутыли Георгию Сергеевичу Околовичу, Женя встретился с кем надо, доложил о мюнхенских делах и мы в тот же день возвратились в свои бараки.

Вскоре мы с отцом направились в Берлин, где он должен был возглавить Комитет, в котором какое-то время пробыл и я, но потом перешел в другую группу

Через несколько дней меня с моим приятелем Володей Хандуратовым вызвали А.А. Тенсон и Е.Е. Поздеев.

"Мы решили начать шаровые акции и произвели опыт", сказал Тенсон. Опыт, оказывается, состоял в том, что они втащили к себе на третий этаж восьмидесятикилограмовую стальную бутыль с водородом, замаскировав ее пальто, надули небольшой метеорологический шар и без груза выпустили его за окно. Теперь надо было запустить на какой-нибудь советский объект два таких же шара, но уже с литературой.

У меня был самодельный медленногорящий шнур, который должен был пережечь нитку и освободить пакет листовок. "Но как мы надуем водородом шар? - спросил я. - Бутыль большая и тяжелая, может еще и подозрения возбудить". "Мы перекачали часть водорода из большой бутыли в малые", сказал Тенсон и достал купленные мной по поручению Шица кислородные бутыли. Определили направление ветра и решили, что лучше всего запускать на Карлсхорст из берлинского пригорода Нойкельн. Туда мы с Хандуратовым отправились около десяти часов вечера и укрылись на каком-то пустыре. Надули первый шар, который поднял грамм двести небольших листовок, подожгли фитилек и пустили шар по ветру. За огоньком тлеющего шнура мы какое-то время наблюдали в сильный ночной бинокль, но потом огонек исчез, и мы в темноте так и не увидели результатов запуска. Во второй шар, поднявший тоже около двухсот грамм листовок, мы к водороду добавили воздух, создав таким образом взрывчатую, так называемую гремучую смесь, а шнур довели до оболочки шара, которую он после сброса листовок должен был прожечь. Запустили и через некоторое время увидели над Карлсхорстом вспышку, и оттуда донесся звук, похожий на так хорошо знакомый разрыв зенитного снаряда.

А на следующий день в Комитет позвонил не назвавший себя немец и сообщил, что в районе Обершенхаузена и Карлсхорста люди находят листовки НТС, сброшенные ночью с воздуха. Этот телефонный звонок был для нас особенно приятен: уже небольшой первый запуск еще раз показал, что мы можем рассчитывать на помощь восточных немцев, которые понимают сущность коммунистической диктатуры гораздо лучше, чем их западные земляки и tutti quanti на Западе, понимают так, как понимаем ее мы. А ведь без их помощи мы просто не могли бы работать.

* * *

От доклада Суслова на торжественном заседании Московского совета, в котором он горько жаловался на то, что НТС засылает "воздушные шары с клеветническими брошюрками и листовками", нас отделяло еще около пяти лет. Впоследствии у нас были и шары ближнего, и шары дальнего действия с грузом в тридцать, шестьдесят и даже девяносто килограмм литературы. Но начало сделали четыреста грамм небольших листовок.

Было это в сентябре пятидесятого года, но я, к сожалению, не запомнил точной даты первого нашего запуска. Впрочем, отчет о нем, как об очередном ЧП, я уверен, имеется в архивах "компетентных органов" и рано или поздно тот, кому в России это интересно, сможет ознакомиться и с этим и с другими документами.


"Подвески" с листовками готовы к отправке


Шары ближнего действия для разброса листовок в ГДР

"Посев" № 9 1999 г.

Оставить отзыв
Другие статьи
Заказать звонок