Николай Росс Об отношении НТС к фашизму в 1930-е годы

30-е

Одна из традиционных областей дезинформации против Народно-Трудового Союза — обвинение его в тесных связях, идейных и деловых, с фашизмом и национал-социализмом в 1930-е годы. Тема эта иная, чем приписывание НТС сотрудничества с гитлеровским режимом после 1941 г., в опровержение чего уже немало писалось, и она требует отдельного рассмотрения.

Обвинения зарождавшегося НТС (Союз был создан в 1930 г.) в профашистских настроениях исходят как из советских, так и из некоторых эмигрантских кругов. Так, для советского автора Л.К. Шкаренкова НТС в тридцатые годы был „фашистского типа организацией, готовившей себя для активной террористической борьбы"1. Эмигрантский автор В. Малинкович также заявляет, что “среди тех, кто в те годы сочувствовал фашизму, были и многие члены партии Народно-Трудового Союза”2.

У подобных высказываний уже долгая история. В 1936 г. газета “Юманите" писала об НТС (тогда НТСНП — Национально-Трудовой Союз Нового Поколения): “Руководители этой белой организации состоят в непосредственной связи с агентами Гитлера во Франции"3. А Илья Эренбург в газете “Известия" в 1937 г. возмущался, что члены НТСНП “приветствуют захватнические планы Гитлера, направленные против Франции" и “открыто готовятся поддержать внутри Франции фашистский мятеж и принять участие в гражданской войне”4.

В те далекие годы доминирующим у европейской молодежи было ощущение тупика, конца социальных и политических устоев западных либеральных демократий. Алчные, дряхлеющие английские, французские или немецкие (веймарские) правящие круги, не сумевшие отвратить экономический кризис и сопутствующую ему безработицу, и возглавляемые ими партии мало привлекали симпатии молодежи, и она от них уходила либо влево, либо вправо: к социализму и коммунизму или к авторитарности и фашизму. Для большинства молодых граждан европейских демократий, мечтавших о “новом строе", “фашизм" был тогда гораздо более чувством, чем мыслью, более порывом, чем анализом. Французский писатель Дриё ла Рошель писал, что фашизм — “политическое движение, которое наиболее откровенно, наиболее радикально провозглашает великую нравственную революцию, реставрацию значения тела человека, его здоровья, достоинства, полноты, героизма, которое провозглашает необходимость защиты человека от города и от машины"5. Для многих фашизм был новым орденом, способным возродить в нации дисциплину и порядок, обеспечивающий жизни — цель, а дряхлому миру — обновление.

Следует учесть при этом, что в те годы в Европе поездки за границу были редки, что о подлинном лице фашизма в государствах, где он одержал победу, сведения черпались в основном из служб пропаганды этих стран. Схожая ситуация была и в отношении Советского Союза, который многим лучшим умам тогдашней Европы представлялся весьма привлекательной страной.

Понятие “фашизм", к тому же, применяется сегодня к достаточно неоднородным явлениям. Собственно говоря, фашистским следовало бы называть лишь итальянский строй; у других движений или государств “авторитарного" типа Европы 1930-х годов были свои очень существенные особенности. Национал-социализм, например, был до войны единственным “расистским" строем, а антидуховные, антихристианские мотивы, характерные для Германии и Италии, полностью отсутствуют в португальском “корпоративистском" строе, от которого, в свою очередь, немало отличается “национал-синдикализм" генерала Франко. Что же касается родины европейского “фашизма" — Италии, взгляды ее вождя Муссолини и условия ее политической жизни претерпели большие изменения с 1920-х по 1940-е годы. Эволюция эта происходила в основном в сторону радикализации и ожесточения. Немалому европейские диктаторы научились на ходу у самого последовательного среди них — Сталина.

