«Воспоминания о будущем…»
Евгений Вадимович Савостьянов – один из создателей Движения Демократическая Россия, 1989 г. 1-й вице-президент ОАО «Московская нефтегазовая компания», 2000 г. Инициатор создания движения за российско-американское сближение, 2009 г.
Оптимист (восторженно): Вот победим, и…
Скептик (кисло): Ну, победим, и…?
Пессимист (горько): Не победим.
Придуманный в те годы анекдот
Начиная с весны 2014 года, мы вступили в полосу четвертьвековых юбилеев событий Российской демократической революции.
И ярким художественным образом стало отрицание буквы и духа тех памятных лет действиями российского государства и настроениями громадного большинства российского общества в связи с крымской затеей.
Словно бы и народ, и государство дружно заявили: «Бес попутал», имея в виду, с одной стороны, умеренность и скромность российской внешней политики того, четвертьвековой давности, периода, с другой стороны – стремление людей в те годы просто нормально пожить, больше не взваливая на себя заботы о судьбах мира, упорно отказывавшего СССР, потом и России в благодарности за эти заботы.
Забегая вперёд, отмечу, что, если и есть у крымского поворота какое-то положительное содержание, сводится оно к следующему: власть и народ получили быстрый и, в целом, усвоенный урок о непомерной цене возврата к имперским притязаниям, и данное политическое направление резко потеряло свою привлекательность. Но жадный репетитор, Жизнь, взяла с нас, с Украины, со всей северной цивилизации уж слишком большую плату за этот урок.
Так почему же столь стремительным и столь резким стало расставание с демократическими надеждами? Насколько это расставание бесповоротно?
Обо всём не скажешь. Остановлюсь лишь на том, что считаю главным.
1. Экономическая деградация 1970–1999 годов (несмотря на рост абсолютных показателей, СССР со второго места в мире по ВВП опустился к 1990 г. на седьмое, а по доле в глобальном продукте с 12.8% до 3.4% [1] [ См.: И. Кушнир. «Мировая экономика». Кстати, благодаря бурному росту цен на нефть доля России в 2008 г. тоже была около 3.4%, опустившись потом ниже 3%.] . Что намного хуже и, увы(!), актуальнее, быстро нарастало качественное отставание советской науки, промышленности, сельского хозяйства, строительства и сферы услуг от окружающего мира) к началу революции была далека от завершения и продолжение спада было неминуемо. В начале 1990 года на заседании Координационного Совета депутатского блока «Демократическая Россия» высказал свои сомнения: «Ребята, вот у нас вроде бы есть серьёзная возможность взять власть. А не рано ли? Ведь страна будет ещё какое-то время лететь вниз. Люди будут жить всё хуже. А коммунисты, которые всё разрушили, отскочив в сторону, будут на нас показывать пальцем, сваливать всю ответственность. И люди к этой мысли привыкнут. Может быть, подождать с приходом к власти, когда страна окажется на дне? И тогда с нами будут ассоциировать движение верх».
Еле дали договорить. То, что услышал в течение нескольких последующих минут, комплиментами явно не назовёшь.
Так мысль и сгинула. Отстаивать её не решился, тем более, что и сам был не уверен в своей правоте. Главный контраргумент был такой: сейчас есть возможность прийти к власти мирно, а через те два-три года всё полетит к чёрту, и голодная страна утонет в крови.
День, когда наша экономика достигла дна, хорошо известен: 17 августа 1998 года – настолько велика была инерционная масса советской экономической жизни, заметно проявлявшей себя [2] [Тут и милитаризация, и громадные негибкие предприятия, и неразвитая инфраструктура, и запущенная социалка и многое-многое другое.] и после фундаментальных реформ первой половины 90-х годов. Социалистическое народное хозяйство разваливалось тридцать лет [3] [Рост советской экономики в послевоенные годы был при убогом качестве, и том факте, что людям мало что доставалось (больше потреблял ВПК и политические проекты) – но, боюсь, это то, что нас снова ждёт. Развитие 50-х годов обусловлено послевоенным восстановлением, выходом потребителей из тюрем, массовым строительством, в т.ч. и дачным, возрождением подпольного предпринимательства. А также кооперацией с соцлагерем (дополнительный рынок сбыта). В общем «Оттепелью». К середине 60-х этот потенциал был исчерпан. Но тут возник Самотлор, потянувший по цепочке нефтянку, строительство. Давший денег на ВАЗ и многое другое. Поиграли с реформой Косыгина-Либермана. А потом чудеса окончились и началось «торжество социализма».] , прежде, чем нащупало точку отскока! Конечно, и ответственные за кризис коммунисты, и политические оппоненты «из новых», и народное мнение все беды записало на наш, демократов, счёт.
Так что упрёк демократии, что она повлекла развал экономики несправедлив. Впрочем, сами виноваты: нужно было ежедневно, ежечасно объяснять, какое наследие приходится расхлёбывать.
2. Но и своих ошибок мы наделали много. Из них главные – приватизация 95 года (залоговые аукционы и инвестиционные конкурсы «под своих»), финансовые глупости и преступления, породившие незаработанные сверхсостояния и гиперинфляцию, неспособность справиться в первое время с организованной преступностью, а затем – с разгулом коррупции в системе госуправления, отсутствие точной промышленной политики.
