Помощь при подготовке настоящего текста оказали К.М. Александров, Р.Г. Гагкуев, В.Э. Долинин, Р.В. Полчанинов и С.М. Пушкарев, за что автор вводной статьи и составитель сборника им благодарны.
1. После революции 1917 года в России
Сопротивление установленной Лениным власти не прекращалось – от генерала Корнилова до академика Сахарова. Цель – преодоление тоталитарной диктатуры и построение свободного общества – оставалась единой, но формы сопротивления менялись в зависимости от политических условий.
Против большевиков сразу после Октябрьского переворота восстали юнкера в Петрограде, «белая гвардия» в Москве, вооруженные отряды в пятнадцати других крупных городах – но безуспешно. Люди не хотели гражданской войны, предстояли выборы в Учредительное собрание. Большевики их проиграли, получив 23% голосов, и Учредительное собрание разогнали. Всю весну 1918 г. эсеры и меньшевики пытались оттеснить большевиков от власти путем выборов в местные советы и забастовок. Но непокорные советы разгонялись, забастовки подавлялись фанатиками идеи «насилие решает всё».
Однако убийства казаков и угрозы расстрелов в адрес чехословацких легионеров повернули две эти ранее нейтральные силы против большевиков. В мае–июне 1918 г. советская власть рухнула на Дону и по всей Сибири. Добровольческая армия генералов Алексеева и Корнилова – поначалу 4 тыс. человек в Кубанских степях – перестала быть одинокой.
Весной 1919 г., наступая с Урала, белые взяли Пермь, а наступая с Дона, взяли Харьков и Царицын, обороной которого руководил Сталин; закрепились на Севере, откуда иностранные войска ушли, и на Северо-Западе, где гарнизоны балтийских фортов перешли к белым. Но в руках красных оставались две трети населения и главные военные запасы царского времени. Жесткие меры мобилизации привели боевые части Красной армии к пятикратному превосходству над белыми, хотя число бежавших оттуда дезертиров превысило численность всех белых войск. У наступавших с окраин белых возможности мобилизации были ограничены, и они пополняли свои части пленными красноармейцами.
В конце июля 1919 г. красные нанесли решающее поражение белой Сибирской армии под Челябинском, в октябре – Вооруженным силам Юга России под Орлом и Северо-Западной армии под Петроградом. Исход первой фазы Гражданской войны был решен. Через полгода белые оставили Новороссийск, но целый год, пока Красная армия воевала с Польшей, не отдавали Крым, откуда Врангель прорвался к Донбассу. На Дальнем Востоке белые держались до ноября 1922 г.
С отходом белых армий в изгнание решающую роль в сопротивлении переняли крестьянские восстания: Тамбовское, Западно-Сибирское, Воронежское и десятки других, менее крупных. Решающим стало Кронштадтское восстание в марте 1921-го, заставившее Ленина отказаться от форсированного прыжка в коммунизм и принять экономическую программу меньшевиков. Но предстояли еще голод, вызванный конфискацией зерна и унесший миллионы жизней, и ленинская атака на Церковь.
Расцвет новой экономической политики в 1924–1925 гг. принес успокоение, крестьяне стали выдвигать своих людей в местные советы, однако вооруженные вылазки продолжались в Белоруссии, на Северном Кавказе и в Средней Азии. Гражданское противостояние вели братства в защиту Церкви, группы молодежи (в том числе скауты) и культурные объединения. Власть видела в деятельности этих организаций контрреволюцию, и число заключенных на Соловках росло.
Когда Сталин возобновил принудительное изъятие зерна, усилилось и вооруженное сопротивление: в 1928 г. крестьяне убили 700, в 1929-м уже 1300 представителей советской власти. Сталин ответил раскулачиванием и сплошной коллективизацией, которые привели к «второй гражданской войне» на селе. Власть погасила её «голодомором» 1933 г., унесшим новые миллионы жизней.
После ужасов коллективизации многие в Красной армии пытались поднять восстание, например командир Артем Нахаев в одной из московских дивизий в августе 1934 г. Но всеохватный сыск и террор делали эти попытки тщетными.
Коллективизация не только озлобила население против советской власти, но и внесла раскол в круг сторонников Сталина. Мартемьян Рютин, секретарь одного из московских райкомов, написал политическую программу, требующую отмены принудительной коллективизации, замедления темпов индустриализации и отстранения Сталина от власти. Рютина вскоре арестовали, но в 1934 г., на XVII съезде компартии 24% делегатов проголосовали против Сталина. Вождь не знал имен своих противников, но использовал «великую чистку» 1937–1938 гг., чтобы расстрелять (на всякий случай) 56% делегатов XVII съезда. Всего по решению Сталина было расстреляно 44,5 тыс. человек из партийной элиты, а также 107 тыс. служителей Церкви, духовенства и мирян, сотни тысяч участников Белого движения и иные «остатки враждебных классов». Всего, по официальным данным, за два года по политическим причинам было расстреляно 682 тыс. человек, а число заключенных в тюрьмах и лагерях достигло 2,7 млн.
Страну сковали отчаяние и страх: борьба с этой властью внутренними силами представлялась невозможной, оставалась одна надежда на внешнюю силу, т.е. на войну. Этим объясняются хлеб-соль и цветы, с которыми население в 1941 г. во многих местах встречало немцев, и массовые сдачи в плен. В таких условиях произошла встреча внутрироссийской оппозиции с зарубежной.
2. В Зарубежье
Ураган Гражданской войны 1917–1922 гг. разнес по миру 1,2 млн россиян, не пожелавших покориться советской власти. Кроме того, около 0,8 млн очутились за границей, никуда не уезжая, – на положении русских меньшинств в новых государствах на окраине бывшей Империи. Те и другие вместе составили Зарубежную Русь. Эта страна, без правительства и территории, стала на время домом свободной русской культуры, получившей мировое признание. Политическое кредо выразил Всезарубежный съезд 1926 г.: «Коммунизм умрет, Россия не умрет!» и «СССР – не Россия!»
Покидая страну не сдавшись большевикам, белые считали, что отступают за границу для продолжения борьбы. Чтобы сохранить кадры, генерал П.Н. Врангель основал в 1924 г. Русский общевоинский союз (РОВС), крупнейшую организацию Зарубежья. Но реальные возможности вооруженной борьбы были невелики, хотя состоялись и рейд генерала Пепеляева в Якутию 1923 г., и более поздние бои казаков с Красной армией на маньчжурской границе.
В 1923 г. эмигранты убили Воровского, главу советской делегации на Генуэзской конференции, а в 1927-м – посла в Польше Войкова. Обвиненных по первому делу белых офицеров М. Конради и А. Полунина швейцарский суд оправдал, признав советскую власть преступной; по второму делу восемнадцатилетний Борис Коверда отсидел 10 лет в польской тюрьме. Эсер-террорист Борис Савинков пытался создать боевую организацию в западных областях СССР, но погиб в тюрьме. Основанное в 1922 г. Братство русской правды (БРП) годами держало связь с партизанами Зеленого Дуба в Белоруссии и повстанцами на Дальнем Востоке. В 1927 г. выяснилось, что монархическое подполье «Трест» в Советской России – на самом деле креатура чекистов. Чтобы показать, что чекисты не всесильны, группа капитана Виктора Ларионова в том же году взорвала партийный клуб на Мойке в Ленинграде и вернулась в Финляндию. Но следующие боевые группы «кутеповцев» – Марии Захарченко-Шульц (чье имя носил девичий отряд скаутов в Праге) и других – погибли. В начале 1930-х гг. советская агентура проникла в БРП и РОВС, и их деятельность в СССР прекратилась.
В любом случае одиночные действия не могли серьезно пошатнуть советскую власть, для этого требовалась общая концепция её падения. Сперва возникли две такие концепции. Партийная эмиграция – меньшевики, эсеры, кадеты – ставила на постепенную эволюцию советской власти. Врангель полагал, что эта власть на эволюцию неспособна и может только загнивать. Военная эмиграция знала учение Ленина о неизбежной войне Советской республики с капиталистическим миром и рассчитывала на «весенний поход» – по существу, на иностранную интервенцию.
Молодежь чуждалась эмигрантских политиков – и левых, и монархистов, – чьи ошибки привели к крушению России. С военными отношения были ближе, однако их совет «не философствовать, а заниматься спортом и слушать старших» тоже не удовлетворял. Эволюция советской власти представлялась маловероятной, военная интервенция – вовсе нежелательной. Тем более что и то, и другое требовало не действий, а только пассивного ожидания. Но молодежь жаждала действий, и в ее среде возобладала третья концепция – Национальной Революции. Вспоминались слова Герцена о том, что и социализм со временем будет свергнут грядущей, «неизвестной нам революцией». Интернационализм Октября должен быть преодолен внутренними силами во имя новой национальной идеи. Но какой?
В среде зарубежной молодежи сложилось несколько «пореволюционных» политических течений, в том числе младороссы с лозунгом «Царь и Советы» и русские фашисты с лозунгом «Бог, Нация, Труд». Но младороссы вскоре перекочевали в лагерь советских патриотов, а фашистов дискредитировала гитлеровская политика. Войну пережили одни солидаристы, они же НТС. О нем и пойдет речь далее.
3. Ранние годы НТС
Предыстория НТС вплотную примыкает к истории Белого движения. Ее началом принято считать создание в 1924 г. чинами армии генерала Врангеля, работавшими на руднике Перник в Болгарии, молодёжного кружка. Выброшенные на чужбину молодые люди стремилась к общению, и на Балканах возникло несколько таких кружков. В Югославии они образовали Союз Русской Национальной Молодежи (СРНМ); его цель, согласно Вестнику «Наше будущее» № 1 за 1926 г., – «объединение молодежи для создания сильного телом и духом кадра, готового к жертвенному служению Родине». В Болгарии сложился аналогичный Национальный Союз Русской Молодежи (НСРМ). Выезд части его членов во Францию способствовал появлению кружков «национально-мыслящей молодежи», как она себя называла, там, а затем и в других странах. В 1928 г. началась подготовка к их слиянию. Собравшись в 1929 г. в Велико-Тырново, НСРМ объявил: «Мы зовем в свои ряды всех, кто исповедует наш девиз: “Нам нужна Великая Россия, мы должны быть достойны ее”. Нашим знаменем должен быть образ генерала Корнилова, и мы должны помнить, что в борьбе с большевизмом нет места ни партийности, ни классам».
После рабочего совещания, состоявшегося в июне 1930 г. в Сен-Жюльене (Франция), с 1 по 5 июля в Белграде, в помещении Русского офицерского собрания прошёл учредительный съезд Национального Союза Русской Молодежи. Присутствовали делегаты из Болгарии, Голландии, Франции и Югославии. После съезда в Союз вошли группы из Бельгии, с Дальнего Востока, из Латвии, Польши, Эстонии и Чехословакии. Руководивший организацией Совет поначалу состоял из выборных председателей по странам, но III Съезд в 1934 г. эту практику отменил, и до 1946 г. Совет сам определял свой состав. Затем был принят показавший свою устойчивость принцип, подобный структуре академии наук: Совет определяет состав Руководящего Круга (около 100 человек), а они из своей среды выбирают Совет.
Съезд 1930 г. избрал председателем Совета герцога С.Н. Лейхтенбергского, участника юнкерского восстания в Петрограде, а председателем Исполнительного Бюро – хорунжего Донского казачьего войска Виктора Михайловича Байдалакова. В 1933 г. он стал Председателем Совета и оставался им до начала 1955-го. Исполнительное Бюро с 1932 по 1941 г. фактически вел его секретарь Михаил Александрович Георгиевский, профессор древних языков, дипломат и мыслитель.
Название «Национальный Союз Русской Молодежи» через полтора года заменили более солидным – «Национальный Союз Нового Поколения». Как представителей нового поколения Устав определил лиц, родившихся после 1895 г. Старшим предлагалось вступать в Комитеты содействия, возникшие в разных городах Европы.
Место «нового» поколения в родословной России во многом определилось тем, что сын премьера Петра Столыпина Аркадий много лет руководил НТС во Франции; сын генерала Василия Болдырева, главкома войск Уфимской Директории в 1918 г., Константин возглавлял НТС в США; деятелем НТС был и сын депутата IV Думы Василия Шульгина Дмитрий.
Смена названия на Национально-Трудовой Союз Нового Поколения (НТСНП) в 1934 г. была связана с развитием идей Союза. «Идеологические положения» 1930 г. видели будущее страны «в твердом согласовании с преемственностью исторического развития России, с ясным учетом как достоинств и заслуг, так и ошибок и недостатков прошлого, равно как и фактов настоящего, однако без преклонения перед последними». Следовали 6 пунктов о «твердой центральной власти, стоящей над партиями и классами»; о «личных свободах и равенстве перед законом»; о «здоровом эгоизме во внешней политике»; о «широкой национально-культурной самодеятельности» народностей России; о «крепком мелком землевладельце-собственнике»; о «свободе экономических отношений» при активной политике государства в отношениях между трудом и капиталом и заботе о малоимущих.
В политическом спектре члены Союза чувствовали себя «ни справа, ни слева, а впереди»: «мы не либералы, но и не фашисты», – и исповедовали «идеализм, национализм, активизм». Идеализм означал служение ценностям, а не самоудовлетворение; национализм – любовь к российской нации; активизм – жизнь по евангельским словам «вера без дел мертва».
Книга г.К. Гинса «На путях к государству будущего: от либерализма к солидаризму» вышла в 1930 г. одновременно с основанием Союза, но на другом конце света, в Харбине. К 1934 г. обозначились черты Национально-трудового солидаризма: национальная солидарность разных народов России в противовес пролетарскому интернационализму и трудовая солидарность разных слоев общества в противовес классовой борьбе.
С началом 1940-х гг. слова «Нового Поколения» из названия выпали, а в 1957-м, в угоду принятому в СССР словоупотреблению, Национально-Трудовой Союз был переименован в Народно-Трудовой Союз (российских солидаристов). Его эмблемой с 1934 г. служил начертанный на трехцветном щитке трезуб – родовой знак Владимира Святого, основателя христианской государственности на Руси, которым пользуются и украинцы.
Тридцатые годы были в НТС временем интенсивной учебы. Центральная комиссия по организации внутренней работы (ЦКОВР) в Белграде готовила и рассылала на места конспекты по курсу Национально-политической подготовки (НПП) на темы от «Идеализма и материализма» до «Административного устройства СССР». В шутку эти конспекты называли зелеными романами – по цвету обложки. Кроме шуток, Устав 1934 г. требовал сдачи экзамена по курсу НПП для получения звания Действительного члена Союза. В круг рекомендованного чтения входили «Журнал волевой идеи “Русский Колокол”» И.А. Ильина, «Новое средневековье» Н.А. Бердяева, «Духовные основы общества» С.Л. Франка и другие труды христианской общественной мысли.
С 1930 г. в эмигрантских газетах появились колонки Союза, а в марте 1932 г. в Софии начала выходить своя ежемесячная газета «За Россию». Под советским давлением ей пришлось менять название («За Новую Россию», «За Родину»), однако газета, ставшая двухнедельной, выходила в Белграде до декабря 1940-го, когда Югославия установила дипломатические отношения с СССР. Издавал Союз и книги: в Болгарии – знаменитый репортаж бежавшего из СССР И.Л. Солоневича «Россия в концлагере» (1936) и книгу М.З. Никонова-Смородина «Красная каторга» (1938); в Эстонии – философа И.А. Ильина; в Югославии – экономиста А.Д. Билимовича и юриста Е.В. Спекторского.