Со времени зарождения НТС, создавшие его „нацмальчики" пристально всматривались в различные проявления европейского “фашизма". Они его ощущали как новое политическое явление, посмевшее избавиться от вязкой политической рутины, провозгласившее борьбу как с социальным неравенством, так и с Коминтерном. В фашистских рядах боролось “новое поколение политических деятелей, не зараженных предрассудками прошлого", не приемлющих ни “анархического либерализма" с “хищническим капитализмом", ни социализма и коммунизма6. Импонировала в фашизме его широко тогда пропагандировавшаяся “революционность", причем, даже тем членам НТС, которые во всем прочем относились к фашизму критически. В 1934 г. один из них писал: “увлекаясь идеей фашизма, объективно для России абсурдной, мы проглядели то, что в фашизме ценно — действенность и революционность" 7.

Из “фашистских" государств наибольшее внимание НТСНП привлекала Португалия. (Интерес этот был, впрочем, чисто умозрительный: ни с португальским режимом, ни с каким другим европейским “фашистским" режимом у НТСНП деловых контактов не было). В то время многие увлекались Салазаром. Известный французский поэт и мыслитель Поль Валери, например, в 1934 г. охотно написал предисловие к книге А. Ферро, восхвалявшей португальского диктатора. Своей личной моральной высотой, спокойствием, действительными или кажущимися мудростью и умеренностью португальский диктатор Салазар многим представлялся “скрытым от глаз хрустально чистым источником" 8, в сравнении как с большинством правителей демократических стран, так и с диктаторами, подобными Гитлеру и Муссолини, которые уже в середине 30-х годов ощущались НТСНП как “огонь пожирающий".

Многим, кто изучал социальные реформы в Италии и в Португалии через призму доступной о них на местах информации, казалось, что Салазару и Муссолини удалось „практическое разрешение проблемы благополучия пролетариата" “в рамках трудового солидаризма"9. В 1936 году М. Толубаев писал, например, что “возрожденный национализм XX века учел значение социального фактора и сразу же стал одерживать победы над банкротящимися либерализмом и марксизмом", подобно тому, как и сам НТСНП “ясно ощутил как значение, так и потребность строительства будущей России на началах социального сотрудничества"10.

Нередко, при всем видении тех или иных отрицательных явлений в “фашистских" государствах, хотелось все же верить, что и в них „идея солидарности, противопоставляемая социалистической идее принуждения, должна направить социальную мысль будущего в русло нашего солидаризма"11, что солидаристическое “учение о государстве, нации, собственности, свободе и личности медленно зреет в недрах" новых европейских авторитарных государств 12.

Но наряду с пристальным интересом, иногда не без симпатии, к „фашистскому" социальному строительству, в рядах НТСНП с самого начала раздавались и остерегающие голоса. Многие думали, что фашизм недостаточно определился в своей политической и идеологической сущности и что за его внешней тактикой нужно лучше разобраться в подлинных причинах его возникновения и развития 13. “Нам, современникам, — писал один из главных руководителей НТС М. Георгиевский, — трудно отделить сущность /фашизма/ от случайных затмевающих наслоений"14. Еще в 1932 году Н. Новаковская проявляла чрезвычайную осторожность в оценке немецкого национал-социалистического движения: “Нельзя в том гораздо более опасном и тяжелом положении, в каком находимся мы, русские националисты, увлекаться скользкими и парадоксальными опытами" и следует обойтись “без фальши, без искусственного создания кумиров"15, которые можно наблюдать в партии Гитлера.

НТСНП стремился создать свою идеологию и программу не путем подражания чужим моделям, а благодаря своему собственному творческому усилию, основанному на русских духовных и общественных началах. На страницах “Курса национально-политической подготовки" (так называемые „зеленые романы") писалось:

„Идея национально-социального сотрудничества, основанная на духовном и этическом понимании жизни, глубоко заложена в психике русского народа /.../. Почти все современные течения русской общественной мысли за рубежом, в той или иной форме, восприняли идеи солидаризма, но не избежали часто или рабского подражания иностранным образцам /фашизм/, или недооценили значение национального фактора (евразийцы) /.../. С нашей точки зрения понятие национально-трудового солидаризма есть понятие, развивающееся по мере национального и социального творчества (а не эволюции...). Это творчество - моральный долг живых сил Нации".16

