Ярослав Трушнович Начало военного этапа

НА СЛУЖБЕ РОССИИ

К ИСТОРИИ НАРОДНО-ТРУДОВОГО СОЮЗА * [*Впервые статья была опубликована в «Посеве» № 3 за 1991 г.]

То было в пору, о которой суд
Едва ли даже правнукам под силу.
А. Неймирок

В 1941 году в Германию перебралось руководство НТС. А затем - в одиночку или группами - члены организации из Болгарии, Югославии, Франции, Бельгии. Попасть в Германию и даже в Берлин было совсем не трудно: надо было просто пойти и завербоваться в одном из бюро по набору рабочей силы. В Германию можно было попасть даже против воли, оказавшись в районе одной из немецких облав. И тогда оттуда - прямо в товарный вагон поезда, отправлявшегося в Германию.

В Германию двинулись не только члены Союза, но и немалое количество русских эмигрантов, надеявшихся попасть оттуда в Россию. Но, попав в Германию, «испариться», как тогда говорили, то есть не явиться в фирму, с которой подписан контракт, и совершить прыжок сперва в Польшу, а оттуда в Россию было уже не так просто, особенно без помощи организации, в одиночку. И многие эмигранты застревали в Берлине до конца войны или пытались, отработав какой-то срок, вернуться в страну, где жили до этого.

Другое дело - члены НТС. Для их переправки руководством была создана целая система. Первым долгом надо было перескочить в Польшу, через Верхнюю Силезию, граница с которой мало охранялась немцами. Переход был организован А.Э. Вюрглером. И в его же «хозяйство» попадали члены НТС по прибытии в Польшу. Он решал, каким путем они двинутся дальше. Для некоторых удавалось доставать контракты с фирмами, работавшими на оккупированных территориях, и они отправлялись поездом с «настоящими» документами. Но большинству приходилось идти все по той же «зеленой дорожке».

А.Э. Вюрглеру удалось переправить ряд членов Польского отдела НТС в Россию уже в июле и начале августа 1941 года (один член НТС был в России уже в первый день войны: его устроили переводчиком при части известного немецкого летчика Мёльдерса). Кроме того, А.Э. Вюрглер до осени 1941 г. организовал несколько точек перехода польско-советской границы в районе Брест-Литовска, а также Катовиц.

Эту границу - границу «Генерал-губернаторства», как немцы называли оккупированную Польшу, и «Восточных областей», как они называли оккупированные области Советского Союза, - охраняли очень тщательно. Здесь главным образом перехватывали бежавших из плена русских военнослужащих. Обычно их там же расстреливали. Поэтому пограничные части были в том районе соответствующего, «профиля». Быть захваченным на этой границе не рекомендовалось и членам НТС. Но А.Э. Вюрглер создал там сеть из верных проводников - польских и белорусских крестьян, и провалов на этой границе почти не было. Было захвачено как-то несколько, как у нас говорили, «беспомощных интеллигентов», - но они знали немецкий язык, на бежавших военнопленных никак не были похожи, и их не расстреляли, а, продержав некоторое время, отправили в Германию.

А.Э. Вюрглер организовал также явки уже на той стороне границы - в Лиде, Барановичах, Столбцах, Минске, Борисове и Смоленске. (Недавно к нам донесся голос из прошлого: после того как Польша избавилась от коммунизма, было получено письмо от женщины, которая в 1941 году возле Катовиц переправляла через границу членов НТС.)

С начала войны до середины октября в Россию было переправлено около двухсот членов НТС, большинство - нелегально. Сюда следует включить и членов Союза из Чехословакии, которые сначала переходили через границу в Польшу и затем - в Россию.