Объединяющей силой молодого Союза был «союзный дух» – дух взаимной поддержки, безоговорочного доверия друг к другу и совместной работы на благо дела. Союз называли «семьей»: новых членов принимали «в семью». Возрастная близость «новопоколенцев» и чужеродное окружение усиливали взаимную спайку.
В Союзе состояли люди разных вероисповеданий, в том числе мусульмане и буддисты, но большинство естественно тяготело к Православной Церкви; многие участвовали в приходской жизни. После войны члены Союза основали действующий поныне приход св. Николая во Франкфурте-на-Майне и другие приходы. В новом веке «Посев» издал первый календарь (на 2004 год) с иконами новомучеников и исповедников российских. Союз учил служению, и верующие люди считали свое служение России через Союз формой служения Богу, несением социальной ответственности христианина. Те, кто имели к этому призвание, со временем принимали духовный сан – для прямого служения Богу. По подсчетам о. Кирилла Фотиева, путь члена Союза в Зарубежье прошли почти три десятка священников и три епископа.
К концу 1930-х гг. Отделы и Представительства НТСНП имелись в 17 странах, включая Австралию, Южную Африку и США. Общее число членов оценивается в 1560 человек; картотека с полными данными ради безопасности была уничтожена в годы войны.
Тогда же сложилась и церемония приема в Союз: вступающий пишет свое обещание на бумажке, которая тут же сжигается – чтобы не оставалось улик. О вступлении знают (помимо вступившего) лишь принимавший обещание и двое поручителей. До войны и после выхода из подполья вступающий, кроме того, заполнял короткую анкету с личными данными. На территории СССР после войны и до 1990 г. допускался самоприём, потом короткое время работала Центральная приемная комиссия.
4. Проникновение в Россию
Помимо открытой издательской работы НТС осуществлял и секретную – выпуск листовок для заброски в СССР. Этим, в частности, занималась «Льдина» – секретная группа журналистов, в 1937–1939 гг. работавшая в Фалькензее под Берлином. Их основной задачей был анализ советской прессы, который они выполняли для японцев, финансировавших это начинание. Руководство НТС тоже получало их сводки. Изданные же на «Льдине» листовки поступали местным группам, члены которых передавали их на советские суда или вкладывали в грузы, следовавшие в СССР. Об одном из последствий засылки сообщила радиостанция им. Коминтерна 6 декабря 1938 г.: «Захвачено в Москве восемь диверсантов Национально-Трудового Союза Нового Поколения. У них найдены программы и летучки Союза». Подробности дела скрыты в архивах КГБ. Неизвестно, относился ли к этой группе Константин Метелкин, 23 лет, курсант школы Мосавтотранса родом из Томска; он арестован 21 марта 1938 г., расстрелян 16 июня по делу НТСНП. Такие ячейки Союза возникали и в других местах.
Попытки членов Союза самостоятельно проникнуть в страну при посредстве существующих организаций БРП и РОВС окончились трагически. В 1932 г. погибли шесть человек, самовольно решивших идти из Латвии по каналам БРП. Приехавший расследовать дело М.А. Георгиевский обнаружил в руководстве БРП советскую агентуру, пытавшуюся подчинить себе и группу Союза. Потому-то и было отменено введение выборных лиц в Совет Союза. Осенью 1933 г. на румынской границе погибли члены Союза Петр Ирошников и Михаил Флоровский, шедшие при помощи РОВС. Год спустя двое других пробовали перейти финскую границу и, еле избежав засады, вернулись. Они убедили руководство НТС в наличии советской агентуры в верхах РОВС. Лидеры НТС в Париже, видя и другие признаки, пять раз предупреждали начальника РОВС генерала Е.К. Миллера, но тот отказывался верить «наветам» на генерала Н.В. Скоблина, пока сам в сентябре 1937 г. не был похищен чекистами. В 1935 г. в Иркутске были расстреляны перешедшие маньчжурскую границу при помощи местного БРП Иннокентий Кобылкин, Евлампий Перелядов и Борис Оленников.
После гибели одиннадцати человек руководство НТС отказалось от оперативных связей с БРП и РОВС и осудило их «голый активизм». Советская власть, по аналогии с боевиками БРП и РОВС, принимала ходоков НТС за террористов, которыми они никогда не были. Газета «За Россию» еще в июне 1933 г. в обращении «К новому поколению России» выступила против низового террора. Главное для подготовки Национальной Революции – распространение идей. Однако убийство Кирова газета одобрила, вызвав шквал советских протестов и демарши Литвинова в Женеве против «укрывательства подобных бандитов».
Собственные пути через советскую границу были найдены при помощи двух офицеров царской армии Ричарда Враги (Незбжицкого) и Б.Н. Ильяшевича, служивших в разведывательном отделе польского Генерального штаба. Как и в отношениях с другими разведками, НТС ставил условия: 1) никакой информации военного характера и 2) сохранение собственной политической независимости, в том числе тайны своих контактов. Поляков это устраивало; у них были общие с НТС вопросы: техника перехода границы и повседневного пребывания в СССР, настроение населения, возможность подпольной деятельности.
Летом 1938-го через польскую границу двинулись первые ходоки НТС. Трое были убиты советскими пограничниками: Владимир Бабкин, Софроний Спица и Константин Гурский. Один вынужден был вернуться. Но двое прошли благополучно: Г.С. Околович и А.Г. Колков. Четыре месяца провели они в СССР: изучали обстановку, побывали во многих городах, устраивались на работу. Перед отъездом Околович рискнул встретиться со своей сестрой в Ленинграде. Та месяц молчала, потом донесла. Был объявлен всесоюзный розыск, но к тому времени Околович уже находился в Польше. Он возглавил закрытую работу НТС и стал готовить следующие группы. Летом 1939 г. пятеро благополучно перешли пограничную полосу; троим пришлось вернуться. Двое из них, уходя от погони, укрылись в воде, и их документы размокли. Владислав Конява-Фишер из Чехии был ранен в перестрелке и подорвал себя гранатой.
С началом войны, в сентябре 1939 г., Околович перевел секретные операции из Варшавы в Бухарест, за взятку перейдя границу Румынии. Вскоре там открылась возможность проникновения в СССР благодаря обмену населения на занимаемых Красной армией территориях. С июля 1940-го еще десять человек перешли границу.
Судьба пяти перешедших летом 1939 г. сложилась так:
Анатолия Чупрунова призвали в Красную армию; он попал в плен, служил переводчиком при бригаде Каминского, встретился с НТС в Варшаве, но заболел туберкулезом и в 1944 г. был вывезен санитарным поездом в Германию, где след его потерялся.
Виктор Авчинников, в прошлом врангелевский офицер, работал плотником на постройке трамвайного депо в Воронеже, где и был арестован. Расстрелян 6 июля 1941-го.
Василий Дурново тоже обосновался в Воронеже. Учился на курсах вагоновожатых в трамвайном депо. Арестован; расстрелян 6 июля 1941-го.
Петр (Бага) Берегулько на границе попал в перестрелку (из-за которой его напарник М. Бржестовский вернулся назад), и о его дальнейшей судьбе можно было только гадать… Как выяснилось, Берегулько ушел вглубь страны и, побывав в Горьком, отправился, будучи уроженцем Владивостока, к Тихому океану. Арестован в Петропавловске, расстрелян 6 июля 1941-го.
Александр Колков, шедший вторично, обосновался в Днепропетровске, работал слесарем. Арестован в январе 1940-го, расстрелян 6 июля 1941-го.
Судьбы десяти перешедших летом 1940 г. таковы:
Иван Хлобыстов обосновался в Смоленске, где встретил членов Союза, пришедших туда при немецкой оккупации. После ухода немцев был призван в Красную армию, участвовал во взятии Берлина, служил в оккупационных войсках, восстановив связь с НТС. После демобилизации жил в Горьком, вел группу НТС, раскрытую позже в результате доноса. По-видимому, умер в тюрьме.
Владимира Чеботаева арестовали осенью 1940 г., вскоре после перехода границы. Чекисты его перевербовали, и он с ними работал. Под псевдонимом Иван Дорба написал пасквильные романы «Белые тени» («Молодая гвардия», 1981) и «Под опущенным забралом» (там же, 1985); получил премию им. Андропова. Умер в 1998 г. в Москве после длительного паралича.
Евгений Ольшевский – обосновался в Днепропетровске, где и был арестован; расстрелян 6 июля 1941-го.
Георгий Рогальский, вопреки правилам, дал о себе знать с юга России, написав открытку своей знакомой. Арестован в ноябре, расстрелян 6 июля 1941-го.
Василий Леушин – арестован 20 ноября 1940 г., вскоре после перехода; расстрелян 6 июля 1941-го.
Дмитрий Лукницкий арестован по месту жительства, в Черновцах на Буковине, где работал грузчиком. Расстрелян 6 июля 1941-го.
Евгений Акулов, работавший шофером Укрглавлесснабсбыта, также арестован в Черновцах; расстрелян 6 июля 1941-го.
Дмитрий Потапов – задержан при переходе границы, расстрелян 6 июля 1941-го.
Мария Сергеевна (Машута) Дурново-Казнакова арестована со своим мужем Георгием Казнаковым 20 ноября 1940 г., вскоре после перехода границы, и 26 февраля 1942-го вместе с мужем приговорена к расстрелу.
Итак, из 15 человек, удачно перешедших границу в 1939–1940 гг., лишь 2 избежали ареста,1 перешел на сторону советской власти, а 12 расстреляны. Об их судьбе семь десятилетий ходили одни домыслы. Только в 2012 г. С.А. Кривошеев выяснил по архивным данным НКВД, что все они осуждены Военной Коллегией Верховного суда СССР по ст. 58 УК РСФСР, уже в условиях войны. Все были лицами без гражданства, большинство – 1906–1913 гг. рождения, т.е. они покинули Россию детьми.
К 1940 г. – помимо добровольцев, пошедших через границу, – намного больше членов Союза оказалось под советской властью не по своей воле, в результате присоединения к СССР Прибалтики и восточных областей Польши. Они никакими «эмиссарами» не были, их арестовывали у себя дома, часто потому, что как члены НТС они состояли на учете в местной полиции. По Эстонии есть сведения о 15 арестованных членах Союза летом и осенью 1940 г.; большинство их расстреляно в Ленинграде после начала войны [2] . Двое получили десятилетние сроки, но едва ли дожили до их окончания: смертность в сталинских лагерях во время войны достигала 25% в год. После войны обстановка сильно изменилась, и очень многие члены НТС, попавшие в лагеря в 1945 г., потом оттуда вышли. Человек десять дожили до конца советской власти. По Латвии, Литве, Бессарабии и особенно Восточной Польше, где было репрессировано более сотни членов НТС, таких данных, как по Эстонии, нет. Эпизодические случаи, приведены ниже [3] .
Не напрасны ли все эти жертвы, принесенные за полвека до падения советской власти? Сроков не дано знать никому. Люди выступали против преступной власти не потому, что перед ними маячил близкий успех, а потому, что лишь действенное противостояние они считали нравственно достойным. Подвиг, независимо от его практических результатов, ценен сам по себе и входит в сокровищницу духовного наследия нации.
5. Третья сила
С началом Второй мировой войны положение русской эмиграции в разных странах изменилось по-разному. Во Франции эмигрантская молодежь была призвана в армию, воевала против немцев; многие отличились. После капитуляции именно русские эмигранты начали создавать подпольное Движение Сопротивления, куда вошли и некоторые члены НТС. До июня 1941-го СССР был связан с Германией договором дружбы, и коммунисты вступать в антинемецкое подполье не могли.
Иная обстановка сложилась на Балканах. Летом 1941 г. в оккупированной Сербии партизаны-коммунисты начали терроризировать русских эмигрантов, видя в них противников Сталина. Под предлогом защиты от партизан руководители белой военной эмиграции попытались воплотить мечту о «весеннем походе». В сентябре 1941 г. немцы согласились создать Русский Охранный Корпус (в просторечии Шуцкор) на условиях, которые русская сторона видела так: а) только командир корпуса принимает приказы немецкого командования; б) корпус носит русскую форму, не входит в состав Вермахта, и его чины не приносят присяги Германии; в) корпус будет использован только для борьбы с красными партизанами, а после их подавления будет отправлен на Восток. Через Корпус прошло 16,8 тыс. добровольцев, русских эмигрантов с Балкан. Лишь единицы из них состояли в НТС, так как Союз участия в Корпусе не одобрял, полагая, что борьба с титовскими партизанами отвлекает от главной задачи – создания политической силы в оккупированной России.
Союз был причастен к другой попытке «весеннего похода»: А.П. Столыпин от имени Совета НТС вел переписку с маршалом Маннергеймом о создании Русской народной армии из советских военнопленных во время финской войны 1939–1940 гг. Вступить в связь с НТС Маннергейму посоветовал его сослуживец по Императорской армии генерал Н.Н. Головин, а формированием отрядов занялся Б.Г. Бажанов, технический секретарь Политбюро ЦК ВКП(б), ставший в 1928 г. невозвращенцем. Западные державы обещали поддержать это начинание, но Сталин войну вовремя прекратил.
НТС в Германии в августе 1938 г. свой Отдел закрыл, чтобы не попасть под контроль нацистов; его председатель покинул страну. Однако германское Верховное командование интересовалось взглядами НТС на возможную войну с СССР и в ответ получило меморандум М.А. Георгиевского: без союза с русским народом победа Германии невозможна. В нацистском руководстве тем временем верх брали противоположные взгляды, о чем НТС предупреждал эмиграцию, склонную возлагать на немцев надежды.
Позицию НТС на случай войны Германии с СССР озвучил Байдалаков на большом собрании в Белграде 22 февраля 1939 г.: «С кем идти? У русской совести может быть на это только один ответ: ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом… Борьба на два фронта – с завоевателями извне и с тиранией внутри – будет весьма тяжела, [но] Россию спасет русская сила на русской земле: на каждом из нас лежит долг отдать себя делу создания этой силы».
Реальную «третью силу» создать не удалось, но была поставлена нравственно внятная цель. Она требовала и контактов с западными державами. При посредничестве польского правительства в изгнании М.А. Георгиевский должен был выехать в Лондон, но внезапная оккупация Югославии немцами в апреле 1941 г. сорвала этот план. Вел он также переписку с членами НТС в США, но это были в основном студенты, не имевшие влияния на большую политику.
В мае 1941 г. в оккупированный Белград прибыл участник Белого движения В.М. Деспотули, редактор официозной берлинской газеты «Новое Слово». Он убедил других членов Исполбюро в том, что положение не безнадежно, что на немецкую восточную политику можно будет влиять, но для этого надо находиться в Берлине. В августе туда из Белграда отправилась группа В.М. Байдалакова, за ней другие. Арестованных в апреле в Праге и Париже членов Союза немцы отпустили и тоже направили в Берлин. М.А. Георгиевский остался в Земуне (пригороде Белграда, отошедшем при немцах к Хорватии); в делах Союза он не участвовал, а после прихода Красной армии был арестован, отправлен на Лубянку и в 1950 г. расстрелян.
Гитлеровская диктатура не была монолитной – в ней существовали межведомственные и внутриведомственные разломы, что позволяло вести деятельность, не согласующуюся с целями нацистов. В среде армейского офицерства противостояние гитлеровской политике в России было особенно сильно; встречались его очаги и в Министерстве Восточных областей.
После гибели множества советских пленных страшной зимой 1941/1942 гг. надежды на изменение немецкой политики на Востоке померкли, но не угасли.
