К истории Народно-Трудового Союза
Вынужденные предосторожности
Исполнительное Бюро в августе 1938 года решило приостановить работу Германского отдела - «не ожидая официального закрытия группы НТСНП в Германии». Дело в том, что на отдел Союза в Германии давили власти, требуя, чтобы он вошел в РНСД - Русское национал-социалистическое движение. Это и было причиной самозакрытия отдела: если бы его закрыли по распоряжению властей, он стал бы «запрещенной организацией» со всеми вытекающими последствиями для ее членов.
«С тяжелым и грустным чувством восприняли мы постановление Исполнительного Бюро о закрытии нашего Отдела в Германии, - писал Председателю Союза представитель НТС на Германию и член Совета НТС С. Субботин. - Мы отнюдь не думаем оспаривать правильность и целесообразность этой меры, считая ее, напротив, надлежащей и политически тактичной. Никто из членов Союза не поколебался в своих убеждениях и воззрениях; мы по-прежнему верны сердцем и умом высшим целям и исканиям нашего Союза».
Исполнительное Бюро, сообщая (19 августа 1938 г., в циркуляре Отдела НТС во Франции) о роспуске Германского отдела, особо подчеркнуло стойкость, непреклонность и принципиальность членов Союза в Германии, которые произвели сильное впечатление как в русской эмиграции, так и в международных кругах. По этому решению видно, что давление национал-социалистов было немалое. Но стойкость и принципиальность выделяли очевидно Союз среди других, этих качеств не проявивших.
Захват Австрии и Судетской области мог привести к международному осложнению, вплоть до войны. В связи с этим в сентябре 1938 года был спешно созван съезд Совета Союза, продолжавшийся три дня. К этому времени руководству - не только из упомянутой нами засекреченной брошюры, вынесенной членом НТС из типографии немецкого военного министерства, но и из других источников - были хорошо известны планы Гитлера относительно России и других «Восточных областей». Было ясно также, что рано или поздно предстоит война между Третьим Рейхом и Советским Союзом. Поэтому одной из основных задач этого съезда было определить позиции Союза на случай войны и решить, как использовать военные события для усиления освободительного процесса в России. Были разработаны подробные инструкции для групп Союза на случай обрыва связи «в случае наступления непредвиденных международных осложнений». Фактически в этом пункте было в более осторожной форме повторено то, что было уже сказано в циркулярном письме Исполнительного Бюро за полгода до этого (24 марта 1938 года):
«В случае внутренних крупных потрясений на родине, как и в случае внешнего открытого конфликта, Союз использует открывающиеся возможности для установления единства с нашим народом в его борьбе. Пути вклинения наших кадров в решающий момент будут. Группам членов Союза должно заботиться о своей годности и готовности».
В Союзе, начиная с 1934 года, велась интенсивная работа по созданию политической программы, но к 1938 году ее еще нельзя было считать законченной. Тем не менее, в создавшейся обстановке Совет посчитал необходимым: «вылить мировоззрение Союза в программные положения, (…) установки, долженствующие лечь в основу нового Трудового строя, и меры переходного периода, временные, но согласованные с существом нашего мировоззрения.
Мы несем Родине не реакцию, не слепую, звериную ненависть ко всему, что не нами сделано, не месть; мы несем мир и бережное внимание к голосу жизни. Мы несем освобождение от мук и гражданскую свободу».
Использовать оставшееся время...
К концу 1938 года НТС был уже - по зарубежным масштабам - довольно крупной политической организацией, насчитывавшей до 200 групп буквально во всем мире. На основе литературы, забрасываемой в Советский Союз, создавались группы и там, но как об их количестве, так и об их работе центр знал или мало, или чаще, - вообще ничего. И зачастую, как тогда, так и впоследствии, мы узнавали о работе нашей организации в России только из сообщений противника. Так, в декабря 1938 г. московская радиостанция им. Коминтерна заявила: «Захвачено в Москве восемь диверсантов Национально-Трудового Союза Нового Поколения. У них найдены программы и летучки Союза». (Программами были, очевидно, названы брошюры с программными положениями.)
«Эти восемь, а с ними и многие те, о которых не говорят, поверили и слились с нами в нашу общую борьбу за Россию, - писала газета «За Родину». (…) Сегодня умирают они, завтра, может быть, будет наш черед. Каждое великое дело требует жертв. Мы к ним готовы и не сойдем с нашего пути».
