Текст печатается по брошюре "Теория революции в условиях тоталитарного режима" (Издание российских солидаристов, б. м., 1949), с уточнением некоторых мест по изданию: "Проблемы национальной революции" (Посев", 1952). "Молекулярная теория". Введение. Массовая организация молекулярного типа. Фактор идейной общности (фактор А). Фактор единства действий (фактор В). II. Революционный дифференциал и общая схема нарастания революционного процесса.
(1) - так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце главы.
{1} - так обозначены номера страниц в книге.
В.Д.ПОРЕМСКИЙ.
СТРАТЕГИЯ АНТИБОЛЬШЕВИСТСКОЙ ЭМИГРАЦИИ.
К теории национальной революции
"Молекулярная теория"
Введение
Возможна ли Национальная Революция в России? Для ответа на этот вопрос, для
разработки теории революции в специфических условиях, созданных
тоталитарным режимом современного типа, нужно, прежде всего, выделить и
принять во внимание основные данные проблемы, конкретно определяющие
ситуацию в СССР.
Согласно классическим схемам, для свершения любой революции требуется
наличие, прежде всего, двух необходимых предпосылок:
1) население страны (или, во всяком случае, его активная часть) должно
хотеть свержения (или изменения) строя;
2) оно должно обладать нужными качествами и данными для создания и
противопоставления аппарату и технике власти - аппарата и техники
революции.
История советской власти есть история почти непрерывной борьбы: власти
против населения или за его душу или населения против власти. В результате
этой кровопролитной, непрекращающейся и поныне, борьбы, в настоящий момент,
пожалуй, не менее 90% российского населения относится к власти
отрицательно.
Конечно, степень этого отрицательного отношения варьирует от молчаливого
неодобрения тех или иных мероприятий правящего слоя до яркой и "тотальной"
враждебности ко всему режиму в целом. Конечно, характер отрицания носит
самые разнообразные оттенки и усложняется, особенно после войны, вопросом:
"а что придет на смену нынешнему строю?"
Но, тем не менее, сам факт отрицательного отношения к власти подавляющего
большинства населения не подлежит ныне никакому сомнению. Иными словами,
первая революционная предпосылка в ее отрицательном содержании "против
чего" - налицо.
Из этого положения мы можем сделать следующий важный вывод: политическая
сила, которая поставила бы себе задачей революционное свержение власти, в
значительной мере освобождается от расходования своей энергии на ту
предварительную раскачку населения против власти, на которую главным
образом был устремлен пафос всех прежних революционеров. В настоящих
условиях эта задача непомерно облегчается благодаря тому, что раскачка
населения против власти неутомимо и последовательно осуществляется самой
властью. Разве каждое или почти каждое мероприятие советской власти (в
каких бы пропагандных формах оно ни преподносилось) не углубляет ров между
ней и народом? Разве действия власти не направлены всегда и по существу
против подлинных народных интересов? И разве с каждым годом не растет
количество людей, которые все яснее и яснее ощущают эту последовательно
антинародную сущность власти? Таково неизбежное следствие непрерывной цепи
обманов; от лживых лозунгов октября до посулов и чеков без покрытия,
выданных властью во время второй мировой войны.
Конечно, существующее ныне положение вещей не снимает полностью задачи
отрицательного стимулирования революционной стихии, но сводит ее к
известному минимуму, о котором речь будет идти ниже.
Одновременно следует подчеркнуть и другой вывод из обрисованной картины.
Наличие непрерывно растущего отрицательного отношения населения к власти,
накопление отрицательного заряда - ярко показывают большую разницу между
современной ситуацией и той, которая, например, существовала в России до
1917 года. Тогда главная энергия революционных сил уходила на критику строя
и восстановление народа против "царя и помещиков". Тогда накопление
отрицательного заряда было почти самодостаточной революционной задачей, из
разрешения которой естественно вытекали: укрепление революционных сил,
растерянность власти и пр. В нынешних условиях дело обстоит совершенно
иначе - нарастание отрицания ведет лишь к усилению властного зажима и не
сулит даже в пределе никакого революционного взрыва.
Поэтому надо раз и навсегда оставить всякие надежды на революцию, которая
строилась бы на голом отрицании большевизма и только на нем. Один
отрицательный заряд явно недостаточен для совершения переворота и,
следовательно, еще в чем-то ином надо искать мобилизующую революционную
силу. К этому положению мы впоследствии вернемся с совсем иного конца.
Как же обстоит дело в наличием второй предпосылки? С наличием у нашего
народа необходимых данных и качеств? Мы должны отметить: одаренность
российской нации, ее многочисленность, глубинную, заложенную в ней жажду
свободы и справедливости, находчивость, упорство и смелость. Достаточно
благоприятны и внешние условия: густые и непроходимые леса, топи, горы,
протяженность границ, колоссальность всего пространства с большими
малозаселенными просторами, крайне затрудняющими укрепление власти.