В марте 1942-го в Вустрау под Берлином открылся учебный лагерь для переподготовки военнопленных, отобранных на административные должности в оккупированных областях. В.Д. Поремский, Р.Н. Редлих и другие деятели НТС отправились туда в качестве преподавателей. Вустрау стал ключевым местом встречи внутрироссийской оппозиции с зарубежной.
Из более чем пятисот выпускников Вустрау в НТС вступили около тридцати, в том числе будущие члены Совета Союза генерал Ф.И. Трухин и доцент А.Н. Зайцев (Артемов). Год спустя, формируя Школу пропагандистов РОА в Дабендорфе, Власов почти весь ее преподавательский состав нашел в Вустрау. Служивший здесь библиотекарем профессор В.В. Минаев стал основателем тайной Российской Национальной партии – монархического толка. Здесь же шла работа над основным документом Союза – «Схемой Национально-Трудового Строя». Союз не хотел писать политическую программу в эмиграции, до встречи с народом. Эта встреча состоялась в Вустрау и в оккупированной России, где местные группы тоже работали над «Схемой…». Совет НТС на единственном в годы войны собрании 26–28 ноября 1942 г. принял ее текст. Типографским способом на 96 страницах ее издали в 1944 г. монахи Почаевской Лавры в Словакии.
«Схема…» начинается так: «История первой половины XX века есть история величайшего кризиса человечества. Мировые войны и социальные революции <…> суть лишь внешние проявления этого всемирного кризиса. Главные причины кризиса следует искать не столько в борьбе за рынки и жизненные пространства <…> сколько в тех общественно-политических идеалах, на которых зиждутся известные сейчас социально-политические системы».
Выход из кризиса требует нового мировоззрения, признающего самоценность человеческой личности и главенство сотрудничества, а не борьбы человеческих сообществ. «Схема…» подробно перечисляет права и свободы человека – и это в сердце нацистской Германии, за шесть лет до Всеобщей декларации ООН! Она перечисляет желательные качества государства и предлагает систему делового представительства, т.е. беспартийной демократии, со ступенчатыми выборами, где каждый избиратель может лично знать своего кандидата. Причем каждому избирателю положено два голоса: один по месту жительства, другой по месту работы. Схема делового представительства напоминает план Сперанского 1809 г., частично воплощенный в русском земстве. Экономический раздел напоминает нэп, который при Сталине вспоминался как время благосостояния, но изначально был схемой экономически неустойчивой. В обоих случаях образцы взяты отечественные. «Схема…» отрицала «комедию парламентских выборов» и удержание «командных высот» экономики в частных руках. Она предлагала евреям выехать из страны или поселиться в отдельной области. Вписанные по настоянию новых членов из СССР, эти слова противоречили традиции Союза, отраженной М.А. Георгиевским в газете «За Россию» в 1939 г.: «Неужели же не унизительно для русского национального достоинства сваливать все беды на жидомасонов?»
Несмотря на родимые пятна своего времени, «Схема…» содержит набор лозунгов, вполне актуальных и по сей день: «Труд – источник собственности; собственность – залог свободы», «Государство основано на общественной самодеятельности», «Власть на местах – самоуправлению из местных людей; власть в государстве – лучшим людям из местного самоуправления», «С позорной нищетой населения надо покончить навсегда», «Россия – семья свободных народов», «Международная солидарность – основа международных отношений».
В Заключении «Схемы…» сказано: «Для осуществления Национальной Революции необходимо: 1. Выявление всех национальных антибольшевицких сил. 2. Создание мощного Освободительного народного движения, оформленного в политическую организацию и опирающегося на вооруженную силу». Этому и были посвящены усилия НТС в годы войны.
Политическую организацию старались строить на оккупированной территории СССР; гуманитарная и просветительская работа велась и в нескольких лагерях «восточных рабочих» в Германии.
Переходы из Польши на оккупированную территорию начались уже в июле 1941 г. Ими ведал председатель польского Отдела Союза А.Э. Вюрглер; он доставал проездные документы, хотя ехали и помимо него, кто как умел. В итоге в оккупированную Россию из Югославии, Болгарии, Чехии, Словакии, Франции, Бельгии, Германии, Польши и Прибалтики пробралось более 250 человек – примерно каждый пятый член Союза в Европе оставил свой дом. Деятель молодежной организации «Витязей» в Праге Сергей Тарасов писал:
Подведя всей прошедшей работе итог,
Мы отдали приказ себе сами
И ушли в неизвестность, туда, на восток,
Распрощавшись с семьей и друзьями.
Ему вторил В.В. Бранд, редактор варшавской газеты «Меч», в прошлом подполковник Северо-Западной Белой армии. В ноябре 1941 г. по дороге в Смоленск, где он вскоре умер от тифа, Бранд писал:
Что ждет нас там? Восторг иль муки
В родной, неведомой стране?
Несли ей сердце, мозг и руки,
Молясь в осенней тишине.
Осенью 1941 г. были образованы группы НТС в Минске, Витебске, Борисове. В Смоленске работе Г.С. Околовича покровительствовал городской голова Б.Г. Меньшагин. При Псковской миссии Русской Православной Церкви числилось около десяти членов Союза, они работали с юношеством. В 1942 г. стало возможным продвижение на Юг; в Киеве возникло несколько групп, действовали группы в Виннице, Днепропетровске, Одессе, Полтаве, Умани. Считается, что всего НТС охватил 54 населенных пункта, от Гатчины до Симферополя, где член Союза Малик Мулич из Сараева проповедовал в татарской мечети. Локотский автономный округ – «Болотная республика» – был задуман Константином Воскобойником и другими антикоммунистами как зародыш будущего российского государства независимо от НТС, однако Союз держал с ним связь. Второй такой округ создали донские казаки, но существовал он недолго. Из-за отступления фронта формирование казачьих частей перевели в Кировоград, где также появились связные НТС.
Немецкие спецслужбы считали деятельность НТС среди местного населения опасной. В феврале 1942 г. в одной из докладных записок Абвера (армейская контрразведка) сообщалось, что члены Союза попытались создать собственные «правительственные органы на случай занятия Москвы», распространяли листовки, утверждая, что «ни немцы, ни большевики не могут принести благо будущей России». 10 марта 1942 г. сотрудники отдела пропаганды штаба группы армий «Центр» в составленном ими меморандуме назвали идеи НТС открыто противоречащими политическим планам Германии на Востоке: «Нет сомнений в том, что агитация членов Союза очень быстро может создать зародыш новой национально-шовинистической оппозиции, которая была бы не менее опасна, чем остатки большевицких элементов».
Чтобы не подставлять под удар центр Союза, который вел тогда переговоры с немцами о развертывании Власовского движения, члены Союза для открытой пропаганды «третьей силы» в апреле 1943 г. создали НРП – Народно-Революционную партию. Ее технический центр находился в Виннице, где на складе металлолома работали печатные устройства, размножавшие листовки типа «Ни тех, ни других. Давай своих» и «Покончим с Гитлером, возьмемся за Сталина». Несколько сот человек участвовало в их распространении по всему югу оккупированной территории, возник даже партизанский отряд «Третья сила» численностью 12 человек, но прямой связи с ним не было.
После битвы на Курской дуге в июле 1943 г. немецкое отступление стало необратимым. Обстановка под оккупацией сделалась более рыхлой, усилилось партизанское движение. В Полоцке прошли митинги НТС под трехцветным российским флагом. Ужесточились и репрессии нацистов: за связь с партизанами было убито до тридцати человек из НТС [4] . Эхо этих репрессий отозвалось в Германии: в Людвигсхафене в июле 1943 г. за связь с рабочими-остовцами арестовали четырех членов Союза; двое из них погибли в концлагерях.
Чтобы иметь возможность передвигаться через многочисленные блокпосты и заставы в насыщенных партизанами областях, ряд членов Союза состоял в разведывательной организации Абвера «Зондерштаб Р». Ее задачей было наблюдение за партизанами, но члены Союза более легкомысленно называли ее туристической конторой. Заместителем начальника по политической части там служил всё тот же А.Э. Вюрглер. Он вел сложные связи, в частности с польским подпольем, Армией Крайовой, покрывал липовые сводки членов НТС и долгое время, будучи гражданином Швейцарии, не чуял опасности. 23 декабря 1943 г. он был убит среди бела дня на улице Варшавы. Начальника «Зондерштаба» немцы арестовали и штаб упразднили.
Через полгода последовали масштабные репрессии против НТС. В июне 1944 г. в Верхней Силезии гестапо арестовало 44 человека, к концу месяца в Берлине – около 50-ти, причем в их число вошло всё Исполнительное Бюро: В.М. Байдалаков, Д.В. Брунст, К.Д. Вергун, В.Д. Поремский. Шли аресты в Варшаве и Вене. В сентябре под третью волну арестов попало запасное Исполбюро: Г.С. Околович, М.Л. Ольгский и Е.Р. Островский. Всего было арестовано до 150 членов НТС. Часть руководства гестапо держало в Берлине, в тюрьме на Александерплац, остальных арестованных отправили по концлагерям, где многие и погибли [5] . Содержавшихся в Берлине освободили 4 апреля 1945 г. на поруки генерала Власова. Возможно, эти репрессии стали следствием принятого в верхах германской госбезопасности решения дать ход Власовскому движению. Для контроля над ним надо было изолировать его от НТС. С арестами его членов по времени совпало похищение и убийство в июне 1944 г. видного идеолога Власовского движения майора М.А. Зыкова.
В замке на Градчанах в Праге 14 ноября 1944 г. состоялся государственный акт, на котором был учрежден Комитет освобождения народов России (КОНР) как союзное Германии образование, и А.А. Власов огласил его Манифест. Из 49 человек, подписавших Манифест, только 7 состояли в НТС, большинство его деятелей сидело по тюрьмам. Но второй из 14 пунктов Манифеста гласил: «Утверждение национально-трудового строя...» – что было прямой ссылкой на «Схему НТС». Во Власовском движении обозначились два идейных крыла: неомарксистское – наследников внутрипартийной оппозиции 1930-х гг., и национальное – наследников Белого движения. Работали они дружно; именно неомарксисты посоветовали Власову привлечь в школу пропагандистов в Дабендорфе в качестве преподавателей членов НТС из Вустрау.
Акт 14 ноября положил начало формированию трех дивизий, авиации и Гражданского управления КОНР, долженствовавшего заботиться о русских рабочих и беженцах в Германии. В управительных органах КОНР нашли работу несколько десятков членов Союза, избежавших ареста. Отсутствием нацистских штампов новая власовская газета «Воля Народа» разительно отличалась от предшествовавшего ей «Нового Слова».
Воодушевление, вызванное появлением КОНР, было огромно: в течение четырёх месяцев заявления о вступлении в Вооруженные силы КОНР подали 800 тыс. человек, т.е. примерно каждый седьмой из 5–6 млн советских граждан, находившихся по западную сторону фронта. Возможно, не все они верили в скорую победу Власова, но видели в нем нечто свое и крепкое в чужом, шатком мире. Фюрер официально передал Власову командование силами КОНР 28 января 1945 г. (за три месяца до своего самоубийства), и власовцы радостно спороли с формы «птичку» – нацистского орла со свастикой.
Трагедия Освободительного Движения времен Второй мировой войны состоит в том, что Гитлер готов был дать ему ход только под давлением побед Красной армии, которые, в свою очередь, делали его победу всё менее вероятной.
Немцы на одном дыхании дошли до Москвы, но главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич уже в ноябре 1941 г. понял, что на второе дыхание сил им не хватит, и поставил резолюцию «Halte Ich fũr kriegsentscheidend» («Считаю решающим для исхода войны») на предложении создать союзную с Германией Русскую Освободительную Армию (РОА) под русским командованием. Браухич видел, что без опоры на население войну до победы не довести. А готовность к сотрудничеству была огромна: сотни тысяч русских «хи-ви» [6] служили при германских частях; инициатива создания РОА шла именно с русской стороны, от местных управ и комитетов в Смоленске, Борисове и других городах, от групп офицеров в лагерях военнопленных. Немецкие офицеры эту инициативу подхватывали и продвигали по своим инстанциям. Но фюрер – верховная инстанция – был против. В декабре он уволил Браухича, и восторжествовал курс не на сотрудничество с населением, а на его подавление, что и решило исход войны. Под оккупацией вскоре мрачно острили: «Большевики не могли из нас сделать большевиков за двадцать лет, а немцы сделали за два года».
Летом 1942-го, когда Власов попал в плен, «окно возможностей» Освободительного Движения стало быстро сужаться. Тем энергичнее старались продвигать Власова его сторонники: 3 августа он подал докладную записку, подобную той, что 9 месяцев назад одобрил ныне опальный Браухич; 17 сентября его привезли из лагеря военнопленных в Виннице в Берлин, где вскоре с ним встретились представители НТС. Союз давно держал в уме образ некого безвестного «комкора Сидорчука», который поднимет на восстание энскую часть и возглавит Национальную Революцию. Власов виделся такой возможной фигурой.
Его продвижению явно помог Сталинград: там 22 ноября замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии. А 27 декабря покровители Власова в вермахте дали ему огласить Смоленское воззвание, в марте – открыть школу пропагандистов в Дабендорфе. Школа сделалась учебным и идейным центром Движения. Не беда, полагали гитлеровцы, если русские части при вермахте будут думать, что служат России, а не Германии; но выпустить их из-под своего командования, а тем более подчинить русскому антисоветскому правительству категорически отказывались. В расчете на то, что миф освободительной армии со временем обретет плоть, сторонники Власова в Группе армий «Центр» (а потом и «Север») отправили его в поездку (напоминающую предвыборную кампанию) по прифронтовой полосе, а сами заложили бомбу в самолет, которым фюрер летел из Смоленска к себе в ставку в Восточной Пруссии. Заговорщики во главе с полковником Х. фон Тресковым намеревались в случае успеха провозгласить Власова главой русского правительства в Смоленске. Но детонатор в английской бомбе не сработал, а независимые речи Власова перед населением лишний раз убедили Гитлера в том, что Россия ему не нужна ни как противник, ни как союзник: лучше, чтобы не было никакой России. Власова отправили под домашний арест. А между тем «патриотические» реформы Сталина – введение погонов, признание патриарха, роспуск Коминтерна и Союза воинствующих безбожников – последовали именно после Смоленского воззвания Власова.
К лету 1944 г. положение Германии стало вовсе безнадежным, и лишь тогда Власовым заинтересовалось второе лицо в государстве – презиравший его ранее рейхсфюрер СС Гиммлер. Их встреча, назначенная на 20 июля, сорвалась из-за покушения на Гитлера и была отложена на сентябрь. Встреча произвела на Гиммлера такое впечатление, что он дал Власову полный ход. Однако не сразу: еще два месяца ушло на тайные переговоры о сепаратном мире, которые нацисты вели с СССР в Стокгольме.
Провал Германии открыл двери Власову, но ей уже не хватало оружия для собственных войск, и вооружить, как предполагалось, 10 русских дивизий было нереально. Изменилось и отношение немецкой армии: многие идейные сторонники Власова погибли из-за участия в заговоре 20 июля, а их преемникам каждый солдат нужен был на фронте сейчас, а не в резерве на будущее. Да еще в таком резерве, который мог повернуть оружие (что и произошло в Праге). Но самое важное – изменился характер Красной армии: поздней осенью 1942 г. число убитых превысило число сдавшихся в плен. Армия всё больше ощущала себя не Красной, а Русской, и воспринимала русские части по западную сторону фронта отрицательно. Через фронт в РОА переходили и на Одере, в 1945 г., но время Освободительного Движения ушло. После невероятного кровопускания на фронте и невзгод в тылу страна решила, что справиться с гитлеровской диктатурой – задача, достаточная для одного поколения; ликвидировать сталинскую предстояло следующим. Не надо только забывать, что повестка дня для послесталинского сорокалетия была намечена в Праге 14 ноября 1944-го. Кусками и не обязательно буквально, но Маленков и Хрущев, Горбачев и Ельцин выполнили четырнадцать пунктов Пражского манифеста. А для второй пореволюционной эмиграции Власов остался такой же знаковой фигурой, какой Врангель был для первой.