Народ, погружавшийся в нищету (часто – в результате намеренных действий предпринимателей, переводивших средства предприятий в свои офшоры, оставлявших людей без зарплаты и потом скупавших за бесценок акции у отчаянно нуждавшихся людей) видел, что при этом формируются громадные состояния у людей, не сделавших ничего полезного, скорее – приносивших ощутимы вред.
Этот фактор усугублялся национальной компонентой: первые годы в списках российских миллиардеров представители национальных меньшинств составляли большинство. И это не случайно: сказались сотни лет, в течение которых у русского человека отбивали охоту к инициативности и независимости от государства.
Тогда, размышляя об отдалённых последствиях недалёких побед, я написал в одной из наших «наколенных многотиражек», кажется, «Хронике» Виктора Миронова:
«Ниспроверженье коммунизма – не самая сложная из стоящих перед нами задач. С ней мы, как-нибудь, справимся. Гораздо тяжелее будет преодолеть многовековую традицию несвободы русского народа».
Не преодолели. В массе своей люди потянулись к «твёрдой руке начальника», избавившего их от ответственности и давшего при $100/bbl. на какое-то время самые благополучные годы в истории нашего народа. А собственные права показались чем-то таким ненужным!
3. Непомерные экономические тяготы привели к тому, что поражение коммунизма в «холодной войне» обернулось для людей ощущением собственного поражения. Это дало богатую почву реваншистским настроениям, усилению которых способствовал всплеск национализма в освободившихся от СССР республиках. Стремление поквитаться за годы национального подавления и одновременно монетизировать образ страдавших и страдающих от имперских поползновений метрополии вызвал в республиках рост негативных отношений к русскому населению, особенно – связанному с дислоцированными там силовыми структурами СССР. Буйства этих силовиков в Тбилиси и других местах Закавказья, Вильнюсе и Риге добавили аргументов местным радикалам и рикошетом – чувству русского унижения.
Уже на президентских выборах 91-го года это проявилось в успехе Жириновского. Потом были 93-й и карякинское «Россия, ты одурела», «Брат» и «Брат-2». Запрос на реваншизм становился всё сильнее и применительно к ближним окрестностям отлился в формулы «Сферы жизненно важных интересов», «Русского мира» и «Новороссии», а применительно к местам, не столь приближённым – в пугало «Угрозы НАТО», «С нами не считаются», «Их ценности нам чужды».
4. Запущенную Горбачёвым Антикоммунистическую революцию поручено было возглавить коммунистам. Это предотвратило глубокий демонтаж существовавших партийных структур и связей, позволило им быстро восстановиться в явном и неявном виде. Ни одни выборы, в которых, наряду с другими, участвовала партия, не допускавшая конкуренции в течение 72 лет, не могли быть честными: её фора была слишком велика и поддерживала живучесть угрозы: «Берегитесь! Если не мы, то эти…» Насколько плохо это сказалось на всей нашей политической жизни послереволюционных 25 лет – очевидно.
5. Важной причиной, отторгнувшей людей от демократии, стали стяжательство, нечистоплотность многих лидеров, выдвинутых демократическим движением, и эмиграция многих рядовых участников, носителей высоких ценностей и пустых карманов. Революция больно ударила по учителям и шахтёрам, врачам и учёным, тем, кто так энергично и бескорыстно её поддерживал.
6. Реакция наследует любой революции, это – естественно. Вопрос лишь в сроках и глубине возвратного движения. Я надеялся, что с 2012 года начнётся новая волна демократических преобразований. И ошибся. Теперь мне кажется, что мы вернулись в эпоху пожизненных правлений, которая продлится ещё лет 8–15. И ущерб, который это нанесёт нашей стране, будет громаден.
Таков краткий очерк причин. Теперь – о будущем.
Главное здесь – помнить о перстне Царя Соломона: «Всё проходит, и это пройдёт». В принципе, будущее видится достаточно ясно, если не считать возможности каких-то катаклизмов, всегда случающихся, но заранее неизвестно, в чью пользу.
В нынешнем виде российская экономика выглядит бесперспективно. Если снизившиеся цены на энергоносители подрывают её настоящее (сокращаются доля в мировом ВВП, бюджет, финансовые резервы, располагаемые доходы граждан и ёмкость потребительского рынка), то «крымско-донбасские» санкции (формальные и неформальные) разрушают её будущее (эмбарго на технологии, кредиты и инвестиции). Так что уже лет через десять мы станем выглядеть заповедником технологического утиля.
Средств покупать дружбу соседей из ближнего зарубежья, да и своих регионов-реципиентов уже и сейчас не хватает, а, как показывает практика, если у России нет средств платить за дружбу, рассчитывать на дружбу ей не стоит – только на силу. Других привлекательных черт у нас нет.
Так что раньше или позже станет вопрос, чем заменить стратегии имперской экспансии (уже доказавшей недееспособность) и особого российского пути вне партнёрств и альянсов.
Выбор невелик – либо сохранение разрыва с Западом и сближение с Китаем, либо восстановление отношений с Западом при одновременном сближении с Китаем.
В первом случае внутриполитическую стабильность можно будет поддерживать ещё долго, но при этом влияние Китая на российскую политику постепенно будет становиться доминирующим.
Во втором случае можно будет сохранить полноценный суверенитет, но придётся отказать власти в бесконтрольности и несменяемости.
Первый вариант полагаю более реалистичным.
Так что вольные и бурные «нулевые годы» ещё долго будут служить предметом критики, но никак не подражания даже в лучших их чертах – настоящей конкуренции идей, политических и лоббистских сил, ограничении власти, политических свободах.
Оставить отзыв