РОССИЯ НА УЛИЦАХ БЕРЛИНА

Уже в 1941 г. выяснилось, что и для тех, кому не удалось попасть в Россию, будет немало работы в самой Германии. Сюда устремились многие русские эмигранты. В надежде попасть в Россию они теперь толпились в свободное время у русских церквей на Находштрассе, около русских ресторанов «Тройка», «Дон» и «Медведь», редакции единственной в Германии русской газеты «Новое Слово». Сюда начали приезжать на работу и специалисты из оккупированных областей. Среди них был, например, бывший «зэка», инженер С.Е. Крушель - в будущем один из руководителей НТС и изобретатель воздушных шаров, сбрасывавших литературу НТС в Советском Союзе. Одни приезжали добровольно, чтобы увидеть Запад и в надежде, что в Германии будет легче, чем дома. Других завербовывали под давлением или просто забирали насильно. Среди этих людей было немало будущих членов и руководителей НТС. Это о них писал А. Н. Неймирок в своих «Октавах» (посвященных Е.Р. Романову):

Мне ль вас забыть, веселые друзья,
Вас, спутники во вражеской столице?
Я помню вас, я вижу ваши лица,
Я слышу речи... Впрочем, что же я?

Все не о том! Вон тусклой вереницей
Бредут, о хлебе тихо говоря.
Их тоже помню. В валенках, босые…
По улицам Берлина шла Россия.

Перед Союзом встала новая задача - помочь хотя бы небольшому числу из этих военнопленных, которых было несколько миллионов. В отличие от военнопленных других стран, с которыми лучше обращались и которые получали помощь через Международный Красный Крест и не голодали (некоторые английские и американские пленные вообще не брали немецкий паек, а сигаретами подкупали немецких охранников), наши военные были «вне закона». И первым виновником этого был Сталин, отказавшийся признать и подписать Женевское соглашение от 27 июля 1929 года, в котором определялись права военнопленных («плен не месть и не наказание, а изоляция с целью не дать возможности попавшему в плен принимать дальнейшее участие в военных действиях»). Лавры за уничтожение русских пленных Гитлер должен поделить со Сталиным.

* * *

Сегодня трудно себе даже представить тот порыв, то воодушевление, с которым стремились молодые (старых тогда в НТС не было, было несколько человек среднего возраста) члены Союза во враждебную столицу - потому что на ее улицах они могли встретить Россию, потому что оттуда можно было перебраться дальше, на родину.

Действительно: ведь очень многие из них еще вчера готовили себя к переходу через границу, охраняемую советскими пограничниками, рискуя, что их застрелят или захватят и после пыток расстреляют. Сегодня граница охранялась немецкими пограничниками, охранялась не так тщательно, как советскими, и риск перехода был меньше. Кроме того, Россия двинулась нам навстречу: в Берлине повсюду можно услышать русскую речь. Так в чем же дело, какое еще может быть решение, кроме одного - использовать представившиеся возможности? Как бы ответили члены НТС, если бы руководители организации, обсудив все «за» и «против», решили, что от проезда через Германию и от пребывания в ней следует отказаться, поскольку когда-то кто-то будет нас обвинять, что мы «сотрудничали с немцами»? Вероятно, выбрали бы другое руководство. Или отправились бы в Германию по собственной инициативе, не обращая внимания на запрет.

А именно такие обвинения против НТС были после 1945 года выдвинуты не только советской пропагандой (что не удивительно), западной коммунистической (что тоже не удивительно), но и некоторыми эмигрантами, проведшими войну за океаном («перебиваясь с кока-колы на шоколад», как в пылу спора как-то воскликнул А. Артемов) и после войны приехавшими в Европу, - писать о войне исследования и научные труды. И высказывать вслух подозрения и критику в адрес НТС. («Это не критика, а донос!», - сказал известному меньшевику А. Даллину один из руководителей НТС, не стеснявшийся в выражениях, когда дело касалось Союза.)

Обо всем этом можно было бы и не вспоминать. Обвинители-эмигранты отошли в мир иной, а «о мертвых или хорошо, или ничего». Советская же «перестроечная» печать обвиняет Союз в сотрудничестве с «фашистами» все реже, и воспринимаются читателем эти обвинения вовсе не в желаемом для хозяев этой печати направлении. Но неоднократно некоторыми из друзей задавался вопрос: «Мы знаем, что наша пропаганда лжет, но мы хотели бы знать, как это было на самом деле и в каких условиях вел НТС свою работу во время войны?».