6. После войны: восстановление организации
В первые послевоенные годы в Западной Европе НТС собирал своих членов и спасал советских граждан от принудительной репатриации. В частности, из отходившего под советскую оккупацию лагеря Нидерзахсверфен К.В. Болдырев, запрету вопреки, в июне 1945 г. вывез 500 человек в Менхегоф под Касселем, в американскую зону оккупации. Вскоре здесь нашли пристанище 3000 русских беженцев; здесь в ноябре 1945-го стал выходить еженедельник «Посев», а на следующий год – литературный журнал «Грани». Здесь же в июле 1946 г. собрались пятеро действующих членов Совета НТС (трое были тогда заключенными в СССР, двое погибли). Пополнив свой состав до двенадцати человек, они приняли: отредактированный текст «Схемы…» 1942 г. в качестве Программы НТС (которая затем прошла еще редакции 1948, 1950, 1959 и 1974 гг.); новый, обязательный для членов документ – «Основы дела», передающий дух и обычаи Союза, а также Устав с новой системой выборов Совета и семь политических резолюций. Половину нового Совета составили бывшие узники нацистских тюрем, что для западных держав служило свидетельством антифашистской сути организации.
Облик ее за годы войны изменился. Так, во Франции от почти 300 членов Союза (по предвоенному состоянию) к 1953 г. осталось 70; большинство отошло просто по возрасту. По Зарубежью в целом на 1953 г. числилось 823 члена Союза, около половины из них составляли бывшие советские граждане. А старые эмигранты, побывавшие в России, зачастую привозили с собой оттуда жен. Срастание двух разных потоков эмиграции в Союзе удалось, но не без боли: в 1947–1955 гг. расколы на идейно-психологической почве происходили в Париже, Гамбурге, Нью-Йорке и, наконец, в центре, во Франкфурте. Потом эмоции утихли; приток «третьей эмиграции» прошел спокойно. Ко времени падения советской власти в 1990-х гг. зарубежный состав выглядел так:
Родились за границей 43%
Вторая эмиграция 24%
Третья эмиграция 17%
Первая эмиграция 16%
Средний возраст к тому времени превысил 64 года, что ограничило участие зарубежных кадров в российских событиях.
В беженский период в послевоенной Германии НТС вдобавок к «Посеву» и «Граням» издавал газеты «Эхо» (Регенсбург, 1946–1949) и «Новости» (Мюнхен, 1947–1948) общим тиражом около 10 тыс. экз. Из книг надо отметить «Основы органического мировоззрения» С.А. Левицкого – учебник по философии, который читали все молодые члены Союза, и «Очерки большевизмоведения», давшие анализ советского общества и сталинщины. Их издал Институт изучения СССР при НТС (не путать с одноименным институтом, позже открытым американцами в Мюнхене). Помимо Менхегофа и его подлагерей, в руках НТС находилось управление лагерем перемещенных лиц Гамбург-Нейграбен. Особое внимание Союз уделял занятиям с молодежью: две трети руководителей Организации Российских Юных Разведчиков (ОРЮР, или скаутов) состояли тогда в НТС. Позже отношения ОРЮР–НТС охладели, но те же руководители помогли в 1989–1990 гг. пересадить ОРЮР в Россию.
Политическая деятельность, направленная против любой из стран-победительниц, эмигрантам в Западной Европе в эти годы запрещалась, да они к ней и не очень стремились; Советский Союз находился на вершине славы, его власть казалась незыблемой. Во Франции, в Чехии, США многие эмигранты увлеклись советским патриотизмом, некоторые уехали в СССР.
Беженцами же в Германии и Австрии владело одно стремление: подальше от Советской Армии, как минимум в Марокко, а лучше за океан, в Канаду, Аргентину, Австралию или в США, если пустят. В 1948 г. отпала опасность принудительной репатриации, и берлинский кризис обозначил начало холодной войны. В лагерях перемещенных лиц вышли на свет разные политические группировки, от монархистов до социалистов, и целых пять власовских. Но с разъездом за океан большинство их заглохло. До 1980-х гг. дожил созданный власовской молодежью Союз Борьбы за Освобождение Народов России (СБОНР), издававший журнал «Борьба» и причастный к издательствам «Заря» (Канада) и «Глобус» (Калифорния, США). Он вобрал в себя ряд членов НТС, недовольных «излишним консерватизмом» последнего. В отличие от НТС власовцы – в знак своего демократизма – чтили «народную» Февральскую революцию. Впрочем, на начатых американцами в 1950-х гг. переговорах об объединении эмиграции А.Ф. Керенский выступал на стороне НТС, а СБОНР – на стороне сепаратистов.
В СССР тем временем самой острой формой сопротивления стала партизанская война. Она полыхала в Галиции, на Волыни, в Литве, но затронула и бывшие Локотские места на Брянщине, где последнее сопротивление было подавлено в феврале 1951-го, а судебные процессы тянулись и в 1970-х гг. Власти никак не могли успокоиться, что Тонька-пулеметчица расстреливала коммунистов. К концу войны НТС пытался направить туда своих людей и через фронт (группа Георгия Хомутова), и воздушным десантом (группа Луценко в конце 1944 г. и братьев Соловьевых в начале 1945-го), но все три потерпели неудачу.
После войны многие члены НТС были казнены [7] , большинство попало в концлагеря, в частности на Воркуту. Там во время событий лета 1953 г. пять членов НТС на шахте № 7 вошли в забастовочный комитет. К моменту освобождения в 1956 г. значительное число членов Союза скопилось в Мордовии, в поселке Явас. Здесь в 1957 г. Е.И. Дивнич и его друзья основали Всероссийский Национально-Трудовой Союз (ВНТС); его члены жили в разных городах. Часть из них была обнаружена и осуждена на закрытом процессе в Москве в 1959 г. КГБ выпустил от имени Е.И. Дивнича и Д.В. Брунста «покаянные» книги, стиль которых выдает их подлинного автора.
Процесс ВНТС на пять лет опередил возникновение Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народа (ВСХСОН) – организации, близкой НТС по духу, но в то время никак с ним не связанной. За ВСХСОН в 1968–1969 гг. последовал Союз борьбы за политическую свободу – среди офицеров Балтфлота, – также признававший вооруженное восстание. Заменить его тактикой ненасильственного сопротивления в 1970–1974 гг. призвало Демократическое Движение Советского Союза (ДДСС) предвосхитившее приемы польской «Солидарности».
Из членов НТС, отбывших после войны от 8 до 12 лет заключения, трое позже выехали за границу и написали воспоминания, а около десятка человек дожили до конца власти КПСС и восстановили связь с организацией.
Связь Зарубежья с сидящими после войны в сталинских лагерях членами Союза отсутствовала, хотя в Воркуте в 1953 г. по западному радио узнали о Берлинском восстании и взяли с него пример. Зато у НТС появилась гораздо более близкая мишень – группа советских оккупационных войск в Германии. Тех самых, от которых эмиграция бежала за океан. Но НТС, как не раз прежде, повернул против течения и уже в 1948 г. направил своих людей в Берлин и Вену на встречи с этой армией. Оба города делились тогда на четыре оккупационных сектора: советский, американский, английский и французский – и серьезных барьеров между ними не было. Если вспомнить эпизоды содействия советских военных восставшим немцам в 1953 г. и венграм в 1956-м, становится ясно, что внимание, уделенное армии, было дальновидным. Именам всех тех солдат, которых расстреляли за помощь восставшим, предстоит еще быть раскрытыми и войти в мартиролог российского сопротивления.
Помимо политической пропаганды в духе «Служи народу, а не власти», НТС в Берлине занимался и гуманитарной помощью. В августе 1950 г. при содействии православного прихода в Гамбурге был создан комитет помощи русским беженцам. Его вскоре возглавил член Совета НТС А.Р. Трушнович. Комитет к бегству из армии отнюдь не призывал, но помогал бежавшим избежать грозившей расстрелом выдачи советским властям.
7. «Молекулярная теория»
Все эти дела не снимали бытовавшего в эмиграции убеждения, что революция при тоталитарном режиме невозможна. Такое убеждение создавало весьма безнадежную перспективу и делало существование НТС бессмысленным. Чтобы его преодолеть, В.Д. Поремский в 1948 г. написал работу «К теории революции в условиях тоталитарного режима», ставшую известной как «молекулярная теория».
Автор прежде всего задался вопросом: что именно невозможно при тоталитарном режиме? Невозможна разветвленная иерархическая структура организации с личными связями между ее членами. Но эффективность организации зависит от единства мысли ее членов и единства их действий, а не от структуры. Потому надо добиться максимального единства мысли и действий при минимальной структуре, которую составляют не связанные между собою «молекулы»: один, два, никак не более трех человек, безадресно получающих единообразные инструкции от зарубежного центра и безадресно сигнализирующих о себе окружающему миру. Когда страна наполнится такими сигналами, которые власть бессильна пресечь, наступит качественное изменение обстановки, власть, очевидно, уже не будет тоталитарной и станут возможны различные политические сдвиги.
Чтобы способствовать единству мысли и действий, были написаны стандартные формулировки: ПРОТИВ ЧЕГО бороться (чем плох советский режим), ЗА ЧТО бороться (за какую Россию) и КАК бороться (набор доступных каждому малых дел, действенных благодаря своему многократному повторению). В числе малых дел – повторение лозунгов НТС (Несем Тиранам Смерть – Несем Трудящимся Свободу) и трезуба, стилизованного под «вилы народного гнева».
В январе 1949 г. эту концепцию принял Совет НТС. Она нашла отклик среди членов, и работа закипела. Типография, работавшая днем по коммерческим заказам международной беженской организации ИРО, перешла на круглосуточный режим и по ночам печатала листовки для Советской Армии, которые отправлялись в Берлин и Вену. В их распространении среди советских войск участвовала местная молодежь.
Из деталей, найденных на складах использованного военного имущества, был собран и смонтирован на автомобильном шасси радиопередатчик. Осенью 1950 г. в эфире прозвучали позывные – первые музыкальные фразы Пятой симфонии Чайковского и слова: «Вы слушаете радиостанцию “Свободная Россия”. Говорит НТС». Чтобы избежать пеленгации, передатчик ежедневно менял свое положение, разъезжая по лесным дорогам: антенна забрасывалась на дерево. Для ухода от глушения, за которым следила отдельная установка, длина волны немного менялась. Мощность «Свободной России», даже после 1962 г., когда она стала стационарной, не превышала 1 кВ, западные «голоса» были в десятки раз сильнее. Слушать ее было трудно, но – слушали, даже записывали на ленту. Юрий Левин в Ленинграде от имени группы «Молодая Россия» вступил с этой радиостанцией в двустороннюю шифрованную связь, за что получил 10-летний срок; его друзьям дали 3 и 4 года. Отдельный передатчик «Свободной России» вещал из пригорода Берлина на частотах связистов Советской Армии. Передачи с территории Германии в 1972 г. были запрещены социал-демократическим правительством, но с Дальнего Востока вещание продолжалось до 1976-го.
В 1951 г. в одном из бараков посёлка Солидарск в Бад-Гомбурге был установлен 20-метровый стол, на котором из пластмассы выкраивались воздушные шары. Они наполнялись водородом, поднимали до 90 кг груза и неслись на восток в верхних слоях атмосферы, периодически сбрасывая пачки с листовками. За шесть лет с помощью шаров было заброшено 97 млн листовок и около 9 млн единиц другой литературы. Сведения об этих находках поступали с разных концов страны (например, в Казахстане в 1954 г. пакет листовок высыпался на колонну заключенных), но основная их масса пропала в полях и лесах. С появлением более прямых способов доставки использование шаров прекратилось. На этом настаивали и американцы, чьи разведывательные самолеты «У-2» в июне 1956-го начали летать над СССР на тех же высотах.
После смерти Сталина умножилось число советских граждан, выезжающих за границу: научные и спортивные делегации, организованные туристические группы. Это расширило возможности «зарубежной оператики» НТС, т.е. контактов с советскими гражданами за рубежом. Спортивные и туристические группы зорко охранялись «няньками» из госбезопасности, но ученые порой чувствовали себя достаточно свободно и с интересом брали литературу: для них издавался журнал «Наши Дни». Особое внимание НТС уделял морякам: они умели провозить литературу оптом и сбывать на черном рынке в портовых городах; для них издавалась газета «Вахта». В зарубежной оператике участвовали не только платные работники НТС, но и многие рядовые члены по всему миру, от Европы до Австралии.
Массовая рассылка шла с 1961 г. в обычных почтовых конвертах, по случайным адресам, взятым из справочников и объявлений (акция «Стрела»). Этой рассылкой занимались сотни друзей и членов Союза в разных странах. «Стрела» позволяла находить новые контакты.
«Молекулярная теория» предусматривала, помимо множества не связанных между собой малых групп, «каркас» опорных точек, держащих по радио двустороннюю связь с центром. В Бад-Гомбурге действовали курсы для подготовки зарубежных работников НТС, из которых отбирались добровольцы для заброски в СССР. Они проходили дополнительную подготовку в сугубо секретной «каркасной школе» на одном из озер Альпийского предгорья.
Газета «Правда» от 27 мая 1953 г. сообщила, что в ночь на 26 апреля на территорию Украины спустились четыре парашютиста; при них найдены клише для печатания листовок, портативные радиопередатчики и средства шифровки. Парашютисты Сергей Горбунов, Александр Лахно, Александр Маков и Дмитрий Ремига приговорены к расстрелу, приговор приведен в исполнение. Про НТС в сообщении нет ни слова, однако все четверо были известны в эмигрантской среде, у них имелись семьи, и Союз подтвердил их принадлежность к НТС.
Расстрел произвел гнетущее впечатление, вызвал недовольство сотрудничеством с американцами и способствовал расколу в НТС. Около 15% членов из организации ушло, в их числе немало заслуженных деятелей. Группа вокруг председателя Союза В.М. Байдалакова в январе 1955 г. попыталась сменить действующее Исполнительное Бюро, за что Суд чести исключил из организации его, двух других членов Совета и трех членов Руководящего Круга. Новым председателем избрали В.Д. Поремского. Полеты с парашютистами были прекращены сразу же, в мае 1953 г.; «каркасная школа» закрыта; ее начальник по линии американской разведки Вильям Коффин подал в отставку, поступил на богословский факультет и стал пресвитерианским священником.
Год спустя, 15 июня 1954 г., появилось сообщение ТАСС непосредственно о членах НТС М.П. Кудрявцеве и Н.И. Якуте: «Они явились с повинной». На самом деле они тяжело поранились при приземлении, в таком состоянии были арестованы и принуждены, сидя на Лубянке, давать ложные радиограммы в центр НТС.
Хотя полеты прекратились в 1953 г., новые разоблачения парашютистов НТС следовали с 1957-го по 1960 г. Названы К.И. Хмельницкий, В.Н. Кравец, В.М. Славнов, М.С. Платовский. Некоторым годами удалось оставаться на свободе. По слухам, одиннадцатый из парашютистов, Н.А. Олехнович, при задержании осенью 1953 г. съел ампулу с ядом; о двенадцатом, П.И. Маликове, сведений нет.