Слева направо: В.М. Байдалаков,
|
Руководство Союза спешило использовать оставшееся время, пока еще не прервалась связь между группами. Только за один 1938 год было созвано в европейских странах шесть поместных съездов с участием Председателя Союза В. М. Байдалакова или Секретаря Исполнительного Бюро М. А. Георгиевского. В зависимости от обстановки поместные съезды в некоторых странах проводились чуть ли не подпольно, в других же одновременно со съездом Союз устраивал открытые выступления. Пятый поместный съезд Югославского отдела проходил 12 и 13 июня 1938 г. в Белграде (в нем участвовало 250 членов Союза - из них 134 делегата от отделений и групп в провинции). На Шестом поместном съезде во Франции (11-13 ноября 1938 г.) было 70 делегатов. Пятый поместный съезд в Бельгии состоялся 26 и 27 ноября 1938 г.
Кроме того, в ноябре и декабре 1938 года и в январе 1939 года члены Исполнительного Бюро В. М. Байдалаков, М. А. Георгиевский и К. Д. Вергун побывали в 50 группах Союза в Европе.
Открытое провозглашение позиции НТС
Приближение больших событий ощущала вся русская эмиграция. Но реагировала на это по-разному: где-то царила паника, где-то неоправданный оптимизм. В эмиграцию из России перебралась и одна из главных причин проигрыша в гражданской войне - традиция держаться «подальше от политики» и как следствие этого недостаточно развитое, зачастую упрощенное и наивное политическое мышление.
В этот момент руководство Союза посчитало своей обязанностью обратиться к эмиграции с открытым программным выступлением. К нему готовились серьезно: отдельные положения отрабатывали специальные семинары, по переписке участвовали в работе члены разных отделов НТС. Трехчасовой доклад на тему «Иллюзии и действительность» в большом переполненном зале Русского дома в Белграде прочел 22 февраля 1939 г. В. М. Байдалаков.
«Грозные времена переживаем мы, - говорилось в докладе. - И недаром всполошилось и ожило российское Зарубежье. Есть серьезные основания для нашего беспокойства и нашей тревоги за будущее России. Наша страна рассматривается в возникающих проектах и планах как объект дележа. (…) Каковы сейчас реальные факты российской жизни? Где кончаются наши иллюзии и где подлинная действительность? (…) Можем ли мы и далее оставаться и быть далее только сочувствующими зрителями, или есть у нас возможность и помочь, и принять участие в борьбе? Это определить мы обязаны твердо и мужественно, строго отделяя существующее от чаемого, отказавшись от предвзятости и каких-либо миражей».
В докладе В. М. Байдалаков говорил о положении в Советском Союзе, о том, что не правы пессимисты, считающие, что России больше нет. Докладчик утверждал, что наш народ не принял коммунистическую доктрину, не принял коммунизм и коммунистическую власть, что он не сдался и борется где может и как может. Однако народ наш также не хочет и полного возврата к старому, о чем мечтают многие в эмиграции, а стремится к чему-то новому, что еще необходимо четко и ясно сформулировать в политическую программу.
Предостерегал он и от излишнего оптимизма: «Будут еще сидеть большевики и управлять, будут мучить и истязать и продавать Россию. По инерции они смогут продержаться долго. Будут сидеть до тех пор, пока не появится новая русская сила, которая их сметет и освободит страну. Эту спасающую силу может дать только нарождение широкого народного освободительного движения».
Эмиграции нужно себя готовить не к водительству в будущей России, как этого желают некоторые, а к служению ей, - говорилось в докладе. Необходимо отказаться от гордыни, которая еще бытует в среде эмигрантов. И далее В. М. Байдалаков бросил неожиданную для эмиграции мысль: «А что, если в какой-то сумасшедший день вы прочтете о восстании Н-ского военного округа и что некий комкор Сидорчук свергнул кровавую власть. (…) Что, не пойдем ли вместе с ним служить России?»
Для многих, считавших, что в «Совдепии» без внешнего вмешательства (которое явно готовилось и на которое многие надеялись) ничего подобного быть не может, мысль эта могла показаться фантастической. Но когда впоследствии появился ген. Власов, многие вспомнили: «Смотрите, это вроде ваш комкор Сидорчук!»
Докладчик коснулся и волновавшего тогда эмиграцию вопроса, связанного с зачастившей в немецкой печати «украинской проблемой»: «Зарубежье по праву встревожилось в связи с кампанией некоторой части иностранной печати по отторжению от России Украины».