И именно друзьям Союза на этот вопрос мне давно хотелось, хотя бы в общих чертах, ответить и, по-видимому, здесь для этого как раз подходящее место.

ВЫСШЕЕ КОМАНДОВАНИЕ ПРОТИВ ГИТЛЕРА

Обвинять кого-то в том, что он «сотрудничал с немцами» означает, что обвиняющий записал всех поголовно немцев в национал-социалисты, соприкосновение с которыми марает человека. Впрочем, упорно называют «фашистами», чтобы не напоминать, что Гитлер как-никак был социалистом.

Лозунгом советской пропаганды было «Убей немца!». Не «нациста», не «фашиста» или «гитлеровца», а именно - немца. Любого. По сути, это был призыв к геноциду и сравнение с гитлеровскими намерениями напрашивается само собой. Однако, несмотря на этот призыв, Сталин пытался использовать немцев в своих целях и создал марионеточную антигитлеровскую организацию во главе с фельдмаршалом Паулюсом.

Англичане и американцы тоже всех немцев называли «наци», хотя имели возможность привлечь на свою сторону не марионеточных, а подлинных противников Гитлера. Это для них было бы выгодно в первую очередь по стратегическим соображениям. Ведь в то время как Сталин готов был «напрасно, зазря», как пел А. Галич, положить любое количество людей, англичане и американцы старались во что бы то ни стало воевать малой кровью. И если бы им с помощью немецкого генералитета удалось ликвидировать фюрера в 1943 или 1944 году, англичане потеряли бы во II мировой войне не 386 тысяч, и американцы не 259 тысяч человек, а намного меньше. (Впрочем, в сентябре 1938 года была возможность его убрать вообще, без войны.)

«Требуя от Германии безусловной капитуляции, англичане и американцы показывали, что всех нас стригут под одну гребенку, вместо того чтобы помочь нам, противникам Гитлера, его свергнуть!» - жаловался в 1952 г. бургомистр Западного Берлина Эрнст Ройтер во время торжественного открытия Общества русско-немецкой дружбы, немецким председателем которого он был (русским председателем был А.Р. Трушнович, глава Берлинского комитета помощи русским беженцам, похищенный агентами КГБ 13 апреля 1954 г.).

Недавно попались мне строки американского автора, который пишет, что вот, как жаль: оказывается, в Германии были противники Гитлера, которые даже организовали против него заговор и даже чуть его не убили. А мы и не знали...

Словам этим трудно поверить, они похожи скорее на попытку спрятаться от суда истории. Хотя суд этот мог бы оправдать фермера или домохозяйку, не ведавших истины, - но не политиков, отвечавших за судьбу страны и жизнь ее граждан.

Да и не знали ли они на самом деле, тогдашние политики? Или знали, но по какой-то причине не придавали значения? Об этом, надо думать, написано немало. Но мы возьмем лишь двух свидетелей: бывшего премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля*[*Уинстон Черчилль: От войны до войны. Вторая мировая война, книга I. Нью-Йорк: изд. им. Чехова, 1954, стр. 329-332.] и бывшего военного переводчика немецкой армии Свена Стеенберга* *. [**Свен Стеенберг: Власов. Мельбурн, Австралия: изд. Русский Дом, 1974.]

Черчилль в своих воспоминаниях подтверждает, что уже в 1938 году, перед нападением на Чехословакию, был заговор против Гитлера, в котором участвовали «...генералы Гальдер, Бек, Штюльпнагель, Вицлебен (командующий берлинским гарнизоном), Томас (заведующий вооружением), Брокдорф (командующий потсдамским гарнизоном) и граф Гельдорф, стоявший во главе берлинской полиции. Главнокомандующий генерал фон Браухич был осведомлен и одобрил». (Гальдер был начальником Генерального штаба армии, Бек занимал это место до Гальдера, Штюльпнагель был оберквартирмейстером Генерального штаба армии.)

Гитлера собирались свергнуть 14 сентября 1938 года в 8 часов вечера. Танковая дивизия генерала Гёпнера должна была войти в Берлин и занять узловые пункты города. Операция была отложена после того, как днем стало известно, что Чемберлен вылетает на встречу с Гитлером. Мюнхенское соглашение, таким образом, не только отдало Гитлеру часть Чехословакии, но и спасло его самого.