В сороковую годовщину расстрела четырех, в июне 1993 г., в Москве в бывшем доме Госстроя прошла многолюдная пресс-конференция, на которой выступили дочь Александра Макова Наталия, переехавшая жить в Россию, один из парашютистов М.И. Кудрявцев и полковник КГБ в отставке Ярослав Карпович. Вильяму Коффину послали приглашение, но он не откликнулся.
8. Между ЦРУ и КГБ
С 1951 г. и до Венгерской революции в 1956-м Соединенные Штаты пробовали перейти от стратегии «сдерживания» коммунизма к стратегии «освобождения». С этой целью они оказывали поддержку эмигрантам из находящихся под советским контролем стран, создали радио «Свободная Европа», вещавшее главным образом на Чехословакию, Польшу и Венгрию. Заинтересовались они и выходцами из СССР. Попытались образовать коалицию эмигрантских организаций, включая сепаратистские, чтобы передать ей вещание на СССР. В переговорах участвовал и НТС, но они ни к чему не привели. Хозяином открытого в 1953 г. радио «Освобождение» (позже «Свобода») стал одноименный американский комитет, который первоначально финансировало ЦРУ. На «Свободе», как ранее на «Голосе Америки», стали работать русские эмигранты, включая членов НТС. Благодаря им «голоса» звучали как русские, а не как иностранные; велись передачи и на других языках народов СССР.
НТС уже с 1951 г. получало средства для своей работы на СССР. Американцы стали финансировать его Закрытый Сектор (ЗС), т.е. контакты с гражданами СССР. Сотрудничество шло в основном на техническом уровне, в содержание того, что писал НТС, американцы вмешивались редко (в июньские дни 1953 г. в Берлине они конфисковали призыв к восстанию в Советской Армии). НТС, как и прежде, отказывался иметь дело с военно-разведывательными данными и выдавать свои контакты, но делился политической информацией. Первое время британская разведка тоже поддерживала НТС, а потом перестала, решив, что ей от этого пользы нет.
Представление о размере поддержки дает число сотрудников ЗС. В 1950-х гг. их было 15–20 человек, к началу поездок курьеров в СССР, в 1960-х, – до 60-ти. Затем возник конфликт с ЦРУ, пожелавшим узнать контакты НТС в СССР; Союз, естественно, отказался, субсидии были урезаны, и число работников ЗС держалось на уровне около 40 до начала 1980-х гг., затем ещё уменьшилось. Последний платеж последовал, как заранее было оговорено, в марте 1991 г. – на том основании, что преодолевать «железный занавес» (для чего требовались дорогостоящие секретные поездки курьеров) более не требуется, НТС стал внутрироссийской организацией, а вмешиваться во внутрироссийскую политику ЦРУ не намерено. Открытая деятельность НТС в Зарубежье оплачивалась из членских взносов, пожертвований и других источников (например, журнал «Грани», пока он издавался в Германии, поддерживало Министерство культуры ФРГ; на работу с моряками давали деньги американские профсоюзы).
Сотрудники Закрытого Сектора с первых дней возражали против получения зарплаты: мы не наемники, мы союзники! Сговорились на том, что служат они делу безвозмездно, но Союз дает им эту возможность, обеспечивая прожиточный минимум. Это «содержание», немногим выше половины средней зарплаты в окружающей экономике, было равным для всех, с надбавками по семейному положению. Личное «содержание» составляло примерно половину бюджета Союза, рабочие расходы – вторую половину. Жизнь сотрудников ЗС на так называемых «участках» была спартанской: в чужой стране, под чужой фамилией, без возможности откровенного общения, стесненная множеством правил безопасности и конспирации. Тем не менее члены Союза, уехавшие за океан, возвращались в Европу – кто надолго, кто на два-три года – для работы в союзной системе, ставшей к этому времени предметом особого внимания советских органов госбезопасности.
Министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов в приказе от 5 ноября 1953 г. призвал усилить борьбу против НТС как «единственной эмигрантской организации, активно действующей на территории Советского Союза, пользующейся широкой финансовой и технической помощью американской разведки». Борьба чекистов против НТС в Зарубежье началась задолго до Круглова путем убийств, похищений, взрывов – хотя НТС ни одного теракта против СССР не совершил и не раз заявлял об отказе от террора.
· В декабре 1935 и январе 1936 г. совершены первые покушения с целью убийства руководителей НТС. Уличенный в них Л. Линицкий осужден как советский агент и выслан из Югославии.
· 20 апреля 1937 г. на борту советского теплохода «Киев» бесследно исчез распространявший в порту Марселя литературу НТС моряк-невозвращенец Василий Власиченко.
· В сентябре 1947 г. в Берлине похищен член НТС Ю.А. Трегубов. Он, как немецкий гражданин, из заключения вернулся в Германию, написал книгу «Восемь лет во власти Лубянки».
· Летом 1948 г. в Рункеле-на-Лане сделана попытка взять в заложницы жену Г.С. Околовича Валентину Константиновну.
· 3 мая 1951 г. у советского памятника в Берлине при распространении листовок захвачен член НТС Георгий Хрулев. Осужден на 15 лет; отбыв часть срока, вернулся в ФРГ.
· В июне 1951 г. в Рункеле-на-Лане разоблачена группа восточногерманских агентов, пытавшихся похитить Г.С. Околовича.
· Одновременно в Берлине сделана попытка завлечь в ловушку кого-либо из оперативной группы НТС. Завербованная противником Клара Кюн стала на сторону НТС и целый год, пока не ушла на Запад, предупреждала о грозящих акциях.
· В феврале 1952 г. во Франкфурте-на-Одере арестован 22-летний Фриц Хумпрехт, прибывший туда для распространения листовок НТС в расположении советских войск. В апреле он был расстрелян. Сегодня высказывается удивление жестокостью деятелей НТС, посылавших молодых немцев на такие опасные дела; но не удивительнее ли жестокость государства, расстреливавшего за действия, которые в нормальных условиях и на мелкое хулиганство не потянули бы?
· В апреле 1952 г. на границе с Тюрингией похищен член НТС Сергей Иванович Попов – видимо, со смертельным исходом.
● 13 января 1954 г. рейсом «Аэрофлота» из Москвы в Вену вылетел капитан МВД Николай Евгеньевич Хохлов. С санкции Политбюро ЦК КПСС ему было поручено убить Г.С. Околовича. 18 февраля он явился к Околовичу на квартиру, раскрыл весь план операции и отдал себя в руки НТС. Его немецкие сообщники были арестованы американской полицией, и дело получило широкую огласку на пресс-конференции 22 апреля.
● 13 апреля 1954 г. в Западном Берлине, во время попытки похищения, убит Александр Рудольфович Трушнович, член Совета НТС и председатель берлинского Комитета помощи беженцам, в прошлом капитан Корниловского ударного полка и майор РОА. Только летом 1992 г. пресс-служба внешней разведки Российской Федерации признала обстоятельства убийства, но место захоронения найти не удалось.
● В мае 1954 г. Верховный комиссар СССР в Австрии Ильичев потребовал от местных властей пресечь распространение литературы НТС в расположениях советских войск, угрожая в противном случае принять необходимые меры. Действительно, 20 июня советскими агентами в Линце был похищен работник НТС В.П. Треммель. Он отбыл 15 лет в заключении, потом выехал из СССР на Запад.
● Зимой 1954–1955 гг. в Западном Берлине удалось предотвратить две попытки похищения членов НТС, но в Потсдаме и Бранденбурге сотрудники НТС Ильза Николаи, Хельга Хайн, а также Петер Пюшель из Ростока были захвачены.
● В 1957 г. в «Посеве» вышла автобиографическая книга Н.Е. Хохлова «Право на совесть», где он рассказывает о том, как преодолевал коммунистическое мировоззрение в себе и кто пытался организовать убийство Околовича. На банкете после конференции «Посева» 15 сентября чекисты пытались отравить его радиоактивным таллием. Американские врачи спасли Хохлова, однако вывезти из Москвы его жену Янину и малолетнего сына американцы не сумели.
● В июле 1958 г. взорван дом в Шпрендлингене под Франкфуртом, где жили работники радиостанции НТС с семьями и хранилось оборудование. Обвалился угол двухэтажного дома, но никто не погиб.
● В июле 1961 г. произошел взрыв во дворе дома на Мерианштрассе (Франкфурт), где «Посев» арендовал рабочие помещения. Цель взрыва: напугать владельца и соседей и заставить «Посев» уехать. Срочно организовали сбор средств, купили участок на окраине города и начали строить собственный дом.
● В 1962 г. на новостройке обнаружено взрывное устройство; его самостоятельно, до приезда полиции, разрядил Г.С. Околович.
● Между 10 и 13 июня 1963 г. вокруг стационарного радиопередатчика «Свободной России» было взорвано шесть мин. Цель та же: напугать соседей и вызвать их протест.
Очевидно, что советские органы стремились внедрить своих агентов в НТС; только в 1950-х гг. отмечено 15 таких попыток. Самая известная – дело Мюллера-Хорунжего; американский суд дал ему 14 лет за шпионаж, и вернувшись потом в СССР, он злобно выступал против НТС.
Пропагандистские кампании против НТС шли волнами. Первая относится к 1934–1937 гг. Потом из газет надолго исчезли все упоминания о Союзе. С1954-го по 1960 г. в центральной прессе появилось более 200 статей на тему НТС. Затем – опять молчок. Последняя волна продолжалась с 1968 г. до весны 1991-го. Приемы были простые: жертвы гестапо назывались пособниками гестапо; люди, отказавшиеся от материального благополучия ради идеи, – шкурниками и карьеристами; политическая оппозиция – агентами иностранных разведок. Вначале всё это сдабривалось руганью: фашисты, подонки, наркоманы, – но под конец КГБ нашел блестящий ход: обвинить НТС в связях с самим собой, т.е. с госбезопасностью. Этому даже некоторые диссиденты поверили. Только после распада СССР, когда состоялись встречи работников НТС со своими бывшими визави из КГБ, выяснилось, как мало последние знали о жизни Союза. Не знали даже того, где последние 22 года находился штаб Закрытого Сектора; в высотке на Майнц-Лерхенберг по службе побывали многие члены НТС, жившие во Франкфурте, но держали язык за зубами.
А капитан Хохлов оказался не единственным другом НТС в органах госбезопасности. Без помощи друзей «Посев» никак не смог бы публиковать в 1977–1978 гг. «Розыскные списки КГБ», хранящиеся в заграничных резидентурах, и предупреждать перечисленных там лиц о грозящей им опасности.
9. После ХХ съезда КПСС: новые горизонты
Идейная смерть Сталина на ХХ съезде КПСС (1956) имела едва ли не большее политическое значение, чем его физическая смерть тремя годами ранее. Собравшись в Кидрихе-на-Рейне летом 1956-го, Совет НТС пришел к выводу, что место единоличного диктатора на вершине власти занял правящий слой. Люди, составляющие этот – далеко не монолитный – слой и постепенно привлекаемые к соучастию во власти, неизбежно столкнутся с проблемой ответственности, а это разделит их на консерваторов, умеренных реформаторов и радикальных реформаторов. Умеренные могут стать «попутчиком революционного процесса», а радикальное течение «объективно станет союзником революционных сил в общей борьбе за единые конечные цели» (Резолюция Совета 14 июля 1956 г.). Правоверным антикоммунистам это предсказание не понравилось (какие могут быть у нас с ними единые цели!), но начавшиеся 30 лет спустя события, показали, что оно было верным.
В новых условиях ослабленного тоталитаризма НТС предпринял шаги в трех новых направлениях:
Первым шагом стало решение добиваться свободы печати явочным порядком. Журнал «Грани» осенью 1956 г. (№ 31) опубликовал «Обращение российского антикоммунистического издательства “Посев” к деятелям литературы, искусства и науки порабощенной России, не могущим опубликовать свои труды из-за партийной цензуры». Предлагая присылать такие труды для публикации за границей, издательство гарантировало тайну авторства. Этим обращением был формально открыт тамиздат. Фактически «Посев» начал издавать рукописи из России после 1960 г., когда у НТС наладились каналы связи с авторами.
В издательстве «Посев» во Франкфурте вышли сборники поэзии Б. Ахмадулиной, А. Галича, Н. Горбаневской, Н. Коржавина, Б. Окуджавы, Б. Пастернака (с переводом на немецкий), И. Ратушинской; пять томов Солженицына (пока он находился в России), мемуары Евгении Гинзбург, проза Л. Бородина, Г. Владимова, А. Гладилина, В. Гроссмана, А. Кузнецова, В. Некрасова и др., а также карманное издание «Мастера и Маргариты» М. Булгакова (с выделением удаленных цензурой фрагментов). Из публицистики отметим две книги академика А.Д. Сахарова, «Белую книгу» по делу Синявского и Даниэля, сборник «Процесс цепной реакции» по делу Галанскова, Гинзбурга, Добровольского и Лашковой, книги Ю. Галанскова, Б. Комарова, А. Марченко, В. Осипова, Г. Подъяпольского, Г. Померанца, В. Солоухина. Из церковного самиздата «Посев» до 1988 г. опубликовал 13 выпусков христианского чтения «Надежда». Продолжали выходить и книги зарубежных авторов. Некоторые книги «Посева» (например, А. Авторханова) стали в СССР столь популярны, что их размножали домашними способами.
Пик издательской деятельности «Посева» в Германии пришелся на 1968–1978 гг. Объем поступающего самиздата настолько вырос, что ему посвящались специальные выпуски журнала «Посев», а также отдельная серия «Вольное Слово». Затем собиранием самиздата занялось и радио «Свобода».
Вторым шагом НТС стало решение созвать в апреле 1957 г. в Гааге «Конгресс за права и свободу в России». В новых условиях можно было представить себе не разовое крушение режима, но ступенчатый снос, «разборку по кирпичам». Гаагский конгресс принял 130 частичных требований, таких как отмена обязательной прописки, право родителей на религиозное образование детей, выдвижение более чем одного кандидата на выборах, уравнивание колхозников с другими гражданами в правах на социальное обеспечение и проч. Каждое из требований, взятое в отдельности, трудно назвать антисоветским: они вроде бы совершенствуют советский строй; но взятые в совокупности, они означали бы его ликвидацию.
Гаагский конгресс стал последним совместным политическим действом русской эмиграции, как бы ее завещанием стране. В нем участвовал 81 представитель от 9-ти эмигрантских группировок; председательствовал редактор журнала «Часовой» В.В. Орехов, в прошлом капитан Марковского полка. Так был перекинут мостик от Белого движения к будущему правозащитному, которое Конгресс предвосхитил. Его фактическое начало можно датировать апрелем 1968 г., когда вышел первый номер «Хроники текущих событий».
Гаагский конгресс был не единственной площадкой общения НТС с эмиграцией. Ежегодно такой площадкой становились политические конференции журнала «Посев» (обычно во Франкфурте-на-Майне, в некоторые годы – в Париже, Брюсселе, Мюнхене и Нью-Йорке). Начались они в 1949 г. как «расширенные редакционные совещания», а завершились – с большим воодушевлением – в ратуше города Эшборн под Франкфуртом осенью 1990 г. по случаю 60-летия Союза и предстоящего перевода его управляющих органов в Россию.