Происходивший в эмиграции спор - куда и с кем идти, по мнению НТС, которое излагал докладчик, был « беспредметен, наивен и вреден (…) у русской совести может быть на это только один ответ: ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом. (…) Никто не отрицает, что борьба на два фронта: с завоевателями извне и с тиранией изнутри, будет весьма тяжелой (…), но не мы создаем внешние события».
Русские не раз проявляли и героизм, и жертвенность - и в период гражданской войны, и в период эмиграции, - говорилось далее, - многие и сегодня готовы отдать за Родину жизнь. Но не это сегодня главное: русским людям надо научиться побеждать!
Заканчивая, Председатель НТС сказал, что для служения России требуется, в первую очередь, отказаться от роли вершителя ее судеб, отбросить успокаивающие и соблазнительные самообманы и предвзятости и найти в себе мужество создать из себя рядового бойца за нее.
«Этот путь избрал Союз, и мы утверждаем, что он единственно правильный. Мы не зазываем в свои ряды, но каждый, кто идет по тому же пути - наш соратник! (…) Россию спасет русская сила, на русской земле, на каждом из нас лежит обязанность отдать себя делу создания этой силы».
В этом выступлении впервые так ясно и демонстративно была выражена идея Третьей силы, которую впоследствии излагали, в зависимости от обстановки и потребности, или обширно, как А. Казанцев (его книга так и называлась - «Третья сила»), или упрощенно-лозунгово («Ни коммунизм, ни национал-социализм, а национально-трудовой солидаризм!», «Ни Сталин, ни Гитлер, а Россия!», «Ни тех, ни других, хотим своих!»).
Нужно себе ясно представить тогдашнюю политическую обстановку в Европе и настроения в среде русской эмиграции, чтобы понять, что это последнее большое выступление НТС перед войной не только шло вразрез с многими бытовавшими тогда мнениями и настроениями, но было в достаточной мере рискованным для организации в целом. Хотя национал-социалистическая Германия не была названа вслух, каждому было понятно, о какой «иностранной печати» идет речь и что не Люксембург или Данию имел в виду Председатель НТС, говоря об «иноземных завоевателях».
ПредлОжение премьер-министра
В том же году, через три месяца после заключения договора между Гитлером и Сталиным, Советский Союз напал на Финляндию. Вскоре после этого в Белград приехал бывший министр финансов Временного правительства М. И. Терещенко. По его словам, он приехал по поручению «своего приятеля» премьер-министра Франции Даладье, чтобы выяснить вопрос, согласится ли НТС взять на себя политическое водительство освободительной армии в Финляндии, составленной из перебежчиков, пленных и русских эмигрантов, если Франция приступит к ее формированию?
Во время переговоров выяснилось, что для задуманной армии никакого «политического водительства» не потребовалось бы, поскольку предполагалось сломить большевиков голой силой, что замысел был не политический, а чисто военный. Участвовать в подобной операции руководство Союза отказалось, считая, что она заранее обречена на провал. Участие Союза в этой войне выразилось лишь в попытках облегчить судьбу попавших к финнам красноармейцев. Об этом, а также о необходимости внести в войну моменты пропагандно-политические, один из руководителей Французского отдела А. П. Столыпин вел переписку с маршалом Маннергеймом. Пытался помогать пленным и член Союза Л. П. Тимофеев, перебравшийся из Швеции, где он жил, в Финляндию.
Попытка переправить на Запад часть руководства
Руководство НТС было в достаточной мере осведомлено о том, что Гитлер будет проводить в отношении России колониальную и расчленительную политику, - не представляя себе, естественно, что в политику государства в двадцатом веке может входить поголовное уничтожение целых народов только за их «расовую принадлежность» или превращение целых народов в рабов, поскольку они «унтерменши». Впрочем, не представляли себе этого и правительства великих держав, которые, казалось, должны были обладать точной информацией. Для справедливости надо добавить, что об этих диких и кровавых планах не знало и большинство немецкого населения.
В своих прогнозах Союз переоценил мудрость и гибкость западных союзников. Предполагали, что в борьбе против Гитлера США, Великобритания и Франция окажутся в одном лагере с Советским Союзом, однако считали, что они будут хорошо знать, с кем имеют дело, и что союз этот будет весьма краткосрочным.
Перед руководством организации встала трудноразрешимая задача. В предстоящей войне надо будет перебрасывать в Россию кадры организации, а по возможности и ее руководство. Но туда в обход Германии никак не попасть. Следовательно, придется проводить сложные и небезопасные операции, используя немецкие возможности, но не допуская использования себя во вред России.