Никто из генералов не проговорился, и Гитлер о заговоре не узнал. А участники заговора после этого вовсе не смирились с фюрером и от намерения свергнуть его не отказались. (Через какое-то время в личный самолет Гитлера, как мне рассказывал довольно осведомленный человек, была якобы положена бомба замедленного действия, механизм которой не сработал.) Генералы подготовили покушение на Гитлера и 20 июля 1944 года, когда тот чудом остался в живых (пять человек около него были убиты) после взрыва бомбы, положенной чуть ли не у самых его ног графом Штауффенбергом. За это Вицлебен, Гёпнер, Штюльпнагель и многие другие были расстреляны, - всего было приведено в исполнение свыше двухсот смертных приговоров. Другие участники заговора (например, генерал Бок) застрелились, чтобы не попасть в руки палачей. Но захвачены были далеко не все участники заговора.

Это верно, что все подробности заговора стали известны только после войны (в частности, от генерала Гальдера). Но нельзя поверить, чтобы одна из лучших, а в то время, может быть, лучшая в мире разведка - британская, не знала, что высшие генералы немецкой армии решительно настроены против Гитлера. Если к тому же известно, что в 1938 году в руки французов попал документ, свидетельствовавший о крупных разногласиях между немецким военным и политическим руководством, то можно быть уверенным, что Черчилль знал, о чем говорил. Он подтверждал, что нельзя сомневаться ни в существовании заговора против Гитлера, ни в серьезных мерах, принятых заговорщиками для его осуществления, ни в том, что между фюрером и его помощниками-специалистами шла непрекращающаяся напряженная борьба.

Скажут, что попытка свергнуть Гитлера не удалась. Верно. Но ведь и разговор не об этом, а о том, что в высших военных кругах многие были решительными противниками гитлеровской политики, что генералы были только «верхом айсберга», что в немецких штабах было немало людей, готовых помогать тем русским, которые были и против Сталина, и против Гитлера. Об одном, незначительном в общем, масштабе, но важном для НТС свидетельстве этого мы уже говорили, описывая, с каким пониманием отнеслись в немецком Генеральном штабе в 1938 году - то есть во время подготовки заговора - к заявлению секретаря Исполнительного бюро НТС М.А. Георгиевского, что пока политика Гитлера по отношению к России не изменится, никаких контактов со Штабом у нас быть не может. Говорили мы и о том, что офицеры штаба посоветовали двум руководителям Германского отдела НТС до начала войны уехать из Германии, так как иначе их может арестовать гестапо.

«ОБЩЕСТВО БОРЬБЫ ПРОТИВ ЖИЗНЕОПАСНОГО ИДИОТИЗМА»

Неверно было бы думать, что только часть высшего командного состава была против Гитлера, что только некоторые высокообразованные генералы понимали, что «ефрейтор» в безграмотном военном азарте доведет страну до гибели. Немалое количество штабных офицеров и среднего офицерства было против политики Гитлера; по их мнению, она была губительной и аморальной. Эти офицеры не имели возможности организовать заговор против фюрера, но они саботировали его политику, где и как только могли.

Об этом есть немало свидетельств. Остановимся на одним из них, на упомянутой книге Стеенберга.

Об авторе я узнал задолго до появления книги от члена НТС Сергея Тарасова, проводившего в оккупированных немцами областях политическую работу. Мы возвращались на машине из Парижа во Франкфурт; он предложил сделать десяток лишних километров и заехать к его «крестнице», жившей в Лотарингии и встретившей его как отца родного. «Крестнице» во время войны было около шестнадцати лет, она была, как и множество других девушек-подростков, наскоро обучена обращению с радиопередатчиком и заброшена в немецкий тыл. Большинство их немцы вскоре захватили. Извлекли из копны сена также бедную «крестницу» и заперли в подвал комендатуры, чтобы вскоре расстрелять. Но по просьбе С. Тарасова немец, военный переводчик, спас ей жизнь: вызвал якобы для допроса, а затем переправил на работу в Германию. Это и был Свен Стеенберг.