Во второй половине 1950-х гг. НТС развил дипломатическую деятельность, налаживая связи со странами, разделенными на коммунистическую и свободную части: с Китаем (на Тайване), Кореей, Вьетнамом. Подразумевалось, что Россия тоже разделена на подвластный коммунистам СССР и свободное Зарубежье и интересы освободительной борьбы у всех общие. Тайваньское и корейское радио транслировали передачи «Свободной России» на Дальний Восток, а «Посев» в 1961 г. издал в русском переводе книгу Чан Кайши «Советская Россия в Китае» со специальным предисловием автора. Экскурсы в международную дипломатию были свернуты, когда потребовалось сосредоточить все средства Союза на организации поездок курьеров в СССР.
Третьим шагом стали «лорские решения» (т.е. решения, принятые Советом в январе 1958 г. в баварском городке Лор): «Очередной задачей на ближайшие два-три года Совет считает создание на территории России организационных предпосылок для открытых выступлений против власти под знаменем НТС». Как известно, открытые выступления начались через 8 лет (5 декабря 1965 г.) и не под знаменем НТС, но лорские решения, тем не менее, стали вехой. Они означали пересмотр «молекулярной теории». Стало ясно, что массовой организации с единством мысли и действия НТС не создаст: и потому, что не будет технической возможности достичь каждого гражданина, и потому, что психологически граждане стремятся к многообразию, а не к унификации мысли. То есть НТС в России будет одной из многих организаций. А чтобы такую организацию строить, нужны личные, двусторонние связи. От «молекулярной теории» остается принцип малых групп, лишенных иерархической структуры и связанных не между собой, а напрямую только с зарубежным центром. КГБ пытался отклонить НТС именно от этих установок, но безуспешно.
● Лорские решения привели к созданию системы поездок в СССР курьеров («орлов»), выполнявших основные подпольные операции Союза.
● Курьеры вывозили из СССР самиздат для публикации на Западе. За тридцать лет они вывезли около 2000 документов литературного или политического значения.
● Курьеры привозили в страну литературу и материальную помощь, поддерживали связь с «молекулами» НТС и с друзьями в общественной и писательской среде.
● Курьеры-иностранцы по собственной инициативе провели в СССР десятки открытых выступлений в защиту политзаключенных. Процессы Синявского и Даниэля (1966), Галанскова и Гинзбурга (1968) и последующие вызвали возмущение на Западе, что обеспечивало демонстрантам политическую поддержку у себя дома.
Под лозунгом неделимости свободы в мире НТС нашел молодёжные группы, готовые служить делу освобождения России. В Норвегии, Швеции, Италии, Франции, Великобритании и Фландрии под разными названиями образовались «комитеты содействия». Преимущественно из их членов готовились курьеры для поездок в СССР под видом туристов. Кроме того, НТС ежегодно проводил летние курсы русского языка, на которых можно было подыскивать кандидатов. Курьеры ехали из 15-ти стран, к концу 1960-х гг. ежегодно совершалось около 40 поездок. Благодаря тщательной подготовке только две-три из них кончались провалом. Самыми громкими стали процессы англичанина Джералда Брука в 1965 г. и венесуэльского гражданина Н. Брокс-Соколова в 1967-м. Обоих осудили, но отпустили до окончания срока.
Курьеры поначалу следовали «тактике широкого фронта» – встречались с многообразным кругом литераторов, диссидентов и правозащитников. Но вскоре помощь «всем, всем, всем» стала непосильной, и в 1972 г. в ФРГ было образовано Международное общество прав человека (МОПЧ), финансируемое из немецких источников. Его возглавил И.И. Агрузов, ранее возглавлявший Закрытый Сектор. В Ленинграде и Москве группы МОПЧ возникли в 1987 г. НТС же сосредоточился на развитии собственной организации в стране.
В Зарубежье начиная с 1960-х гг. члены Союза провели сотни выступлений и демонстраций в защиту политзаключенных в СССР. В 1980-х гг. Союз развил деятельность в Польше (на случай советского вторжения) и в Афганистане (для спасения советских военнопленных). «Посев» выпустил брошюры «“Солидарность”: О рабочем движении в Польше и рабочем движении в России» (сост. А. Поморски и М. Назаров, 1980, 200 с.) и «Война в Афганистане» (1980, 205 с.), выдержавшие по несколько изданий.
В 1980 г. началась и разработка серии документов, рисующих «альтернативы советской политике». В 1981-м на конференции американских славистов в Асиломаре (Калифорния, США) НТС провел первый семинар о переходе от государственной экономики к рынку – за пять лет до семинара Егора Гайдара на Змеиной Горке под Ленинградом. Альтернативы касались международной политики (отказ от классового подхода), экономики (переход к рынку) и права (принципы правового государства). В 1987 г. Совет НТС одобрил обобщающий документ «Путь к будущей России».
10. Из подполья к открытой работе
Задача отстройки собственной неуловимой организации в СССР десятилетиями стояла перед НТС и постоянно ускользала, несмотря на непрерывные усилия. У работников Закрытого Сектора даже появился иронический тост: «За успех нашего безнадежного дела!» Завязались некоторые долгосрочные связи; например, тайная переписка с писателем Г. Владимовым длилась 12 лет («Посев» даже передавал ему гонорары); тайный контакт с Г. Сарайкиным (автором книги «Китайский круг России», 1981) сохранялся 18 лет. Но, как правило, контакты обрывались через 2–3 года, зачастую по вине КГБ. Так было с группой Лёвина в Ленинграде, с супругами Троицкими в Перми. По некоторым оценкам, около 70 человек в послесталинские годы были осуждены по делам, связанным с НТС. Всего за это время КГБ насчитал 8124 осужденных по политическим статьям, но поток этот разношёрстный – в него входили и правозащитники, и религиозные сектанты, и просто пролетарии, непечатно отзывавшиеся о советской власти. Впрочем, среди надзорных дел Прокуратуры СССР есть случаи, когда по факту нахождения листовок НТС возбуждалось уголовное дело, а виновных обнаружить не смогли.
В 1972 г. в лагерной больнице скончался Юрий Галансков, в 1979-м у себя дома, после многих лет заключения – Борис Евдокимов; членство обоих в НТС было предано гласности после их смерти. В 1982 г. последовал арест Валерия Сендерова и Ростислава Евдокимова: первый объявил себя членом НТС при аресте, второй на суде, и, таким образом, выйдя на свободу в 1987 г., они стали первыми открытыми членами организации в России.
Валерий Сендеров стал проводить пресс-конференции НТС в Москве, у себя на квартире. 12 февраля 1988 г. шеф КГБ В. Чебриков доложил Политбюро ЦК КПСС, что из 196 освобожденных в прошлом году политзаключенных большинство ведет себя тихо, 20 уехали за рубеж, а 55 возобновили «антиобщественную деятельность», прежде всего В.А. Сендеров. Чебриков предложил отменить помилование Сендерова и вернуть его в места лишения свободы. Как проголосовало Политбюро, мы не знаем, однако нового ареста не последовало.
7 октября того же 1988 г. в Ленинграде на стадионе «Локомотив» произошло знаковое событие: Р.Б. Евдокимов и его друзья впервые на подвластной коммунистам территории подняли российский трехцветный флаг. Как знамя демократических сил, он быстро распространился по другим городам, и 22 августа 1991 г. стал флагом государства. Неслучайно именно НТС, хранивший преемственность от России исторической, принес его в Россию современную.
Когда прошла молва, что «за НТС больше не сажают», число членов организации в стране стало быстро расти. Помимо Москвы и Ленинграда группы образовались в крупных и нескольких мелких городах Поволжья, от Нижнего Новгорода до Волгограда. Сильная группа со связями из времен подполья образовалась в Самаре, в Саратове чтили память П.А. Столыпина, в Казани переводили документы НТС на татарский язык. Позже появились группы в Ярославле и Астрахани. На Урале возникли группы в Екатеринбурге, Челябинске, Перми, Оренбурге; группа в Кургане состояла одновременно в НТС и «Мемориале». На севере образовались группы в Пскове и Петрозаводске, Салехарде и Воркуте, в Магадане и на Сахалине. Юг страны был представлен слабее: Елец, Воронеж и одиночные члены Союза на Дону, Кубани и в Ставрополье. На съезде Демократического Союза (ДС) в Киеве в мае 1990 г. делегация из Сибири приняла в качестве политической программы «Путь к будущей России» и положила начало Сибирской региональной организации НТС, охватившей Барнаул, Новосибирск, Омск, Кемерово, Красноярск и другие города. В группах стали выходить собственные издания: «Всходы» в Новосибирске, «Третья сила» в Самаре, «Диссидент» во Владивостоке, «Обзор» в Москве.
В 1989 г. во Франкфурте, в доме «Посева» открылся ООРОР (Отдел открытой работы с организацией в России), державший связь с группами. В 1990 г. был принят новый Устав, отменявший «молекулярную» структуру, а во второй половине года член Совета НТС Б.Г. Миллер совершил трехмесячную поездку по 14 городам России; его выступления на митингах и собраниях ускорили рост организации. В Ленинграде 9 ноября 1990 г. в помещении Музея Октябрьской железной дороги (Литейный, 62) прошла, несмотря на противодействие КГБ, конференция НТС, куда прибыл 51 делегат из 29 городов.
Юлий Рыбаков еще в 1989 г. возглавил в Ленинграде общество «Свободная Россия», принявшее «Путь к будущей России» как политическую программу. Члены общества провели двух депутатов в Ленсовет, агитировали за возвращение городу его исторического имени.
Литературный вечер «Граней» впервые в Москве состоялся 10 января 1990 г. в Центральном доме литераторов (ЦДЛ). Выступали Б. Ахмадулина, Л. Бородин, Б. Окуджава, В. Солоухин и другие авторы журнала. При содействии Российского Христианского Демократического Движения (РХДД) ежеквартальное издание «Посева» тиражировалось в Риге в количестве 50 000 экз. и распространялось на улицах столицы и других городов.
После президентских выборов в РСФСР в июне 1991 г. НТС писал: «Из шести кандидатов народ выбрал единственного, у которого была реальная программа демократических и рыночных реформ. Демократический прорыв теперь остановить невозможно». Однако ГКЧП эту попытку сделал, совершив путч 19 августа 1991 г. В тот же день председатель НТС Е.Р. Островский передал по факсу в Москву Валерию Сендерову и Роману Редлиху текст обращения «Бороться за законную власть!». В нем говорилось, что путч ставит под удар единственную избранную народом власть президента России, которого следует поддерживать во всех его начинаниях. За ночь обращение было размножено на недавно привезенном членами Союза из Англии в Москву печатном устройстве в количестве 30 000 экз. и распространялось на баррикадах у Белого дома, среди военнослужащих и населения. Двадцать городов от Минска до Ново-Сахалинска рапортовали об участии НТС в местных акциях против ГКЧП. Некоторые группы, например самарская, прислали своих людей на баррикаду у Белого дома.
На Украине перед референдумом 1 декабря 1991 г. НТС агитировал за сохранение единства страны, но лишь 9,7% избирателей с ним согласились.
В России же НТС настаивал: «Августовскую победу надо закрепить», – предупреждая об угрозе коммунистического реванша, требуя новых выборов на всех уровнях власти. Группы НТС на местах усиленно агитировали в пользу Ельцина накануне референдума 25 апреля 1993 г. и за роспуск Верховного Совета. Повторенное в восьми разных заявлениях, это требование попало в широкую печать («Независимая Газета») лишь утром 21 сентября 1993-го, когда Ельцин на этот шаг наконец решился. На его столе заявление НТС появилось за несколько дней до этого и было едва ли не единственным в своем роде. НТС также направил свои соображения в Конституционное совещание при Президенте и поддержал проект Конституции 1993 года.
Еще в феврале 1978-го Совет НТС предупреждал, что ни «конструктивные силы в правящем слое» (т.е. радикальные реформаторы), ни независимая общественность и политическое подполье сами по себе своих целей добиться не могут; только «во взаимодействии этих сил – ключ к освобождению и сохранению России». Действительно, когда М.С. Горбачев в конце 1986 г. вернул А.Д. Сахарова из ссылки, события пошли по этому сценарию и успешно развивались до осени 1991-го. Но тут Ельцин решил, что для него важнее не поддержка общественности, а поддержка советского административного аппарата, который поставил негласное условие: ты нас не трогай, а мы на тебя будем работать. Требования независимой общественности, которые разделял и НТС, остались невыполненными. Не было ни реального суда над КПСС, ни запрета ее функционерам занимать крупные должности в политике и образовании, ни признания незаконным Октябрьского переворота 1917 г. и последовавшего за ним советского законодательства, ни полной отмены советских названий улиц и городов и устранения советских памятников, ни раскрытия архивов КГБ и создания не связанной с ним новой службы безопасности. Первые свободные выборы задержались до времени, политически весьма невыгодного, а последовавшая за ними политика «согласия и примирения» с коммунистами оставила Августовскую революцию незавершенной.
Все это было неприемлемо, и Союз попытался выдвинуть кандидатуру генерала А.И. Лебедя в президенты. В начале 1995 г. его штабу предоставили помещение в Москве; предполагалось создать комитеты, готовые финансировать предвыборную кампанию. В Лебеде видели кандидата, способного обеспечить социальную и патриотическую направленность необходимых рыночных реформ. Однако эта инициатива сорвалась: кандидатура Лебедя на выборах в июне 1996-го была выдвинута независимо от НТС, хотя члены Союза работали в его партии «Честь и Родина».
Ранее, на выборах 1993 г., два человека от НТС прошли в Государственную Думу по списку «Выбора России», затем на областных и городских выборах 25 человек баллотировались, двое прошли в местные думы. Во второй Государственной Думе остался один член НТС, и ему осталось докладывать Совету о том, как коммунисты в благодарность за компромиссы устраивают Ельцину непрерывную обструкцию.
В 1992 г. Екатерина Самсонова, директор издательства «Посев» во Франкфурте, открыла его филиал в Москве, а главный редактор журнала «Посев» Елизавета Миркович перевела туда и редакцию. Нынешнее помещение на Петровке, 26, купили в январе 1994 г. на деньги, вырученные от продажи дома НТС в Париже на рю Бломэ.
В 1991–1995 гг. НТС проводит в России учебные семинары для своих членов и ряд публичных выступлений. Осенью 1992 г. в Доме ученых состоялось собрание издательства «Посев», в 1993-м в Доме журналиста – конференция журнала «Посев», в 1994-м в Музее революции – собрание по поводу 50-летия Пражского манифеста КОНР. В том же году из Франкфурта было привезено 40 000 экз. эмигрантских изданий – в дар Российской Государственной библиотеке от «Посева». Книги каталогизированы как коллекция имени А.П. Тимофеева, ведавшего антикварным отделом издательства. Последним делом жизни В.Д. Поремского в России (при участии академика С.П. Курдюмова и др.) была организация в январе 1996 г. форума по синергетике как научной проекции солидаризма.
Устав НТС 1957 г. предусматривал созыв IV Съезда Союза после падения коммунистической власти. Съезд состоялся в Перми в мае 1996-го. Прибыл 41 делегат от 26 регионов России и 1 с Украины, всего от 540 членов, а также 8 человек из дальнего Зарубежья, от 200 членов. Съезд, среди прочего, утвердил наличный состав Совета и Устав и постановил представить их на регистрацию в Министерство юстиции.
Характерную для НТС структуру взаимных выборов Совета и Руководящего круга министерство принять не могло, и потому Исполбюро заменило её стандартной схемой партийных съездов. На таком основании и было зарегистрировано общественное движение НТС в августе 1996-го. Это, как и неподчинение Исполбюро председателю Совета после IV Съезда, оказалось неприемлемым для многих членов Совета, в последний раз собравшихся во Франкфурте в октябре 1996 г. Недоверие Исполбюро выразили 8 из 17 членов Совета, остальные воздержались. Шесть человек, включая трех членов Исполбюро (в прошлом руководителей групп в Поволжье) и прошлого председателя Союза Е.Р. Островского, покинули Совет. Была сделана попытка созвать чрезвычайный съезд НТС, за что в январе 1997 г. суд чести пятерых человек из организации исключил.