Модель верховной власти, выработанная НТСНП, резко отличалась от моделей властвования Гитлера или Муссолини, и личность фашистских диктаторов отнюдь не казалась привлекательной. В НТСНП не было ни единоличного управления, ни культа личности вождя, и они не намечались для будущей России. На страницах „центрального органа" НТСНП — газеты „За Россию" (она несколько раз была вынуждена менять свое название, превращаясь то в „За Родину", то в „За Новую Россию"), Гитлер характеризуется как “человек момента", “посмевший выкрикнуть громко и грубо в лицо толпы то, о чем она мечтала"17, там же высмеивается паранойя Муссолини и его чудовищный культ личности. Но все же, до того времени, когда удалось о них составить верное впечатление, Гитлер и Муссолини импонировали „новопоколенцам" тем, что они были „новыми людьми", не связанными с политическим прошлым их стран, совсем не похожими на тех реставраторов из правых русских монархических кругов, от которых молодому НТСНП уже привелось претерпеть много бед...

Не встречал у НТСНП симпатий и политический произвол, характерный для диктатуры как таковой: будущая российская власть не мыслилась „без строгой законности, точно определяющей ее границы, права и обязанности. Но не только наличие, а и ощущение законности всем населением есть непременное условие правильного развития нации"18.

Быстро стало ясным, что для фашизма “личность как таковая вообще не имеет ценности" и что „фашистская идея ограничения индивидуализма в пользу коллектива в России популярна быть не может, так как там она уже проведена в жизнь с чрезвычайной жестокостью". “В России может быть популярен только лозунг ограничения власти в пользу человека, т.е. обратный фашистским идеям"19. В “Курсе национально-политической подготовки" отмечается, что солидаризм итальянский или немецкий “имеет явно коллективистический уклон. Формула, что „индивидуум" как таковой не имеет ни права, ни обязанности существовать, как и сходные ей, и приведение всех процессов общественной жизни к органическим тенденциям /.../ неприемлемы для нас"20.

Еще более неприемлемым для НТСНП был, конечно, национал-социалистический расизм: было очевидным, что “материалистическим обожествлением Силы и Расы происходит подмена Христа"21. На вопрос: „Приемлем ли нам расизм?" „Катехизис НТС", опубликованный в первые месяцы войны, отвечал:

„Нет. Ни этически, ни практически. Этически: расизм неприемлем потому, что он глубоко материалистичен, ибо основывает единство нации на физиологии, а не на духовном родстве. Кроме того, как таковой он ложен, ибо история его опровергает. Нации бельгийская, швейцарская, а особенно, российская, доказали свою жизнеспособность, несмотря на то, что первые две составлены из германцев и латинян, а российская из ста племен с единым. /.../ Практически: нам эта теория неприемлема, ибо она обуславливает необходимость расчленения России, как версальское „самоопределение народностей" расчленило Германию и Австро-Венгрию"22.

Не мог найти одобрения у НТСНП и материалистический, антидуховный характер большинства фашистских режимов. Его выявляли на страницах газеты “За Родину" даже при анализе испанского национал-синдикализма23, и тем более при изучении итальянского фашизма и национал-социализма. Культ личности Гитлера и Муссолини А. Бердников в 1935 г. сравнивает с однородными явлениями в современной ему России и призывает строить союзное дело “на глубинных основах Духа" и “не поклоняться деревянным богам" фашизма24. Недвусмысленно в этом отношении решение Совета НТСНП, опубликованное в октябре 1938 г.:

“Подлинный национализм проистекает не из обожествления государства или народа, а из устремления к служению извечным высшим ценностям — совокупности духовных, политических и социальных идей, нацией несомых, ею осуществляемых и от нее неотделимых.

Для нас — это идея Божьей и социальной правды, идея Национально-Трудовой России"25.

Неудивительно, что ни одно европейское „фашистское" государство не отнеслось доброжелательно к НТСНП, не почувствовало в нем союзника. В Италии, Испании и Португалии НТС фактически не существовал и конфликтных ситуаций не возникало, зато в Германии, где было немало русских молодых националистов, гитлеровская власть быстро проявила себя враждебно к Союзу, что в конечном счете привело к решению Исполнительного Бюро НТСНП, опубликованному в августе 1938 г., закрыть немецкий Отдел Союза:

„В виду выяснившейся невозможности самостоятельной и независимой работы нашего Союза в пределах Германии, Исполнительное Бюро постановило, не дожидаясь официального закрытия Групп НТСНП в Германии, приостановить работу этого Отдела впредь до наступления более благоприятных условий.