Одновременно необходимо было отправить на Запад полномочное представительство, которое должно было говорить от имени организации, а в случае ареста или гибели членов Исполнительного Бюро - не оставить Союз без руководства. Причем все это надо было провести в глубокой тайне, чтобы не проведало гестапо.
Группу, предназначенную для представительства Союза на Западе, должен был возглавить М. А. Георгиевский. Он, во-первых, был решительным противником каких бы то ни было контактов с немцами. К тому же, после переговоров в немецком Генеральном штабе в 1938 году он от имени НТС отказался от сотрудничества и был благожелательными офицерами предупрежден, что в случае войны между Германией и СССР ему следует опасаться ареста. (Мы уже говорили, что В. Нерсесян и С. Субботин, участвовавшие в этих переговорах, тоже были предупреждены и в 1939 году уехали из Германии.) К этим причинам добавлялась еще более важная: большой политический опыт и блестящие способности «Мага» (это было прозвище М. А. Георгиевского, произведенное из его инициалов).
В это время в Белград приехал молодой польский ученый и публицист д-р Владимир Стенкевский, который представился как негласный посланник польского правительства ген. Сикорского в Лондоне. Вместе с ним был выработан договор о сотрудничестве НТС с польским правительством в изгнании. По своим каналам В. Стенкевский переправил текст по назначению и вскоре сообщил, что договор в Лондоне одобрен и принят. (В договоре был пункт о переброске полномочной делегации НТС в Англию или США.)
Однако события пошли быстрее, чем ожидалось. В начале 1941 года принц Павел, бывший регентом при малолетнем короле Югославии Петре, подписал Берлинский пакт, то есть присоединил страну к союзу между Третьим Рейхом, Японией и Италией. Но вскоре после этого произошел военный переворот: возглавление армии свергло принца 27 марта 1941 г. Югославия перешла в лагерь западных союзников.
А через десять дней, в апреле 1941 г. без объявления войны в Югославию вошли немецкие, венгерские и итальянские дивизии - со всех сторон, из Австрии, Италии, Венгрии, Болгарии и Албании. Старая Югославия перестала существовать и была разделена на оккупационные зоны.
Членам Союза еще удалось нелегально перебросить В. Стенкевского в Турцию. Но группу М. А. Георгиевского перебросить не успели: ее путь был намечен через Грецию, а туда как раз спешно двинулись немецкие горные стрелки - выручать итальянцев, которые в 1940 году захватили Албанию и оттуда всё пытались покорить греков. Георгиевский спешно вышел из Исполнительного Бюро и удалился в свой домик в Земуне, невдалеке от Белграда, но уже в новосозданной Независимой Державе Хорватской - НДХ. Хоть независимость ее и была «липовой», но опасности там было меньше, чем в оккупированной Сербии. (В НДХ уехал и В. В. Шульгин, тоже имевший причины опасаться немцев, хотя бы из-за опубликованной незадолго до войны брошюры «Украинствующие и мы», где было сказано много нелестного о немецкой политике.)
Назначение запасного Исполнительного Бюро
Югославия была разделена на несколько оккупационных зон, и связь руководства была резко ограничена не только с другими странами, но и с югославской провинцией, где было немало групп НТС. Вот что писал вскоре после падения Югославии Д. В. Брунст в письме, отправленном оказией из Берлина начальнику Отдела в Бельгии: «Прежде всего о самом тревожном - положении ИБ (Исполнительного Бюро. -Я. Т.). Я не знаю, как им удастся выскочить из того тяжелого положения, в которое они попали. (…) На сердце у нас всех очень тревожно и беспокойно. Перед самым началом событий я получил от ВМ (Виктора Михайловича Байдалакова. -Я. Т.) уведомление, что в случае разрыва связи с ними обязанности ВМ выполняет Александр Эмильевич (Вюрглер - Я. Т.) с моей помощью. От Александра Эмильевича же получил уведомление, что он просит помочь также и Вл. Дим. (Владимиру Димитриевичу Поремскому - Я. Т.). Таким образом, в настоящее время ИБ заменено Алекс. Эмил., мною и Влад. Дим».
Это письмо было фактически сообщением о вступлении в действие запасного Исполнительного Бюро. В нем говорилось далее, что бельгийский, французский и чехословацкий (все теперь официально «закрытые») Отделы Союза объединены в один под руководством Д. В. Брунста.