Ещё до IV Съезда, вместе со спадом эйфории ранних девяностых, когда митинги и демонстрации прошли, количество членов Союза перестало расти и в последующие два десятилетия равномерно снижалось. Из провинции писали в Москву: давайте нам задания и платите зарплату, а мы будем работать и присылать вам отчеты. Но в Москве не было ни знания местных возможностей, ни денег, чтобы вести работу таким образом. Впрочем, и в периоды численного спада Союз не раз осуществлял важные дела.
В 1996 г., как и в 1954-м, спор шёл о природе организации. Какова она – политического действия или идейного влияния? В прошлом победила первая позиция, теперь – вторая. Тогда стояла задача пробиться в Россию, теперь организация в России существовала и стоял вопрос: что ей там делать? Ю.Б. Брюно, много лет руководивший Закрытым Сектором, предупреждал Совет в августе 1990 г.: политической партии из НТС не выйдет; надо заниматься просветительской работой, а политические функции передать близкой нам партии. Тогда это шло вразрез с настроениями членов Союза в России, и Совет согласился, что НТС должен взять на себя «и функции партии». Устав 1990 г. опрометчиво обещал выставить кандидатов на первых свободных выборах. Теперь стало ясно, что для масштабной политической работы у НТС возможностей нет. Попытка стать партией делалась негодными средствами. Обновленный в 1997 г. Совет решил, что ограниченные средства Союза принесут России наибольшую пользу, если направить их на развитие знаний, которые смогут повлиять на политику. В качестве главного инструмента работы НТС в марте 1999-го в Москве было зарегистрировано «Издательское, исследовательское и просветительское содружество “Посев”» – уже не как филиал иностранной фирмы, а как российское предприятие. Его на 12 лет возглавил Б.С. Пушкарев, бывший тогда и председателем Союза. В марте 2008-го его сменил А.Н. Шведов во главе Союза, и в апреле 2011-го – О.А. Кузнецова во главе издательства «Посев» в Москве. Во Франкфурте образовалось некоммерческое общество «Посев», ведающее преимущественно недвижимостью Союза. Все эти юридические лица находятся в ведении Совета НТС (см. его резолюцию от декабря 2007 г.). Сдвиг акцента на просветительскую работу пришёлся кстати после 2000 г., когда политику на время монополизировала президентская власть.
11. Издательство
К Содружеству «Посев» потянулись прежде всего не политики, не социологи или экономисты, которых могли бы привлечь идеи солидаризма, а историки. Это закономерно, так как будущее страны зависит от того, как она понимает своё прошлое, как преодолевает советское наследие. Это и дело Союза, чьи корни уходят в досоветскую Россию.
НТС в России за первые двадцать лет выпустил в свет под маркой «Посева» 102 книги, а также продолжал издавать общественно-политический журнал «Посев». После смерти Е.Р. Миркович в Москве Совет НТС в 1995 г. назначил главным редактором А.Ю. Штамма из Петербурга, где он наладил связи с местными СМИ («Град Петров» и др.) Через двенадцать лет его сменил Ю.С. Цурганов в Москве. Журнал «Грани» с 1996 г. малым тиражом издает в Москве член НТС Т.А. Жилкина.
В 1997 г. «Посев» выпустил установочную брошюру «Коммунистический режим и народное сопротивление» – первый выпуск «Библиотечки россиеведения». Он быстро выдержал три издания и стал зародышем вышедшего десять лет спустя учебника «Две России ХХ века».
Далее шла серия работ о народных восстаниях, историю которых в советское время замалчивали и искажали: Ярославском, Ижевско-Воткинском, Тамбовском, Ливенском и Воронежском. Работы, созданные при участии местных краеведов, вызвали живой отклик. Новаторская книга о Тамбовском восстании вскрыла его связь вовсе не с эсерами, а с армией Врангеля в Крыму, а книгу о восстании Колесникова приветствовали в некогда «красной» Воронежской области.
С 1997 по 2009 г. под редакцией В.Ж. Цветкова свет увидели десять выпусков альманаха «Белая Гвардия», посвященные разным фронтам и формированиям Белого движения (отношения Церкви с Движением описаны в последнем томе). Альманах стал своего рода школой для работавших над ним молодых историков, помог сформировать непредвзятое отношение к «белой» теме.
За альманахом последовали объемные монографии в серии «Белые воины», посвященные генералам С.Л. Маркову, В.О. Каппелю, М.Г. Дроздовскому, М.К. Дитерихсу, А.П. Кутепову и др. Как и работы о восстаниях, эти книги не остались лежать на полках, а повлекли за собой события. В 2003 г. в Сальске, близ места гибели генерала С.Л. Маркова, стараниями предпринимателя А.Н. Алекаева поставлен памятник – первый памятник белому генералу в России. Также А.Н. Алекаеву удалось обнаружить в Харбине останки В.О. Каппеля, хотя могила давно была срыта. В январе 2007 г. Каппеля перезахоронили на кладбище Донского монастыря, а через два года могила вошла в группу «белых» захоронений, благоустроенных на средства В.В. Путина.
Книгу о Каппеле и такие издания «Посева», как богатейший фотоальбом «Белая Россия» (М., 2003, 320 с.), использовали постановщики фильма о Колчаке «Адмирал». Первые тома серии В.Ж. Цветкова «Белое дело в России» (М., 2008, 2009) посвящены идейным и юридическим основам белых правительств в 1918 и 1919 гг. В 2012 г. вышел труд Р.Г. Гагкуева «Белое дело на Юге России» (704 с.) о формировании и составе белых войск в этом регионе. К эпохе Гражданской войны относятся сборник документов «Красный террор на Востоке России» (2006), уникальные мемуары А.Р. Трушновича «Воспоминания корниловца» (2005), а также вышедшие в 2013 г. работы П.Н. Базанова о Братстве Русской Правды и Д.В. Соколова о первых месяцах власти большевиков в Крыму.
В связи со вспышкой споров о Власовском движении «Посев» выпустил два документальных труда К.М. Александрова: «Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова» (2009, 1120 с.) и «Мифы о генерале Власове» (2010, 254 с.). К событиям середины ХХ века относятся сборники «Вторая мировая: иной взгляд» и «Великое предательство» о выдачах казаков Сталину.
Обладая собственными исследовательскими ресурсами, «Посев» стал первопроходцем «белой» темы, которую подхватили издательства «Айрис», «Аграф», «Русич», «Русский Путь», «Терра».
Самой востребованной книгой «Посева» оказалась «Черная книга имен, которым не место на карте России» (2005). Она выдержала три издания и в качестве справочника была принята проектом «Возвращение», занятым восстановлением исторических имен.
Авторы «Посева» причастны к организации просветительским центром «Белое Дело» (Санкт-Петербург) начатых в 2010 г. ежегодных научных чтений памяти историка генерала Н.Н. Головина.
Однако «Посев» не ограничивается изучением прошлого. 17 мая 2012 г. в большом зале ИНИОН РАН редакцией журнала «Посев» был организован круглый стол на тему «Как нам сегодня обустроить Россию?». В развитии темы известной работы А.И. Солженицына участвовали Наталия Солженицына и ряд известных ученых: Рената Гальцева, Михаил Краснов, Ирина Роднянская, Людмила Сараскина.
Следуя идее «Курса национально-политической подготовки» в новых условиях и на новом уровне, «Посев» выпустил десяток книг, которые можно использовать как учебные пособия в университетах. Главные из них:
по философии:
С.А. Левицкий. Свобода и ответственность (М., 2003, 462 с.);
по экономике:
Артур Рих. Хозяйственная этика. Пер. с немецкого (М.,1996, 810 с.);
по истории:
Е.А. Князев. Власть и святость в Древней Руси (М., 2010, 320 с.),
С.Г. Пушкарев. Россия 1801–1917 (М., 2001, 672 с.),
Б.С.Пушкарев, К.М.Александров, В.Э.Долинин, В.Ж.Цветков, Ю.С.Цурганов, А.Ю.Штамм. Две России ХХ века. 1917–1993 (М., 2008, 592 с.).
Книга «Две России» впервые параллельно рассматривает историю России советской и России антисоветской. Не отрицая достижений народа в годы советской власти, авторы показывают как глубину пропасти – моральной, демографической и экономической, в которую завела страну «великая эпоха», так и упорство и успех сопротивления. Работа над книгой велась по решению Совета НТС при участии восьми его членов. Представления книги прошли в двух столицах, в Новосибирске, Нижнем Новгороде, Симбирске, Воронеже и других городах.
Ретроспективные выставки издательства «Посев» были открыты в апреле 2010 г. в Праге, в Славянской библиотеке чешской Академии наук, и в ноябре – в Санкт-Петербурге, в Музее политической истории России (бывшем Музее Октябрьской революции, ранее – особняке Кшесинской).
Если говорить о текущей политике, НТС в демонстрациях 2011–2012 гг. не участвовал, но прежде других выдвинул лозунг «За честные выборы».
В обращении к президенту Д.А. Медведеву «Модернизация сознания» в декабре 2009 г. (см. «Посев» № 12) Совет НТС писал: «Большую часть ХХ века одновременно существовало две России: Россия советская и Россия антисоветская. Первая захватила власть в 1917 году беззаконным насилием и 70 лет подавляла вторую. Когда подавление прекратилось, советская Россия и рухнула. По логике вещей, нынешняя Россия есть наследница России антисоветской: ее отношение к Церкви, к собственности, к деньгам, к внешней политике противоположно советскому. Поэтому антисоветскому прошлому и надо уделять должное внимание, а его деятелям и мученикам – должный почет».
12. Ожидания и свершения
В заключение вернемся коротко к истокам. Основатели кружка русской молодежи на руднике Перник в Болгарии всего четыре года назад успешно наступали в Северной Таврии, авиацией разогнали конармию Жлобы. Теперь же, в 1924 г., увидели, что их противник надолго закрепился у власти. «Боль и стыд за родную страну, – писали они – породили жгучее чувство личной ответственности». Но как ее проявить – не было ясно.
Надо было объединяться, чтобы совместно искать ответ, и к 1931 г. он был найден: Национальная Революция в России. Не контрреволюция, не реставрация, а именно новая революция. Это закономерно. Сделав свои последние революционные шаги – в сторону социалистической индустрии и коллективного сельского хозяйства, – большевики стали властью охранительной, берегущей эти устои. Новосозданный же Союз был устремлен вперед, в будущее:
Мы не о прошлом и не о себе,
Мы о борьбе на родимой земле,
Мы о России, Россия одна,
Та, что родиться должна.
Как это – тысячелетней стране родиться?! Но ожидание было верным: сегодня Российская Федерация – действительно новое образование, отличное и от СССР, и от Российской Империи. Не совсем, конечно, та Новая Россия, которой желали новопоколенцы в 1930-х гг., но с принятой ими терминологией, отличающей слова «россиянин» и «российский» от слова «русский». Сегодня пишут, что другие языки такого различия не допускают; это верно в отношении английского; работая же среди немцев после войны, НТС предлагал отличать russländisch от russisch. Правда, в составе российской нации он видел народы всего СССР, допуская выход в самостоятельное государство только на основе местного плебисцита после падения советской власти на всей территории страны. Распад ее в 1991 г. стал неожиданностью.
Парадоксальным образом написанный не без немецкого влияния первый из четырнадцати пунктов власовского манифеста оказался ближе к жизни. Он утверждал не только «равенство всех народов России», но и «действительное их право на государственную самостоятельность».
Зарождение НТС в среде белой военной молодежи определило не только стремление сохранить единство России, но и видение Национальной Революции. В другой песне есть такие слова:
...Под напором армии народной
Из Кремля уйдут большевики.
И тогда засветит солнце краше
Над Россией новой, трудовой.
Мы тебя, Россия, сердце наше,
Возвеличим славой мировой.
Народная армия – это явно не совсем революция, хотя такое понятие бытовало одно время в представлениях НТС. И в самом деле, без армии не обошлось. Тот факт, что армия в Москву в августе 1991 г. вошла, с народом общалась и без единого выстрела ушла, сыграл решающую роль в падении власти КПСС. Гимн НТС, принятый в 1934 г., тоже полон военной лексики:
Бьет светлый час за Русь борьбы последней,
Нас не смущает ни свинец, ни сталь.
России зов всё громче, всё победней,
Идем вперёд, нам ничего не жаль.
Вперёд идет оплот России новой,
Смелее в бой, страны родной мы разобьем оковы,
Сомкнём ряды наперекор тиранам.
На штурм, бойцы, стремительным тараном!
За новый строй, за жизнь и честь народа,
За вольный труд, за мир родным полям,
Плечом к плечу, сквозь мрак и непогоду
Прямым путем, на гибель палачам!
Смерть не страшна, когда зовет Россия.
Мы не одни, восстанет вся страна,
И, отдавая жизни молодые,
Мы знаем: нам победа суждена!
Эту песню стоя пели на собраниях долгие годы, и только когда светлый час действительно приблизился, почувствовали ее неуместность и петь перестали. В России потом пели уже другую песню 1930-х гг.:
В былом – источник вдохновенья,
В деяньях Сечи и Петра,
В грядущем братское служенье,
А в нашем нынешнем – борьба.
За тот народ, что всех народов
Для нас и ближе, и родней,
За край могучих новых всходов
Труда, уклада и людей.
И в этом свыше назначенье,
И в этом радость и почет,
И будет наше поколенье
Давать истории отчет.
Так поклянемся вместе, братья,
Отдать все силы для страны
И пронесем свое заклятье
От Зарубежья до Москвы.
А путь осветят нам святые
Извечной доблести слова:
Да возвеличится Россия,
Да гибнут наши имена!
Слова «смерть не страшна, когда зовет Россия» отнюдь не были риторикой. Подытожив перечисленные ранее переходы границы, получим такую картину:
1932–1935: 11 переходов, 8 человек погибло на границе, 3 расстреляны после ареста внутри страны;
1938–1940: 21 переход, 4 человека погибли на границе, 12 расстреляны после ареста внутри страны, 1 ушел на сторону противника, 4 выполнили задачи, избежав ареста.
Сталинский НКВД работал в первом случае на 100%, во втором – на 80% эффективно. Так что большинство переходов стало актами самопожертвования, а не борьбы. В эти страшные годы НТС в лице своих ходоков был именно со своим народом, «там, где мой народ, к несчастью, был». Может встать вопрос: а не было ли менее опасного пути в страну – например, притвориться советским патриотом и официально стать возвращенцем? Но такого притворства не допускали ни кодекс чести, ни существовавшая в Зарубежье поляризация между антикоммунистами и совпатриотами. К тому же при Сталине расстреливали и искренних советских патриотов. Безболезненные поездки стали возможны лишь после ХХ съезда КПСС, когда наладился иностранный туризм. С 1960 по 1990 г. 677 курьеров НТС побывали в СССР в общем 1087 раз, без потерь.
Не были риторикой и заявления 1938 г. о борьбе на два фронта в предстоящей войне. Если подсчитать только упомянутых в этой статье погибших – список далеко не полный! – то получится, что 79 человек погибли от руки советской власти, а 49 – от руки нацистов. Это ли не борьба на два фронта!
Работа на Россию в 1950-х гг. аккуратно следовала «молекулярной теории» В.Д. Поремского. Большого отклика она вызвать не могла по техническим и психологическим причинам, но Поремский счел ее успешной: она привлекла к работе кадры и средства. А сотни ругательных статей в советской прессе создали НТС известность.