Все это, казалось бы, должно было способствовать зарождению и развитию
революционного движения. А тем не менее, наш большой и талантливый народ,
30 лет стихийно противодействовавший власти, не нашел в себе ни сил, ни
уменья для организации революционного движения, не выделил из своей среды
"быстрых разумом Ньютонов", которые бы нашли способы для поднятия знамени
восстания.
О чем это свидетельствует?
Это свидетельствует, прежде всего, о необычайной трудности и сложности
задачи, это свидетельствует о том, что не только революционная арифметика
путчей, так легко удающихся в условиях южно-американских республик, но и
революционная алгебра Ленина и Малапарте неприменимы в условиях террора и
доносительства, созданных советской властью.
Для разрешения задачи необходимо, выражаясь образно, нахождение высшей
математики. Это же связано с преодолением психической инерции, с
мужественным отрицанием старых исхоженных путей, с отказом от раболепного
следования "классическим" образцам и схемам мышления.
Из предыдущего изложения мы можем заключить, что главным препятствием для
свершения революции являются не народные настроения, не, так сказать,
отрицательная характеристика ситуации (низы уже давно не хотят власти) и не
отсутствие у нашего народа нужных качеств и данных, а какие-то другие
элементы и, главным образом, сама система властвования.
Действительно, режим, установленный советской властью - невиданное в
истории человечества явление, как бы непроницаемое для разлагающих сил
революции. Это явление можно определить как замкнутую систему, в которой
царит двойной страх: населения перед властью и власти перед населением.
СССР отгородился от всего мира непроходимой китайской стеной не только в
виде границы, охраняемой при помощи всех технических средств современности,
но и всем комплексом контроля над общением всех граждан с внешним миром и
каждого гражданина друг с другом. Для еще большей непроницаемости и
изоляции внутри этой системы создана своя, совершенно обособленная жизнь, в
которой все события, факты, теории преподносятся каждому гражданину в
особом освещении, резко отличном от освещения, свойственного другому,
свободному миру. Между гражданами этого свободного мира и гражданами СССР
поставлена не только географическая грань, но и грань идейная и
психологическая. На создание этой грани брошены вся советская пропаганда и
система воспитания.
В этой замкнутой системе царит огромный полицейский и карательный аппарат.
Проникая во все поры жизни, нависая, как дамоклов меч, над каждым
гражданином, этот аппарат служит для создания страха, парализующего волю,
леденящего кровь. Но этот же аппарат служит выражением и страха власти
перед населением, перед всем населением, ибо система сыска и доносов
опутывает не какую-то определенную категорию подозрительных граждан, а
всех, вплоть до служащих высших учреждений и членов правительства.
Этот двойной страх, с одной стороны, сковывает революционную инициативу
населения, а, с другой стороны - толкает власть на изыскание все более и
более изощренных способов самозащиты. Этим обычно объясняется невозможность
организованного сопротивления, при постоянном и неуклонном росте стихийного
недовольства.
Очень важно отметить, что при этом оказывается закрытым путь эмпирического
прощупывания новых революционных путей, ибо, в условиях такого режима,
каждая изолированная попытка, которую при ином строе можно было бы развить
и совершенствовать, в корне пресекается и остается единичным и неповторимым
явлением. Каждому новому борцу нужно начинать все сначала. Поэтому на
территории СССР отсутствует возможность создания революционной традиции,
которая, постепенно совершенствуясь, привела бы к революционному взрыву
(как это имело место в царской России где эта традиция, начиная с методов
"Народной воли", выросла до ленинской техники восстания).
Но само противопоставление безнадежности нарисованной картины -
колоссальной социальной энергии, заключенной в скованной страхом народной
стихии, и столь же охваченной страхом власти, наводит на мысль: а не
заключается ли в этой системе двойного страха и изоляции и ахиллесова пята
режима? Нельзя ли переключить мобилизованные в этой системе силы с ее
поддержки на ее же разрушение?
Система эта допускает только два направления эволюции: или дальнейшее
увеличение обоюдоострого страха, или же - сопряженное уменьшение страха
населения перед властью и увеличение страха власти перед населением.
Если бы удалось ориентировать эволюцию в этом втором направлении, где-то в
проекции можно было бы предвидеть критическую точку, после которой
революция стала бы возможной. Но прежде, чем приступить к рассмотрению этой
перспективы, которая мыслима как конечная стадия революционного процесса,
обратим внимание на препятствие, которое лежит в самом начале этого
процесса, препятствие же это кажется непреодолимым. Речь идет о возможности
существования и развития хотя бы первичной революционной организации.