Вскоре после этого А. Э. Вюрглер, в качестве исполняющего обязанности Председателя, удалил из тогдашнего названия организации - Национально-Трудовой Союз Нового Поколения - последние два слова (это впоследствии подтвердил своим решением Совет Союза, отменивший перед самой войной возрастной ценз. До этого в организацию не принимали родившихся ранее 1885 года).
Александр Эмильевич Вюрглер родом происходил из Швейцарии (в России, наряду с «русскими немцами», было также небольшое количество «русских швейцарцев»). Он родился в Екатеринославе (Днепропетровске) 25 августа 1901 г. В борьбу против большевиков включился будучи еще гимназистом. В 1920 году выехал в Швейцарию, где закончил среднее образование, а в 1923 году переехал в Берлин и поступил в Русский коммерческий институт, который закончил в 1928 году в звании доктора экономических наук. Студентом он продолжал политическую деятельность в кругах, из которых вышли кадры НТС. Из Берлина, закончив институт, он переехал сначала в Быдгощ, а затем - в Варшаву. Во второй половине тридцатых годов он возглавлял Союз в Польше и, как мы уже сообщали, совместно с офицерами польского Генерального штаба наладил переброску членов НТС в Советский Союз. Во время войны переправка людей в оккупированные области тоже лежала на нем. 23 декабря 1943 г. по приказу гестапо А. Э. Вюрглер был убит на улице Варшавы двумя работниками русского «Фертрауенсштелле» - официально признанного немецкими властями представительства русской эмиграции. Есть подозрения, что убийцы были засланными в гестапо энкаведистами: в гестапо во время войны их было заброшено немало; но прямых доказательств этому пока нет.
Настроения молодежи
Нажимая на спуск, стрелок, естественно, знает, что сейчас произойдет выстрел. Но, тем не менее, выстрел всегда в какой-то степени неожидан. Так и начало войны с Советским Союзом было если не неожиданностью, то психологическим шоком.
Основные места скопления русской эмиграции в Европе - Париж, Прага, Белград, Брюссель - были в зонах немецкой оккупации (не говоря уже о Берлине). По распоряжению военных властей все русские политические и общественно-патриотические организации прекратили свою работу. Староста нашей Сокольской организации в Белграде ген. Ткачев, тот самый, который командовал врангелевской авиацией в Крыму, вызвал к себе нескольких человек и тихим голосом сообщил, что Сокол прекращает свою деятельность. И еще тише добавил, посмотрев каждому в глаза: «Немцы вообще не любят, когда произносят это слово - Россия». Старик был очень красив: седые густые волосы, седые свисающие усы, сухощавое лицо с тонким орлиным носом, стройная фигура джигита. Через много лет, читая максимовские «Семь дней творения», я безошибочно по описанию узнал его в одном из обитателей советского сумасшедшего дома...
Не прекратили своей деятельности только Союз и руководимая членами Союза скаутская молодежная организация. Тайной это, конечно, не оставалось. Преподававший у нас Закон Божий о. Георгий Флоровский - прозванный нами Летучим Голландцем за греческого покроя подрясник с широченными рукавами, которыми он размахивал, как крыльями, - как-то на уроке вместо своего предмета занялся погромом марксизма, и на вопрос, что на эту тему можно почитать, помолчал, потом конспиративно улыбнулся и ткнул в меня своим длинным пальцем: «Спросите у Трушновича, они недавно опубликовали на эту тему брошюру».
А где-то под конец войны (я успел получить аттестат зрелости, недобровольно чинить взорванные партизанами железнодорожные пути с группой ребят, отказавшихся идти в Русский охранный корпус, поработать на стройке) моего одноклассника В. Лябаха, будущего о. Викторина, и меня пригласили работать воспитателями в гимназию, которую мы закончили за два года до этого. Вскоре меня вызвал директор, б. полковник Генштаба Б. Сергиевский: «Я знаю, что ваш Гижицкий проводит занятия со своими скаутами, что они ходят куда-то в лес, поднимают там русский флаг, поют русские песни. Ты, будь добр, ходи вместе с ними, смотри, чтобы они не очень того... А если немецкий патруль, то скажи, что это от гимназии, что я, мол, в курсе дела».