После ХХ съезда КПСС Совет НТС в июльской резолюции 1956 г. верно определил сценарий последующего развития и крушения советского режима: деление правящего слоя на три крыла, смычка радикального крыла с независимой общественностью на конечном этапе. На пути к нему были верно предвидены (за 5–10 лет) и открытые выступления, и правозащитное движение, и подготовка перехода к рынку. Никто только не думал, что всё это займет еще 35 лет.
Впрочем, мало кто вообще об этом думал. Западные ученые считали мысли о свержении советской власти наивными, всерьез о нем заговорил лишь президент США Рейган в 1980-е гг. А в СССР даже многие служители Церкви полагали, что власть коммунистов продлится до конца времен.
После 1956 г. посыпались новые инициативы НТС: тамиздат, Гаагский конгресс за права, поездки курьеров под видом туристов. Освоить этот опыт было поручено комиссии Совета в 1970–1972 гг. Комиссия выпустила брошюру «Стратегические проблемы освободительной борьбы» с описанием разных вариантов конца режима. Когда у автора брошюры, Р.Н. Редлиха, спросили, в чем же ее вывод, он ответил: «Вывод прост. Если режим всерьез пойдет на либерализацию, он рухнет. К этому и надо готовиться».
Эти слова были подобны иголке, воткнутой в воздушный шар. НТС рассматривал себя как инструмент свержения режима, а тут вдруг – режим рухнет сам. Зачем тогда нужны мы? Совет НТС поспешил в том же 1972 г. издать задающую скромный тон резолюцию: «Главная задача НТС – участие в устройстве российского будущего на основах права, свободы и солидарности». Заключительный же вариант революции будет выбран историческими силами, НТС неподвластными. Е.Р. Островский обронил провидческие слова: «революция из кабинета секретаря обкома». Но каким бы ни оказался этот вариант, НТС должен в революции участвовать, а для этого надо иметь свою организацию в стране.
Термин «Национальная Революция» не прижился в России. Во-первых, в советском языке не было слова «нация». Было слово «национальность», обозначающее часть нации. Целое же называлось «советский народ». НТС стал называть революцию народно-освободительной, что не звучало. Во-вторых, и это главное, в народном сознании слово «революция» ассоциируется с кровопролитием и ужасами всего периода 1917–1922 гг., повторение которых крайне нежелательно. Объяснения НТС, что революция – это не более чем быстрая и коренная перемена, народную память изменить не могли. Так и остались: 1917 год революционным, а 1991-й – безымянным. Лишь в узких кругах события августа 1991-го называют Преображенской революцией, так как 19 августа Церковь празднует Преображение Господне.
Возможно, именно народная память о страшном 1917-м и последующих годах сделала конец самой кровавой диктатуры ХХ века на редкость бескровным: три жертвы несчастного случая на дороге и три самоубийства в руководстве КПСС. Сам режим как бы покончил самоубийством, организовав ГКЧП, против которого объединились все. И не революционеры, а Верховный Совет СССР прекратил деятельность КПСС. Революция прошла под знаком легитимности. Мягкий исход не был бесплатным, за него пришлось платить тем, что никакой декоммунизации не состоялось, на влиятельных постах остались партийные кадры, в народном сознании – партийные штампы, а у городов и улиц – советские названия. За мягкий исход пришлось платить и мятежом Верховного Совета, к борьбе с которым Ельцина призывал едва ли не один только НТС.
Предвидел НТС многое, но не всё. И то, чтó именно он не предвидел, тоже характерно. Он не предвидел, где возникнет второй полюс власти. Во время Февральской революции вторым полюсом власти стала Государственная Дума, во время Октябрьской – Съезд Советов. В 1991 г. вторым полюсом власти стало правительство РСФСР, чего НТС не видел ясно до самого последнего момента. Хотя автору этих строк еще в сентябре 1989 г. в Москве было сказано: «Через два года Ельцин будет президентом России», – смысл этих слов не дошел. В Советском Союзе в 1980-е гг. РСФСР стали называть Россией, но в Зарубежье внутрисоветских границ никто всерьёз не принимал, и русский сепаратизм там казался столь же абсурдным, как украинский или грузинский.
Не предвидел НТС и своекорыстных интересов советской элиты. Когда в конце 1980-х приехавший в США новейший эмигрант предложил прочесть для «Посева» доклад о том, что наиболее реальный вариант революции – это сдача номенклатурой власти в обмен на собственность, из Франкфурта последовал звонок: мол, в таком докладе мы не заинтересованы. Не хотели портить образ «конструктивных сил в правящем слое». И никак себе не представляли, что для перехода к рынку надо создавать олигархов-сверхбогачей. Солидаристические по сути экономики Германии, Швеции, Тайваня успешно обходятся без них.
Мягкий характер революции привел к тому, что и в России, и в эмиграции нашлись люди, отрицавшие сам ее факт. «Начальство осталось всё то же, я ему налогов платить не намерен», «страна осталась советской, я туда возвращаться не собираюсь» – таковы были мотивы. И с возвращением эмиграции связаны парадоксы. Поскольку многим в России НТС виделся организацией эмигрантской, то некоторые вступали в неё не для того, чтобы строить Новую Россию, а чтобы из неё уехать. Таких в итоге набралось больше, чем членов НТС, приехавших из-за границы. При этом вне какой-либо связи с НТС в Москве в 1990-х гг. возник Клуб иностранцев русского происхождения – более сотни человек. Они работали в финансах и торговле, некоторые имели свои предприятия (например, сеть закусочных Ордовского-Танаевского). Жертвовали немного денег скаутам, которыми, вероятно, в юности были, на масленицу устраивали блины и между собой общались в группах, говоривших по-испански, по-французски или по-английски. Более долгосрочное влияние оказало возвращение библиотек и архивов, через Дом Русского Зарубежья им. Солженицина, комитет «Книги для России» и проч.
За 20 лет (с 1988 г.) в России в НТС вступили около 1000 человек, но текучесть состава была большой, а рост численности остановился еще до IV Съезда Союза в 1996 г. Значительную долю членов Союза поначалу составляли люди физического труда: слесари, машинисты, шахтеры. Они стояли за свержение советской власти, но и за создание свободных профсоюзов, что в условиях избытка рабочей силы оказалось непросто. Происходило «второе чудо выхода из коммунизма», которое до сих пор не оценено по достоинству. Западные эксперты полагали, что в связи с переходом к рынку треть населения останется без работы, пойдут массовые забастовки и голодные бунты. Ничего этого не случилось. Выход нашли чисто русский: людям перестали платить, а они продолжали работать. Но вопрос выживания в таких условиях стал на первое место, и интерес к политической самодеятельности угас.
Документ НТС «Путь к будущей России» предусматривал пять условий выхода из тоталитаризма:
1. Множественность источников инициативы в обществе.
2. Договорные, а не директивные цены в народном хозяйстве.
3. Разделение властей и независимость контрольных органов.
4. Отказ от построения мирового социализма
5. Автономия духовных ценностей.
В период с 1987 по 1993 г. шаги по всем этим направлениям были сделаны: КПСС и Госплан упразднили; вводились рыночные цены и частная собственность; разделение властей и свобода слова были провозглашены Конституцией; мировой социализм, равно как и вмешательство государства в дела Церкви, отверг еще Горбачев. Предстояла огромная работа по совершенствованию государственных учреждений, наметки которой даны в «Пути…», но это дело Думы и государственных ведомств, от которых группы НТС на местах были далеки. Они часто не могли найти себе применения. А научная и издательская работа требовала иных форм организации, которые по ходу дела и складывались.
С правительством Ельцина у НТС поначалу сложились дружеские отношения, госсекретарь Г.Э. Бурбулис регулярно приглашал руководителей Союза вместе с другими общественными деятелями на свои «капустники». Но парадоксальным образом НТС вскоре попал под колеса своих же идей народной солидарности и социального мира, превратно примененных. Искоренение коммунистического наследия требовало усилий, на которые Ельцин не был готов. Он не решился удалить Ленина из мавзолея, чтобы не вызвать конфликт, и выступал решительно против «нового агитпропа» – антикоммунистического. Объявив в 1994 г. политику «согласия и примирения», он желал встроить коммунистов в ткань демократического государства и не спорить с ними. Его преемник эту политику усилил, мелодия сталинского гимна вернулась, «Великая Отечественная война» сделалась центральным событием нашей истории, а избавление от коммунизма – еле заметным примечанием к «катастрофе» распада СССР. Для равновесия слышны положительные оценки Столыпина, Колчака, Деникина.
При таком раскладе НТС мог показаться нарушителем спокойствия. На самом же деле он – реальный свидетель того, что все годы советской власти в стране и в Зарубежье жила «иная Россия». Его история – история тонкой нити, держащей связь времен, а нынешняя задача – помочь стране преодолеть советское сознание и обрести свое подлинное национальное лицо.
В числе основателей НТС были участники юнкерского восстания в Петрограде в ноябре 1917 г. В числе добровольцев, помогавших подавить большевицкий мятеж в Москве в октябре 1993-го, были члены Московской группы НТС. Эти события можно считать началом и концом Гражданской войны. Вступая в Союз в 1977 г., Александр Галич так объяснил свой шаг: «Надо сохранить преемственность борьбы». И ее сохранили. При появлении на свет НТС был анонсирован как Союз нового поколения. Но суждено ему было стать Союзом по меньшей мере четырех поколений. К поколению 1895-го и последующих лет относятся отцы-основатели НТС; поколение около 1920 г. рождения в основном поехало в оккупированную Россию во время войны; послевоенное поколение 1945-го и следующих лет несло главную нагрузку конспиративной работы в 1970-х; а поколение 1970-х переняло работу в России в начале нового века.
Полная история Союза написана не будет, даже когда откроются все архивы, потому что множество информации о его работе вместе с ее носителями ушло в мир иной. Этому способствовали и конспиративные навыки, и личные настроения: «Надо делать, а не писать историю» (Б.Б. Мартино); «Нельзя писать историю живого дела» (Е.Р. Островский); «Да возвеличится Россия, да гибнут наши имена» (слова из песни). И всё же со временем некоторые воспоминания были записаны. Сборник «От Зарубежья до Москвы» в значительной мере состоит из таких текстов. Их сюжеты довольно случайны – как в осколочной мозаике. Для восполнения картины приведены несколько официальных документов Союза.
[1] Помощь при подготовке настоящего текста оказали К.М. Александров, Р.Г. Гагкуев, В.Э. Долинин, Р.В. Полчанинов и С.М. Пушкарев, за что автор вводной статьи и составитель сборника им благодарны.
[2] Леонид Матвеев, руководитель группы в Нарве (1912 г.р.), расстрелян 3.7.1941; Георгий Богданов из Нарвы (1914 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Вадим Булдаков из Таллина (1911 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Василий Виноградов из Таллина (1905 г.р.) расстрелян 4.4.1941; Борис Метус (1911 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Александр Скороходов из Тарту расстрелян 3.7.1941; Николай Сулковский из Нарвы и Таллина (1911 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Олег Тимофеев из Тарту (1917 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Сергей Тимофеев из Тарту (1915 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Сергей Толкачев из Нарвы (1918 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Ростислав Чернявский из Таллина (1911 г.р.) расстрелян 3.7.1941; Вера Ходоровская-Богданова (1906 г.р.) расстреляна 3.7.1941; Сергей Ходоровский (1910 г.р.) арестован 21.6.1940, умер в тюремной больнице в Ленинграде 1.11.1940; Георгий Уйбо арестован 25.9.1940, приговорен к расстрелу, расстрел заменен 10 годами лагеря, где он и умер; Борис Агеев (1915 г.р.) арестован 3.4.1941, приговорен к расстрелу, расстрел заменен 10 годами лагеря; Владимир Тимофеев (брат Сергея) из Тарту, арестован в 1940 г., других сведений нет.
[3] В Риге среди прочих был арестован Игорь Рожанский, брат жены В.Д. Поремского Татьяны Всеволодовны, расстрелян в 1940 г.; руководитель местной группы в Ровно Аркадий Падюков, брат Сергея, руководителя группы НТС в Нью-Джерси, США, расстрелян весной 1940-го; в минском НКВД погиб Яновский, к которому из Ленинграда приезжали студенты для инструктажа по НТС. В числе других членов НТС, арестованных и расстрелянных, Всеволод Ахрамович, Александр Берегович, Галина Масловская, Константин Фотиев (погиб в концлагере на Земле Франца-Иосифа), Евгений Шевцов, Борис Шубин.
[4] В числе убитых немцами во время оккупации членов НТС Семен Алексеенко в Молодечно; Андрей Белинский (гимназист из Белграда), Михаил Бондаренко в Пинске; Нина Борисова (погибла в тюрьме в 1943 г.), Александр Зудков и Петр Рисов в Варшаве; Евгений Волновский в Могилеве; Сергей Гладков, д-р Лосев (погибший по вине русского осведомителя за связь с партизанами) и Анатолий Шумский в Минске; Игорь Горин, Лидия и Роман Сорокины в Смоленске; Владимир Лукашеня и Николай Сагайдаковский в Борисове; Николай Павлов на Волыни; Юрий Пянков в Одессе; Михаил Сенчик в Ровно; Николай Шалдыкин в Вязьме; Илья Шахов в Ченстохове; Александр Шацкий в Тарнове; Анатолий Супрунов, Николай Тёмкин, Авраамий Хохлов и др.
[5] Среди погибших в немецких концлагерях в 1943–1945 гг. членов НТС: Александр Бершадский, Николай Блаут, Семен Ефремов, Евгений Журавлев, Леонид Ленский, Петр Мацкевич, Адриан Пауков, Александр Русаков из Бреславля; Антониий Домецкий, Борис Дубровин из Валянс (Франция); Виктор Кимонд, Георгий Лукьянов, Владимир Любимов, Георгий Полошкин-Позе из Одессы; Яков Прокофьев из Варшавы; Евгений Русаков; д-р Николай Митрофанович Сергеев, руководитель молодежи в Праге и в Берлине Василий Федорович Сметанин; руководитель НТС в Марселе Роман Тагезен; зам. начальника учебного лагеря Санкт-Йоханн Владимир Фадеев; Дмитрий Владимирович Хорват, руководитель НТС в Бреславле; Дмитрий Чураев, Юлия Шиндлер, Иван Шишкин из Лодзи и др.
Член Исполбюро Кирилл Дмитриевич Вергун, выйдя из тюрьмы, погиб при бомбардировке в Пльзене. С ним погибли Игорь Жедилягин и носившие передачи узникам берлинских тюрем Мария Геккер с дочерью Наташей.
Hilfwillige, Hiwi (нем.) ‒ добровольный помощник; ( ист.) -- вспомогательный служащий вермахта.
[7] В числе погибших от руки режима в конце или после войны членов НТС Михаил Георгиевский – расстрелян 12.9.1950; Игорь Жадан ‒ осужден к расстрелу в Потсдаме 6.9.1946; вместе с ним осуждены Владимир Смолин и Евгений Васильев; Дмитрий Завжалов из Болгарии ‒ расстрелян в 1945 г.; Михаил Меандров – повешен 1.8.1946; Иван Мелких – погиб в концлагере; Георгий Хомутов – расстрелян после 1944 г.; Михаил Тарновский ‒ расстрелян 18.1.1946; Федор Трухин – повешен 1.8.1946; Александр Шатерник – арестован в декабре 1944 г. в Болгарии, расстрелян 9.5.1945 в Одессе.