Весь анализ положения в СССР как бы подсказывает мысль о том, что там
невозможна никакая организация. Об этом свидетельствует провал всех
попыток, предпринятых в этом направлении. Гибли, не успев достигнуть даже
минимальных успехов, не только организации, возникавшие на территории СССР,
но мало эффективными оказались и старания организаций, насаждаемых из-за
границы. Даже военное вторжение 1941 года не привело к крушению режима. Эти
факты настолько ярки и общеизвестны, что в душе каждого советского
гражданина (как бы он ни ненавидел власть и не жаждал свержения строя)
живет сознание, что коммунистической системе террора и сыска не может быть
противопоставлена даже попытка организованного сопротивления. Само наличие
такой психики подрезает крылья и парализует волю, закрывая возможность даже
для поисков, которые, хотя бы путем накопления отрицательного опыта,
позволили прощупать эмпирически правильный путь.
Это, с другой стороны, подводит к мысли, ранее высказанной: эмпирический
путь нахождения революционной методики закрыт до тех пор, пока мы не найдем
удовлетворительного и убедительного теоретического решения, то есть, иными
словами, если мы не только укажем на необходимость применения в данном
случае высшей революционной математики, но и покажем, что она может дать
для уяснения проблем и рекомендации реальных путей борьбы.
Приступая к опыту создания этой "высшей математики", мы начнем наше
изучение с самого твердого "орешка" проблемы, а именно, с проблемы
организации.
Действительно ли в СССР невозможна никакая организация?
Массовая организация молекулярного типа
Нет в мире совершенных организаций. Как бы ни были свободны условия, в
которых возникает какая-либо организация, - слабости человеческой природы,
невозможность установить идеально-требуемые взаимоотношения между людьми,
их индивидуальные различия (будь то руководителей, будь то ведомых) всегда
кладут предел организованности. Существование различий в организованности
одной и той же организации явствует хотя бы из того, что каждая организация
когда-то зарождается, растет и развивается, а затем - слабеет,
разваливается, гибнет. Больше того, каждая организация в какой-то мере уже
существует до официального зарождения.
Все это должно привести нас к заключению о наличии различных степеней
организованности, к заключению о том, что явление "организация" может
изменяться, то приближаясь к совершенству, к "Организации" с большой буквы,
то постепенно, градуально сходя на нет. Для того, чтобы легче разобраться в
этом процессе, для того, чтобы понять - что же, собственно говоря,
изменяется в организации при ее взлетах и падениях, нужно разбить само
понятие организации на его составные элементы. Таких элементов можно
наметить, в основном, - три:
1.Фактор идейной общности.
Организация (1), прежде всего, есть общность идей, целей и
символов, которые выделяют их носителей (людей, живущих этими идеями,
стремящихся к этим целям и объединенные общим для них символом или
обозначением) в отдельную социальную группу, например: коммунисты, члены
общества покровительства животным и т. д,
2. Фактор организационной структуры.
Каждая организация для достижения поставленных целей обычно распределяет
функции между своими членами и выделяет из своей среды различные категории
работников: ведущих и ведомых и пр. Так создается сложная и расчлененная
структура и гармония различных органов, исполняющих каждый свою
определенную функцию.
3. Фактор единства действия.
Описанная выше организационная структура не является, однако, в большинстве
случаев, - самоцелью, а есть лишь наиболее удобный способ, средство для
регуляции, планированного направления и координации целеустремленных усилий
и действий для более быстрого и успешного достижения цели.
Отметим, что при взгляде на организацию со стороны, мы, прежде всего,
замечаем ее идейное содержание, символику и целенаправленность, затем -
действия членов организации и лишь на третьем месте - организационную
структуру. В нашем отношении к любой организации мало что изменится, если
мы узнаем, что эта структура стала иной, при сохранении как идейного
содержания, так и целенаправленности и внешних действий ее членов. Больше
того, и сами члены организаций, в большинстве случаев, вопросы
организационной структуры рассматривают с точки зрения целесообразности.
Член организации, прежде всего, живет ее идеями, стремится достичь
поставленные цели и соответственным образом действует во вне. Та или иная
организационная структура только позволяет ему достичь эти цели скорее или
вернее, повысить эффективность своей работы и редко - больше.
Таким образом, второй фактор, определяющий организацию, имеет не
абсолютный, а прикладной и служебный характер.
Можно представить себе группу людей, спаянных единым идеалом и стремящихся
к той же цели и, в этом своем стремлении, действующих согласованно и
координирование как бы по общему плану или как бы по директивам каких-то
управительных органов. Разве такая "организация" не засу