Действительно, ходили за Белград, в лес на «Седьмой километр». Поднимали трехцветный флаг, проводили занятия. И - какое там «пели» - орали во всю глотку «С юга до Урала ты со мной шагала партизанскою тропой!» Надо сказать, нам повезло: в том месте могли оказаться как немецкие патрули, так и титовские партизаны. Может быть, Господь Бог хранил нас ради левофлангового озорника Ваньки - будущего монаха Иосафа, скончавшегося не так давно на Святой Земле?
Сложные пути в Россию
В эмиграции началось движение: люди понимали важность наступившего момента, понимали, что надо что-то делать. Но что? Знали, что немцами двигают корыстные шовинистические цели, но считали, что в начавшейся схватке коммунизм рухнет. Так тогда думали миллионы людей, и, судя по его поведению в начале войны, так думал и сам Сталин. Руководство НТС свои суждения высказывало осторожно: сейчас, мол, рано судить, будущее покажет. Только М. А. Георгиевский сразу же в первый день, 22 июня 1941 г. сказал: «Немцы войну, конечно, проиграют».
Массы эмигрантов стремились принять участие в борьбе против большевиков. Ген. Архангельский, возглавлявший тогда РОВС, начал было переговоры с немцами, но поняв, чего они хотят, прекратил. А ген. Деникин с самого начала считал, что вести подобные переговоры не имеет смысла. Но немало участников Белого движения являлись по собственной инициативе в немецкие комендатуры, предлагая свою помощь в борьбе против большевиков.
В этом плане у Союза не было колебаний: решение в случае войны идти по своему собственному российскому пути было принято еще в 1938 году. Теперь надо было начать его осуществление. Наилучшим решением было бы перенесение центра на русскую землю, пусть временно оккупированную. Но осуществить это, не пройдя через Германию, не было возможности. Поэтому в Берлин было направлено несколько членов Союза, поступивших, с помощью членов организации в Германии, на работу в немецкие фирмы (чаще всего строительные). Без этого невозможно было получить проездные документы и, главное, продуктовые карточки. Вскоре один за другим на «липовые» работы выехали в Берлин члены Исполнительного Бюро, которое таким образом до некоторой степени улучшило возможности связи между группами Союза.
Вскоре в Россию разными путями стали перебираться члены Союза. Чтобы показать, насколько сложными были иногда эти пути, закончим рассказом о том, какими трудностями был обставлен путь в Россию члена НТС Ю. Изместьева.
Ю. Изместьев, участвовавший в Белой борьбе с 16-летнего возраста, в эмиграции был чиновником государственного югославского банка в Черногории, откуда с началом войны перебрался в Белград. Вскоре туда приехал представитель организации Тодт (полугражданская-полувоенная строительная организация), который набирал работников для постройки дороги Киев-Астрахань (такой «дальновидности» не надо удивляться: мне в те годы довелось видеть человека в изобретенной немцами форме будущего московского почтамта!).
Набралась большая группа, в которой, кроме членов НТС, были также члены организации ген. Туркула. Поезд двинулся через Вену на Киев, но почему-то оказался в Берлине. Там группе заявили, что в Киев они не поедут, а могут или возвращаться в Белград, или искать работу в Берлине. Все члены НТС остались в Берлине, надеясь впоследствии проскочить дальше в Россию.
Вскоре Ю. Изместьеву сказали, что Дрезденский банк намеревается открыть отделение в Одессе. Узнав, что Изместьев - банковский чиновник, знает русский язык и когда-то жил и учился в Одессе, директор банка пришел в восторг. Но через несколько дней пришел отказ.
Ю. Изместьев отыскал торговую фирму, которой нужен был бухгалтер на «востоке». Там тоже обрадовались: «Именно такой человек нам нужен!» Но когда при оформлении выяснилось, что Ю. Изместьев - русский эмигрант, ему отказали. И пояснили, что вначале немцы ничего не имели против поездки эмигрантов на оккупированную территорию, но потом выяснилось, что, попав туда, они «объединяются с местным населением». После чего было решено эмигрантов в Россию не пускать. В другом месте ему впоследствии объяснили этот запрет иначе: эмигранты, мол, патриоты России, а русский патриотизм для немцев опаснее коммунизма, так как бороться против него гораздо труднее, чем против коммунизма.
Изместьев работал в Берлине уборщиком, затем в типографии, продолжая попытки пробиться в Россию, но удалось ему это только в 1943 году.
Подобный извилистый путь был за спиной почти у каждого русского эмигранта, оказавшегося в годы войны на родине.
"ПОСЕВ" № 5 2000 г.
Оставить отзыв