Книгу он написал о Власове, но в ней немало сказано именно о тех офицерах, которые понимали, что против Сталина нужно бороться в союзе с русским народом, и пытались проводить не гитлеровскую, а свою собственную политику. Так, например, автор сообщает, что в Виннице был

«Особый лагерь Главного штаба. Этот лагерь, без ведома высшего командования, был создан начальником II Организационного отдела Генерального штаба графом Штауффенбергом и находился в ведении капитана Петерсона. Петерсон был балтийцем, быстро вступал в контакт с пленными и, как большинство в отделе, был противником официальной восточной политики.

Эти офицеры, - рассказывает далее Свен Стеенберг, - отвергали эти нереальные планы, порожденные манией величия, не только по военным, но и по моральным соображениям и боролись против них (...) эта группа все больше выдвигалась на первый план и пыталась различными путями добиться изменения официальной восточной политики. Полковник граф Штауффенберг, покушавшийся впоследствии на Гитлера, назвал ее Обществом борьбы против жизнеопасного идиотизма».

Автор рассказывает о Рейнгарде Гелене, которому уже упоминавшийся нами генерал Гальдер поручил руководство отделом «Восточных армий». Гелен был решительным противником насильственных методов Гитлера, считая, что немцы должны действовать только в честном сотрудничестве с русским народом. Он привлек в свой отдел ряд молодых офицеров Генерального штаба, настроенных так же, как и он.

(После войны Гелен был руководителем разведки ФРГ и его бешено травила советская пропаганда - не из опасения ли, что, занимая эту немаловажную должность, он будет внушать стоящим выше него политическим деятелям все ту же идею о честном сотрудничестве с русским народом в борьбе против коммунизма.)

Сообщает автор и о том, что командующий Второй танковой армией генерал-полковник Шмидт уже в сентябре 1941 года написал доклад о возможности подавления большевиков самим русским народом, поскольку большинство населения в оккупированных областях настроено резко отрицательно к коммунистической власти. И о том, что начальник военной контрразведки адмирал Канарис подал генерал-фельдмаршалу Кейтелю (который, кстати говоря, пытался отговорить Гитлера от нападения на Советский Союз) письменный протест против незаконного и жестокого обращения с советскими военнопленными. (Адмирал Канарис за участие в заговоре против Гитлера был повешен в начале апреля 1945 года в концлагере Флоссенбург.)

Shtrik.JPG (15891 bytes)

Беседа с офицерами штаба власовской армии в Дабендорфе (в центре капитан Штрик-Штрикфельдт, справа от него генерал Малышкин).

Подробно говорит Стеенберг и о капитане Вильфриде Карловиче Штрик-Штрикфельдте, написавшем после войны книгу «Против Сталина и Гитлера». Но о нем, бескомпромиссном борце против большевизма и национал-социализма, нам еще предстоит говорить. Сейчас скажем лишь, что в I мировую войну он был русским офицером, а для того чтобы не навлечь на себя подозрений гестапо и чтобы его допустили к работе, которая была ему по сердцу, он подделал свой паспорт, указав, что родился на о. Гельголанд. На самом деле он родился в Риге (тогда это была Россия), а учился в Петербурге.

ВМЕСТО ЦЕРКВЕЙ - БАССЕЙНЫ ДЛЯ ПЛАВАНИЯ!

Мы уделили так много места военным, выступившим против Гитлера, по той причине, что реальная возможность устранить диктатора была в их руках.

Но и среди невоенных немцев было немало людей, отрицательно относившихся к фюреру. Коснемся только верующих.

Произнося речь над гробом своего соратника-партийца, Гитлер нередко заканчивал фразой: «И вознесся он в Вальхаллу!». Это не было неуместной шуткой, а произносилось совершенно серьезно. Национал-социалисты вводили свою собственную, «древнегерманскую» религию; они были против христианства и в их планы входило его уничтожение - во всяком случае в Германии.