Деятельность Отдела считать этим распоряжением прекращенной и Отдел НТСНП в Германии распущенным”26.

На Дальнем Востоке отношения НТСНП с местными русскими фашистами, возглавлявшимися К. В. Родзиевским, проходили через разные стадии, от враждебности до сотрудничества, но НТСНП никогда не стремился к объединению с ними. Когда Родзиевский, глава Российского Фашистского Союза (РФС), в приветствии, опубликованном в газете “За Родину", написал о закреплении “единства идеологии, программы и тактики" обеих организаций, основанном, в частности, на ощущении „несвоевременности монархических предрешений для успеха нашей борьбы", редакция “За Родину", поблагодарив Родзиевского за приветствие, ответила лишь, что его заявления дают „основание видеть в Р.Ф.С. соратника и союзника"27. Подобные добрососедские отношения были тогда у НТСНП и с другими русскими организациями, отнюдь не “фашистскими".

Нужно также отметить, что русский “фашизм" на Дальнем Востоке был весьма отдален по своим программным положениям от различных разновидностей европейского фашизма, это была партия русских националистов и активистов. С „русскими национал-социалистами" в Германии, значительно более подлинными “фашистами", у НТСНП отношения были иными.

В преддверии Второй мировой войны, в обстановке нагнетания напряженности между двумя военными блоками, НТСНП сохранил свой собственный взгляд, национально-русский, на события. Союз не пожелал принять участие в перепалке двух лагерей, на которые тогда разделилась русская эмиграция: „пораженцев" — сторонников похода против советской власти на стороне страны, напавшей на Советский Союз; и “оборонцев" — сторонников участия в защите России, пусть и советской, от внешнего врага.

Исполнительное Бюро Совета НТСНП высказалось по этому поводу в заявлении, опубликованном в сентябре 1938 г.:

“В зарубежной общественности наблюдаются за последнее время попытки, к счастью немногочисленные, связать российское национальное движение с определенной международной ориентацией.

Не питая враждебности ни к одной из создавшихся группировок, эти начинания мы считаем недопустимой политической ошибкой. Спасение России придет только от русских людей: всякое наше вмешательство в чужие дела лишь усложнит нашу борьбу.

Группам Союза надлежит всячески отмежевываться от таковых безответственных попыток и неизменно подчеркивать наш исключительно “русофильский" курс" 28.

Все же, не стремясь участвовать в надвигавшейся войне, Союз прекрасно видел, что главную опасность для мира представляют не западные демократии, а немецкий тоталитаризм. В августе 1939 г. в газете “За Родину" писалось:

“В момент, когда будет закончена военная подготовка /Германии/, большинство рабочих рук опять окажутся без дела", поэтому социальная политика Гитлера “только блеф, только откладывание разрешения наболевших проблем до новой бойни, в которой они, может быть, будут разрешены по рецепту Кремля". “Между рождающимся в мире новым национальным строем и экспансией надо поставить знак равенства"29.

Тоталитаризмы в лице Германии и Советского Союза заключили союз и приступили летом 1939 г. к совместному дележу Европы. Освобожденный от советской угрозы Гитлер не побоялся военной конфронтации с западными демократиями. В октябре 1939 г. председатель Совета НТСНП В. М. Байдалаков дал оценку последних событий.

“В европейской военной схватке ни одна из воюющих сторон не показала себя еще искренним другом и деятельным союзником русского народа и подлинных национальных российских интересов. “Мы, зарубежники, честно и лояльно выполним наш долг перед странами, нас приютившими. Но душой и всеми помыслами своими мы пока будем придерживаться строгого и бескомпромиссного нейтралитета, ибо борьба идет еще не за Россию"30.

В том же номере союзной газеты было напечатано обращение Исполнительного Бюро Совета НТСНП, где говорилось:

“— Члены Союза выполняют на местах свои обязательства по отношению стран, их приютивших.

