Я встретился с ним впервые в декабре 1991 г. в Праге, где тогда проходил первый совместный семинар членов НТС из Зарубежья и из России. Делегация из Санкт-Петербурга, в которую помимо Штамма входили Р. Евдокимов и И. Шауб, шумной ватагой ввалилась в гостиницу – отмечали день рождения Александра Юрьевича. Ему тогда исполнилось 45 лет. К концу заседаний семинара пришло известие об упразднении Советского Союза. Оно до глубины души потрясло тогдашнего председателя НТС Е.Р. Островского, но на прочих участников семинара большого впечатления не произвело. Главные события уже произошли в Августе.
Следующей памятной встречей стало заседание Совета НТС в декабре 1995 г. Двумя годами ранее Штамм был избран в Совет НТС. А тут в конце года М.В. Горбаневский ушел с поста главного редактора журнала «Посев», и очевидной замены ему видно не было. Выбор Е.Р. Островского пал на А.Ю. Штамма, с которым у него только что произошла существенная размолвка. Но в ходе ее Евгений Романович почувствовал в Александре Юрьевиче родственную душу – прежде всего, политика.
С января 1996 г. в помещениях НТС в Москве на Петровке начало хозяйничать новое Исполнительное Бюро во главе с Маратом Нуруллиным. Ребята вели себя довольно вальяжно. И не переставали удивляться, как это Штамм, приезжая из Петербурга, работает за компьютером днями и ночами. Его трудолюбие и добросовестность их изумляли.
Меня изумляло многое другое. В частности, его колоссальная память и ее энциклопедический спектр. Он происходил из военно-морской семьи, его дед проектировал баржи на Ладоге во время блокады, потому Штамм «знал все» про военно-морской флот, не только наш, но и американский. Но он кроме этого знал много другого – и про военную технику, и про технику космическую, и про Вторую мировую войну, и про спорт. Он был компьютерным программистом, руководил в прошлом большим коллективом сотрудников, но технократическим уклоном не страдал; стоило послушать только его рассказы из истории императорской гвардии или из истории тех или иных петербургских архитектурных достопримечательностей. Когда я гулял с ним по городу, ему было что сказать едва ли не о каждом доме. Он хорошо знал литературу и был человеком глубоко верующим, хотя и не церковным. Его впечатляла Америка, но он был российским патриотом и ушел из Демсоюза в июне 1989 г. именно потому, что счел его безразличным к национальным и религиозным ценностям. Вместе с Юлием Рыбаковым он в том же году основал общество «Свободная Россия» в тогдашнем Ленинграде. С НТС он был негласно связан давно, открыто вступил в 1990-м.
В последующие полтора десятилетия он был признанным лидером Петербургской группы НТС, организатором собраний, выступлений, передач по радио и статей в газетах, состоял в правлении фонда «Стратегия», читал курсы политологии, написал в книге «Две России ХХ века» главу «Советский быт», высоко оцененную историками за своевременность и оригинальность.
В молодые годы он отличался незаурядной физической силой. Я помню, как эффектно он плавал в озере у своей дачи на Карельском перешейке и как почти десяток лет подряд, приезжая в Москву ежемесячно по делам журнала и привозя мне приготовленную его женой Татьяной баклажанною икру, он каждый раз уезжал загруженный совершенно неподъемным рюкзаком с литературой «Посева». Но его физические силы в последние годы стали сдавать, обнаружилось несколько болезней, с которыми врачи до поры до времени старались справиться. Его трагическое восприятие мира, чувство «непобедимости зла», нетерпимость и обостренные отношения со многими людьми, были, вероятно, и причиной и следствием этого упадка сил. И сколь преувеличенно пессимистичны ни были некоторые его взгляды в политике, сроки своей смерти он предвидел верно. В возрасте 62 лет ушёл из жизни человек незаурядного масштаба и близкий друг.
Оставить отзыв