Вскоре после войны пожилая женщина, староста одной из красивейших церквей в Бад-Гомбурге (вблизи Франкфурта) с возмущением вспоминала, как где-то незадолго до войны комиссия из «гольдфазанов» (так, за золотисто-желтую форму, беспартийные немцы называли членов национал-социалистической партии) тщательно осмотрела ее церковь и заявила, что в будущем («после победы») церковь будет превращена в бассейн для плавания.

Не трудно догадаться, каким стало отношение прихожан к Гитлеру после посещения «гольдфазанов». А ведь такие комиссии из партийцев прошли по всей стране, обещая отобрать у верующих храмы и превратить их в бассейны (или в клубы, или антихристианские музеи). Расправу с церковью Гитлер отложил: не мог всем заниматься одновременно. Но некоторых из отрицавших национал-социализм церковных руководителей успел арестовать и поместил в лагерь.

Одним из таких заключенных был известный пастор Нимёллер, находившийся в лагере с 1937 года в качестве «личного заключенного фюрера». В семье соратника Нимёллера, доктора Гроша, в Далеме, предместье Берлина, жил под конец войны мой отец. В это время большинство руководителей НТС было уже арестовано гестапо, и многие из них находились в берлинской тюрьме на Александерплац. Опасаясь, что при подходе к Берлину советских войск руководителей НТС расстреляет гестапо или что они попадут в руки СМЕРШа, находившиеся на свободе члены организации предпринимали шаги для их освобождения, используя для этого связи в высших немецких кругах. Но на тот случай, если в этих кругах ничего не выйдет, группа членов НТС под руководством А.А. Тенсона готовилась к штурму тюрьмы. Ящики с ручными гранатами для этой операции хранились под кроватью у моего отца, так как друзья пастора Нимёллера (которые знали чту в ящиках и для чего) считались одними из наиболее надежных людей.

* * *

Нет, сопротивление против Гитлера не было всенародным движением. Очень многие немцы были искренними его сторонниками, послушными исполнителями распоряжений начальства (любого). Но когда говорят, что «все немцы были за Гитлера» и аргументируют это массовыми демонстрациями в его пользу, парадами, толпами ликующих жителей и детьми с букетами цветов, то хочется напомнить, что еще более массовые демонстрации, парады и ликующие толпы славили Сталина. И если пользоваться такой же логикой, то, что же - и у нас «весь народ был за Сталина»?..

На блошином рынке на берегу Майна мне посчастливилось приобрести номер газеты «Франкфуртер Анцайгер» (если не ошибаюсь, в ней одно время работал знаменитый Зорге) от 6 марта 1933 года. В этом номере сообщается о победе на выборах национал-социалистов (об этом голосовании приходилось читать и в книгах, но тут в руки попался документ тех дней, первоисточник). Партия Гитлера получила 43,9% голосов, социал-демократы 18,3%, коммунисты 12,1%, партия центра 10,9%, другие партии 3% и меньше. (В Зоссенхайме, где сегодня редакция «Посева», в 1933 году за Гитлера проголосовало 912 человек, за социал-демократов 638, за коммунистов 760, за партию центра 751).

Кто-то из этих людей перекинулся к Гитлеру, кто-то, хотя и помалкивал, но был не сторонником фюрера, а потенциальным помощником его противников.

Вот среди таких немцев - одних подлых, других честных, одних доносчиков, других помощников, одних врагов, других друзей - довелось работать перебравшимся в Германию членам Союза, а не среди поголовных оголтелых «фашистов» - в эти, как писал А.Н. Неймирок, «прекрасные и гибельные дни».

И сегодня можно с уверенностью сказать: если бы в 1941 году руководство НТС и большие группы членов Союза не двинулись в Германию с тем, чтобы оттуда перебираться в оккупированные области Советского Союза (а под оккупацией в конце 1941 года было около 60 миллионов человек, 40% населения страны, а весной 1942 года - 70 миллионов), если бы организация не начала тогда вести работу среди своих, попавших в Германию соотечественников, то Народно-Трудовой Союз российских солидаристов где-то в середине или конце сороковых годов этого столетия перестал существовать как активная политическая организация, оставив по себе лишь память и какие-то печатные страницы для будущего историка.

Оставить отзыв
Другие статьи
Заказать звонок