— Весь же Союз в целом в современном вооруженном конфликте занимает позицию бескомпромиссного нейтралитета".

А в марте 1940 года Исполнительное Бюро констатирует:

“Мы почти не наблюдаем в иностранном мире искреннего желания оказать помощь делу возрождения России. Даже больше, — мы являемся свидетелями и попыток ее использования, и планов ее расчленения". И делает вывод: „Война может создать благоприятные условия для переворота, может дать толчок освободительной борьбе, но международные события сами по себе освобождения не принесут. Будущее России разрешится только на русской земле и русскими людьми"31.


1. Л. К. Шкаренков. „Агония белой эмиграции". Москва,1981,с.150.
2. В. Малинкович. „Какой должна быть стратегия радиовещания на Советский Союз?". — „Трибуна" № 2,апрель 1983,с. 22.
3. „Юманите", 8 мая 1936 г.
4. „Известия", 13 октября 1937.
5. Jеan Тouchard. “Histoire des idees politiques”, Т.2, Paris, 1967,р. 807.
6. М. А. Георгиевский. „Вопросы программы". — „За Россию" № 16, июнь 1933; М. А. Георгиевский. „Единая Трудовая Организация Нации". — „За Родину", № 73,декабрь 1938.
7. Н. Бабкин. „Фашизм и освобождение России". — „За Россию" № 28, июнь 1934.
8. А. Столыпин. „Новое Португальское государство". — „За Родину" №№ 60 и 61, июнь и июль 1937.
9. М.А. Георгиевский. „Достижения итальянского фашизма". — „За Новую Россию" № 55, декабрь 1936 г.
10. М. Толубаев. „Национализм и социальная правда". — „За Новую Россию" № 51, август 1936.
11. Д. Заборовский. „Испанский национал-синдикализм". — „За Родину" № 63, ноябрь 1937.
12. М. А. Георгиевский. „Единая Трудовая..."
13. Н. Бабкин. „Фашизм..."
14. М. А. Георгиевский. „Единая Трудовая..."
15. Н. Новаковская. „Неil, Hitler!" — „За Россию" № 8,октябрь 1932. Название статьи Н. Новаковской ироничное — “Heil, Hitler!”. Любопытно, что у Малинковича эта весьма критическая к нацизму статья Новаковской представлена как прогитлеровская (с использованием выдернутой из контекста цитаты) и приписана она не к 1932-му, а к 1933 году! Либо Малинкович ее вообще не читал, либо преследовал цели, далекие от установления истины.
16. „Курс национально-политической подготовки". — Часть III. Социальная, экономическая и политическая жизнь. Б. м.,1937,с.102.
17. Н. Новаковская, там же. О чудовищных проявлениях культа Муссолини пишет А. Бердников: „Европа у края бездны". — „За Новую Россию" № 39, июль 1935.
18. „Курс национально-политической..." Ч. III..., с.101.
19. Н. Бабкин. „Фашизм..."
20. „Курс национально-политической..." Ч. III..., с.101.
21. А. Бердников. „Европа..."
22. „Катехизис НТС", Б. м., б. г., с. 6. Имеется в виду именно та политика, которую позже будет проводить в России А. Розенберг.
23. Д. Заборовский. „Испанский..."
24. А. Бердников. „Европа..."
25. Решения Совета Союза. К программным положениям. „За Родину" № 71, октябрь 1938.
26. От Исполнительного Бюро Совета Национально-Трудового Союза Нового Поколения. „За Родину" № 69,август 1938.
27. Приветствие от IV съезда Р.Ф.С. “За Родину" №76, март 1939.
28. От Исполнительного Бюро..., “За Родину" № 70, сентябрь 1938.
29. К. X. Новый строй или “экспансия". “За Родину" № 86,август 1939.
30. В. Байдалаков. “Наша оценка событий". „За Родину" № 90, 1 октября 1939.
31. От Исполнительного Бюро... “За Россию" № 100, 1 марта 1940.

Публикуется из "Посев" № 1 за 1984 г.

Оставить отзыв
Другие статьи
Заказать звонок